Сердце волка

Да и не мог Нарро найти постоянных учителей среди людей. Приходящие лекари — это одно, но жить при клане круглый год… Никто не хотел.

Всё упиралось в проклятье. Его снятие помогло бы воспитать преподавателей в стае — оборотни смогли бы уезжать из Арронтара и учиться в человеческих школах и институтах. А потом можно будет организовать три большие школы в трёх деревнях.

Но пока проклятье не снято, это всё оставалось всего лишь мечтой.

Поэтому Нарро позволял Лорану приходить в библиотеку и учиться. Пусть характер у парня был ужасный, любознательностью его Дарида не обделила. Но после того как он в открытую оскорбил Рональду, право это Лоран потерял.

Дартхари видел, что парень обиделся. Но даже не представлял, насколько.

Глава 10

Дартхари Нарро, Арронтар, около 5 лет назад

Когда-то давно маленький мальчик по имени Дэйнар обещал волшебному лесу, что разберётся с набегами аксалов. Теперь Нарро знал, что набеги связаны с проклятьем, и случаются осенью из-за цветков зилли — растения, которое нужно этим зверькам для того, чтобы щенки рождались крепкими.

Но не только. Именно осенью оборотни затравили аксалами Магду — девушку, чьё проклятье лес вплёл в собственное. И случилось это в Западном лесу.

Когда Нарро был мальчиком по имени Дэйнар, он не чувствовал того, что ощутил, как только вернулся в Арронтар — сгусток чёрной боли посреди Западного леса. Похожий на протухшую кровь, он слегка пульсировал и отравлял всё вокруг. Это было сердце проклятья. Вся негативная энергия, что выделялась в пространство с каждой новой смертью мага-оборотня, собиралась там — в месте, где когда-то умерла Магда. Удивительно, но девушка, которую любил Форс, оказалась отправной точкой, связующей нитью для проклятья.

Каждую осень, начиная чувствовать приближение аксалов, Нарро уходил в Западный лес, туда, где пульсировал чёрный сгусток проклятья, садился и впитывал в себя боль.

Чужую боль.

В такие моменты Нарро видел картинки из жизней тех, других магов-оборотней, умерших в Арронтаре до него. И каждый раз думал — почему я остался жив, почему я должен снять проклятье? Почему я, а не ты, ты, ты?..

Этих жизней было так много… И они не знали ответ на вопрос, который каждый раз задавал Нарро, впитывая в себя их боль. Почему я?

Как ни странно, но это простое действие по уменьшению боли заставляло сердце проклятья меньше пульсировать и аксалов прибегало не так много. Набеги не прекращались совсем, но благодаря действиям Нарро молодые оборотни почти перестали погибать в Западном лесу.

В тот день он сидел на месте, где умерла Магда, почти десять часов, вбирая в себя боль тех, кто погибал в Арронтаре. Шёл дождь, было грязно и противно, и Нарро устал и продрог. Ломило кости, подташнивало, и от картинок чужих смертей слезились глаза.

Он уже возвращался в усадьбу, когда произошло невероятное.

Лес зашумел, заволновался. Что-то гремело между ветвей, как будто там маленькие молнии сверкали, тревожно хлопали птичьи крылья, выли звери, и даже под землёй кто-то будто с ума сошёл — Нарро казалось, что у него под ногами землетрясение случилось. Он покачнулся и схватился за ближайшее дерево. А потом…

Она звала его. В тот самый момент, в данную секунду. Это была Рональда, и она звала его, и зов был многократно усилен, потому что она прикасалась к Сердцу Арронтара. И именно Арронтар дал Нарро силу для дальнейших действий.

Он толком не понял, как умудрился так быстро переместиться на Поляну. Перед глазами всё вдруг поплыло и закружилось, дорога, по которой он шёл в усадьбу, искривилась и исчезла, а затем дартхари оказался на Поляне.

Поняв, что происходит, Нарро еле сдержал рванувшегося вперёд волка. Наказать, рвать, убить… Сжал кулаки, наблюдая, как Джерард и Лоран отскакивают от Рональды, а сама девочка выпрямляется и одёргивает задранную юбку. И замирает, испуганно глядя на него.

А потом она отреклась и от родственников, и от стаи, и её родные подтвердили это отречение.

Нарро чувствовал себя так, словно прошлое вернулось. Прошлое, в котором он стоял почти на том же месте и отрекался от Арронтара. Он так надеялся, что этого никогда не случится в жизни Рональды. Он так сильно этого хотел!

Не вышло.

Почти полгода с того дня, как Рональда отреклась от родных и стаи, Нарро не видел её. Разумеется, наяву, во снах он продолжал приходить к девочке, несмотря на своё душевное состояние. Старался, чтобы она ничего не заметила.

— Ты живёшь столько лет, Вейн, — сказал он однажды наставнику, когда они в очередной раз оказались во сне возле Моря Скорби, — как ты это выдерживаешь? Ведь они уходят. Те, кого ты любишь.

— Когда-нибудь поймёшь, — улыбнулся Аравейн.

И Нарро понял. Он понял, когда ушёл Рэнго. Его единственный сын. Его настоящий сын, потому что все прочие… Эти дети ему не принадлежали. И когда он ушёл, Нарро чувствовал почти такую же опустошённость, как после смерти Фрэн. Рэнго, так же, как и его жена, умер просто и быстро. От старости. Он ведь был обычным человеком без единой капельки магии.

У Рэнго была жена, оставшаяся вдовой, двое детей и четверо внуков. Правнуков Нарро. И когда он в последний раз уходил из Нерейска, они отчаянно не хотели его отпускать. Но он ушёл, пообещав, что будет приезжать и приходить во снах.

Ему было нужно вернуться в Арронтар. Теперь это было нужно и ему тоже.

И в тот день, когда Нарро вошёл в усадьбу, вернувшись из Снежной пустыни после смерти Рэнго, он столкнулся с Рональдой.

Это было как глоток свежего воздуха. Именно тогда он решил отдать Рональде пособие по магии Разума. Шестнадцать с половиной лет — большая девочка, лекарь клана белых волков. Она уже могла начинать изучать то, что наполняло её с самого детства. То, что было их с Нарро сутью.

Благословение Арронтара. И одновременно — его проклятье.

Рональда росла. Её фигура теряла подростковую угловатость, становилась женской, и Зов тоже усиливался. Вот только сама Рональда ничего не замечала, да и не могла замечать, ведь её волчица по-прежнему спала. И при встречах с Нарро девушка опускала глаза, как и раньше. Он мог целовать и обнимать её лишь во сне, и делал это с каждым разом всё больше и больше, понимая, что наглеет, но был не способен удержаться. И радовался, когда она таяла в его руках. И ликовал, потому что во сне Рональда не боялась смотреть в его глаза.