Сердце в залоге

Он уже стащил и ее кофту, и верх платья опустил на талию. Наклонился ниже, позволяя Марине творить с его шевелюрой, что вздумается. А сам накрыл ртом уже возбужденно напрягшиеся соски, начав дразнить их языком. Нападал на ее грудь, втягивая в свой рот мягкую плоть.

– Мне твой тоже, любимый, - она и рассмеялась, и застонала от удовольствия одновременно.
– Это куда приятней, чем крики, приказы и шантаж, - запрокинув голову, прошептала она.

А Миша вдруг замер и поднял на нее глаза, не оторвавшись от груди Марины, но остановившись. И в его взгляде появилась растерянность и вина. Выдохнул.

– Я просто хотел тебя уберечь от всего, - хриплым шепотом повинился он.

Марину накрыло невероятной нежностью и любовью к этому мужчине. И кольнуло до боли в сердце собственной виной.

– Я знаю, любимый, знаю. Не вспоминаю старое, мне просто сейчас невероятно хорошо. Рассказать об этом старалась, - попыталась исправить положение, широко улыбнувшись и глубже зарывшись пальцами в его волосы.

Мишу отпустило, казалось. Успокоился. И с новой страстью набросился на ее грудь, второй рукой освобождая Марину от белья. Она же решила не отставать и не отдавать ему в этом первенство, избавляя Мишу от брюк.

Этот стол точно не подходил для подобных вспышек страсти. Да и вообще, на кухне не имелось ничего удобного. Однако их накрыло, и смело всякий здравый смысл слишком мощной, первородной и первобытной волной желания и страсти, чтобы искать иное место. И, как ни странно Марине было это понимать, они впервые вот так занимались любовью: дико, необузданно, на грани какой-то примитивной потребности, но при этом - глядя глаза в глаза… Не скрывая всей глубины той любви, которую каждый ощущал. Не тая удовольствия и нежности.

Марина застонала, когда он мощно ворвался в ее тело. Запнулась, вспомнив, что они могут оказаться не одни на этаже. Но Миша тут же понял ее опасения, усмехнулся, прижался своим ртом к ее приоткрытым губам, продолжая совершать глубокие толчки.

– Я отпустил водителя, солнце. Мы одни в доме, - его собственный голос звучал хрипло и жарко. Его тембр проникал в нее так же, как его плоть, сквозь поры в коже, казалось. Усиливая дрожь, добавляя к физическому еще и душевное удовольствие.

И то, что он ее продолжал крепко держать, прижимая к себе, не позволяя лечь, а удерживая Марину сидя, - усиливало ощущения. Хотя она так по нему соскучилась, что дополнительной стимуляции и не надо.

– Хо-р-р-о-о-шо, - протяжно выдохнула она.

Самой непонятно: то ли о его словах, то ли о своем состоянии в это мгновение. Потому что ей и правда очень хорошо было. Так, что и не рассказать. Только и могла стонать да вздыхать, прижимаясь все сильнее к горячей и крепкой груди Миши на каждый удар его плоти, на каждое погружение его члена - всхлипывала. Цеплялась пальцами за его плечи, легко царапая кожу. Вдавливала ногти.

А он, услышав это «хорошо», словно с цепи сорвался. Явно соотнес это с ощущениями Марины.

Движения Миши стали отрывистыми, сильными. Стол под ними трясся. Удивительно, что тарелка с пирогом не слетела… Но Марине сейчас все равно было бы. Гори все в огне! Новый испечет потом…

Она задыхалась. Сжала бедра Миши ногами, все сильнее тянула на себя его тело за плечи. В ней словно бы скручивалась тугая пружина напряжения, невыразимой потребности. А она это объяснить не могла. Только воздух хватала горячими губами и всхлипывала.

Хорошо, что Миша давным-давно научился ее без слов понимать. Надавил, с силой вздернул ее немного выше, обхватив ладонями ягодицы Марины, чуть меняя их положение. И ей оказалось достаточно этого, чтобы сорваться.

С криком, который уже не скрывала, вцепилась в его затылок пальцами. Выгнулась, чувствуя, как каждая мышца разлетается на атомы. Пусть он так и не позволил ей опустить веки - в глазах все равно звезды замелькали.

А Миша, ощутив это, еще резче, еще глубже стал погружаться. Словно старался Марину догнать. Повалил-таки ее на стол, смягчив своей рукой, которой обхватил ее шею и плечи. Накрыл своим телом. Кожа об кожу трется. Испарина на телах.

Впился в ее губы, сцеловывая, слизывая удовольствие. А она его целует в ответ жадно и глубоко. Ощущая, что Миша уже и сам на пределе, чувствуя, как его мышцы трясет. И вдруг замер в ней глубоким и сильным толчком.

– Никогда не отпущу больше. Не смогу, солнце!
– прохрипел Миша ей в ухо, словно не мог этого не повторять, рухнув, придавив всем телом. Уткнулся лицом в волосы.

– Я больше не уйду, - тихо пообещала Марина, понимая, что сама разлуку больше не выдержит.
– Люблю тебя.

Миша промолчал. Но так стиснул ее своей медвежьей хваткой, что слов не было нужно.

Обхватила его голову руками, ноги так и обнимают бедра Миши. Он еще в ней. И хорошо настолько, что шевелиться не хочется. И чтоб он вставал - не нужно. Пусть лежит, ей от этого море удовольствия. Ощущение их связи крепче, чем любой брак сделать может.

Однако встать пришлось. Тела затекли. Да и дал о себе знать физический голод, лишь ненадолго утоленный пирогом. И они устроились прямо на полу, подстелив пиджак Миши вместо подстилки. Она натянула на себя его рубашку. А он в одних брюках уселся, опираясь на какой-то шкафчик с кастрюлями. И они поедали рыбу с картошкой и овощами прямо из ресторанных лоточков, зачастую руками, забыв на время о манерах и воспитании. Словно в «поход» выбрались. Смеялись и воровали лакомые кусочки друг у друга из-под носа. На десерт закусив все тем же пирогом из груш.

– Я завтра хочу с отцом встретиться, поговорить, Миша, - уже когда перебрались в спальню, сообщила Марина.
– Со мной поедешь?

Устроилась в его руках, закуталась в одеяло. И так уютно - подумалось, что вообще не хочет большую кровать в будущую спальню заказывать. Ей вот так, впритык к нему, когда руки и ноги сплетены, невероятно комфортно. И голова у Миши на плече. Отодвигаться не хочется!

Он же внимательно посмотрел на нее после этого заявления. Они уже обсудили все, что сама Марина хотела бы изменить в доме и обговорить с дизайнером завтра. Миша внес свои предложения. И спать собираются вроде.

Наверное, ему показалось, что ничего из предыдущего разговора не могло привести к этой фразе. Вот и вглядывался настолько пристально в лицо Марины.

– Могла и не спрашивать, солнце, поеду, - проговорил Миша. Но как-то сдержанно. И словно подбирая слова.
– А что ты планируешь с ним обсуждать? Покупку цветочного магазина?
– видимо, вспомнил их утренний разговор, чуть не переросший в скандал.

Марина удобней устроилась на его руке щекой. Так, чтобы спокойно смотреть в лицо Мише. И ей не мешала темнота в комнате. Хватало освещения от фонаря на территории двора.