Сердце в тысячу свечей

– Я не могу.

Кларисса подбадривает меня похлопыванием по плечу.

– Ради Прим, дорогая, все только ради Прим.

Мне кажется, я сейчас заплачу. Нет, завою в голос от унижения и невозможности противостоять этим двоим. Зачем Сноу понадобилось делать все это?

Моя спина совершенно не гнется, когда Кларисса все-таки заставляет меня откинуться назад. Мышцы сводит судорогой, когда врач, схватив своими ручищами мои лодыжки, одну за другой разводит ноги в стороны, устраивая их на тех самых «чашах». Я распята. Я беспомощна. Я не заплачу.

До боли в суставах сжимаю в руках простыню, которая накинута на кресло, когда чувствую проникновение внутрь постороннего предмета. Что-то холодное. Врач давит мне на живот, одновременно массируя меня… изнутри. Жмурюсь, но несколько слезинок все-таки стекают по моей щеке. Минуты становятся бесконечными. Я жалко поскуливаю каждый раз, когда чувствую руки доктора на своем теле. Это не кончится никогда.

***

Наконец все заканчивается. Меня отпускают, позволяя одеться, и я соскакиваю с кресла для пыток так быстро, будто мне все равно, если я упаду и сверну себе шею.

Врач предлагает мне и Клариссе подождать результатов в коридоре. Я прохожу мимо капитолийки, случайно задев ее плечом, и это заставляет меня поднять на нее глаза. Моя мучительница выглядит удивленной и настороженной, словно я неведомая зверюшка, которую она видит впервые.

Я сажусь на одну из лавок, стоящих у стены; мимо то и дело проходят люди в белых халатах, время от времени вокруг раздаются чьи-то голоса. Я с трудом воспринимаю происходящее: никак не могу расслабиться, живот болит так сильно, что я едва не сгибаюсь пополам.

Дергаюсь, когда прямо перед моими глазами появляется стакан с водой. Вскидываю голову: Кларисса стоит рядом и внимательно смотрит на меня.

– Выпей, Китнисс. Полегчает.

Хочу послать ее как можно дальше, но я слишком подавлена, так что принимаю стакан и делаю несколько глотков. Жидкость смачивает горло, дышать становится немного проще.

– Ничего не хочешь мне рассказать? – доверительным тоном спрашивает помощница президента, подсаживаясь ко мне.

Отодвигаюсь от нее и произношу уверенное «нет». Мне не о чем разговаривать с Клариссой, и не имеет значения, что приказы отдает Сноу: сейчас вся моя ненависть направлена лично на эту девицу. Не моргая смотрю в пол, мечтая только о том, чтобы поскорее вернуться домой, к Питу.

Мы сидим так очень долго, пока, наконец, из кабинета не выходит врач. Поднимаю на него глаза и заливаюсь румянцем: этот мужчина… трогал меня. Мышцы лица сводит, будто я давлюсь лимоном, и я отворачиваюсь: не имеет значения, что он скажет.

– Что ж, мисс Эвердин совершенно здорова. Анализы не выявили у нее каких-либо нарушений, – сообщает врач. – Кроме одного.

Кларисса оживляется, уточняет, что не так.

Я кожей чувствую на себе внимательный взгляд врача.

– Для девушки, которая была беременна, мисс Эвердин на удивление девственна.

Лучше бы я умерла на Арене, чем сидеть здесь и выслушивать мужчину, который…

Я никогда не смогу успокоиться. Мерзко.

Доктор еще несколько минут разговаривает с помощницей Сноу, после чего прощается и уходит. Я тороплюсь поскорее исчезнуть из больницы, и, слава богу, капитолийка не пытается меня остановить.

***

Все время, пока машина везет меня и Клариссу во дворец, девица не сводит с меня глаз. Я даже не могу сказать, что она выглядит злой. Скорее озадаченной.

– Китнисс, ты так и не придумала, как объяснить, почему ты до них пор невинна?

Бросаю на нее ядовитый взгляд.

– Не твое дело.

Кларисса пожимает плечами.

– Ну как сказать…

Морщусь.

– Чего уж там, говори как есть. – На смену апатии приходит ярость. Это все она виновата, она, она! – Зачем нужно было тащить меня в больницу?

Капитолийка как будто стесняется от моих слов, на мгновение отведя глаза, а потом снова смотрит на меня, и, кажется, я вижу… сочувствие? С чего бы?

– Китнисс, это мое дело. Я должна гарантировать своим клиентам полную безопасность, исключая сюрпризы. Как вот этот.

Сердце уходит в пятки. Что за чушь? Даже не раскрываю рта, а Кларисса уже продолжает:

– Вообще-то, я собиралась сказать вам с Питом вместе, но ты удивила меня. Твоя реакция на, в общем-то, невинный осмотр…

Мои щеки пылают, ну зачем она напоминает?

– В общем, победа на Играх - это не только вечеринки и почести со стороны Капитолия. Это еще и работа. Каждый должен приносить пользу своей стране.

Острые когти царапают мою грудь. «Польза для страны», вероятно, куда страшнее, чем смерть на Арене.

– Победители популярны, их любят и их хотят. Видеть в своей постели.

Кожа рвется, кровь выступает из ран. Слабый стон вырывается из моего горла.

– Это очень прибыльно для Панема, Китнисс. Этого не избежал еще ни один Победитель.

Алые струи стекают к животу, по ногам. Не могу вымолвить ни слова.

– Моя работа – заключать лучшие контракты: кто больше платит, тот и забирает себе «игрушку».

Я стою в луже собственной крови. Нет! Нет! Нет!

– Продают каждого победителя, – уточняет Кларисса. – Единственное исключение - вы с Питом.

Превозмогая отвращение, смотрю на капитолийку. Сердце, кажется, замедлилось. Меня бьет крупная дрожь.

– Я буду торговать только одним из вас, второй останется свободен.

Не понимаю ее слов. Их смысл ускользает от меня. Я настолько не в себе, что спрашиваю то, что мне совершенно не важно:

– Почему ты мне это говоришь… Ты ведь хотела… Сказать нам вместе… – голос не слушается, дрожит. Прерывается.

Кларисса отводит глаза, разглядывая дворец, к которому мы уже подъезжаем.

– Разве это важно, Китнисс? Просто используй этот шанс. Ты узнала заранее, так найди способ убедить Пита или…

Она сжимает челюсти плотнее, похоже злится. Резко поворачивается ко мне и выпаливает.

– Мне нет разницы, кто из вас товар. Но тебе же лучше, если ты убедишь парня.

***

Не знаю, как добираюсь до нужного этажа. Открываю дверь, медленно вхожу внутрь. Мое тело все еще дрожит, как лист на ветру. Страшно. Я не верю, что Кларисса сказала правду.