Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

Меня рывком дернули вниз, и я оказалась под ним – распластанная тяжелым телом, и эта тяжесть обрушилась на меня как водопад, в который я погрузилась с головой, и яркий мощный оргазм распорол мое тело – слишком маленькое и хрупкое для него. Он заполнил меня всю без остатка, и на меня налетел шквал безумия. Я стонала и царапала его спину ногтями, прижимаясь всем телом. Неожиданно мне захотелось почувствовать его губы на своих губах, их солоноватый привкус. Я притянула его за шею и жадно прильнула к губам. Он издал легкий довольный рык. Мои руки скользили по влажной от пота коже. Как давно я не растворялась в мужчине – так без остатка, всепоглощающе.

Наши тела задвигались быстрее, ритм отдавался в висках, я мотала головой, и мои руки впечатывались в его плечи.

Удар… и меня вынесло на берег – в полном изнеможении. Через несколько секунд я услышала покашливание и приподнялась на локте, всматриваясь в него.

Он лежал, закрыв глаза, спокойный, умиротворенный.

– Как ты?

– Отлично. А ты?

– Да.

Глаза открылись.

– Мар-га-рита. – Он провел пальцем по моему локтю. – Какая ты красивая! Как картина.

– Какая картина?

– У меня в замке есть старинные картины. Как ты. Другое время.

Я откинулась на подушку и рассмеялась.

– Спасибо. Замок большой?

– Не очень. Ты хочешь приехать? – это был вопрос-утверждение.

– Может быть. Было бы неплохо.

Я вскочила с кровати и пошла в ванную. Тело приятно ныло, и у меня было отличное настроение. Я выбросила все свои неприятности из головы и потягивалась, как довольная кошка. Сравнение с кошкой меня развеселило. Жизнь просто чудесна! Если бы… если бы…

Вспомнив о всех трагических событиях, которые навалились на меня, я снова помрачнела. Как же сильно секс влияет на наши мысли, если после первоклассного секса ничего плохого не лезет в голову. Это все придет потом. Позже… Не сейчас.

Включив теплый душ, я встала под него и тихонько запела. Тугие струи били по моей спине, и я поворачивалась то одним, то другим боком. Рядом раздались шаги, и я инстинктивно прикрыла грудь руками. Дверь распахнулась, и в проеме показался Эрнст – взлохмаченный, смешной. Сейчас без очков он помолодел на несколько лет и выглядел по-юношески трогательным.

– Ты что? Соскучился?

– Да. Одному там не хочу быть.

– Я приму душ и – в комнату.

– А ванная!

– Что ванная?

– Жаль, ванная мала. Поплавали бы вместе.

Он выключил воду и, сняв полотенце с крючка, принялся вытирать меня. Я расхохоталась.

– Как маленькую.

– Ты такая и есть, – немного обиженно протянул он. – Легковесная. За тобой смотр и смотр нужен.

– Глаз да глаз. Нет, не нужен. Я сама со всем справлюсь.

– Твоя ошибка, Маргита, твоя главная ошибка. Ты не хочешь помощь других. Все сама. – Он взмахнул руками. – Ты должна принять хелп.

– Нет. Я ничего не должна.

Я закусила губу.

– Ничего. Никому. Не должна, – слова впечатывались как гвозди. Наверное, я не должна была их говорить. Должна была промолчать. Но я сорвалась, потому что не любила, когда мной командовали и поучали, какой должна быть моя жизнь. Я слишком долго воспитывала в себе умную самостоятельную женщину, способную разрулить любую проблему без посторонней помощи, чтобы вот так вот разом взять и сдать свои позиции. Просто не могла себе это позволить.

В таком случае придется признать, что твоя жизнь идет немного не так, как надо. А если честно, совсем не так, потому что даже у взрослых, умных и самостоятельных женщин должны быть надежные тылы и жилетки, в которые можно при необходимости поплакаться. Вообще полная самостоятельность – чушь! Вроде снежного человека или НЛО. Полная аномалия природы, никому не нужная и вредоносная. Всегда нужно за кого-то отвечать и на кого-то рассчитывать.

Но признать, что лучшие годы твоей жизни были потрачены на взращивание железной женщины под именем «Маргарита Кравцова», сделавшей головокружительную карьеру, но рыдавшей по ночам от одиночества и собственной неприкаянности. Женщины, которая больше всего не любила праздники и выходные, потому что было некуда деваться, и собственная самодостаточность в такие минуты казалась дикой нелепостью вроде пятого колеса или шестого пальца. Врожденным дефектом, который не исправит никакая пластическая операция.

И позволить этого я не могла.

Я устремила на своего собеседника колючий взгляд.

– Я сама все решу! – произнесла я с некоторым нажимом. – Сама.

– Да. Сама… Что ты решишь? Тебя обманут и втянут в историю. Ты такая… смешная. Как ребенок.

Я сдвинула брови.

Таких слов мне никто не говорил. Никогда. Я была какой угодно, но не смешной и не ребенком.

– Эрнст! – я играючи толкнула его в бок. – Где ребенок? Я женщина! Ау!

Но его взгляд был устремлен мимо меня – в голубую кафельную стену. Мне стало на минуту страшно и стыдно. Человек обо мне заботится, а я отвергаю его заботу. Но стыд быстро прошел. Я-то понимала, чем все это грозит в дальнейшем. Сначала я впускаю мужчину в свою жизнь – он обустраивается в ней и начинает диктовать свои правила. Он меняет все, а потом он уходит, оставляя привкус непроходящей горечи на губах.

Так было в последний раз с Вадимом. Горечь уже прошла. Но осадок остался. Осадок от того, что тебя подло и мелко использовали – приоткрыли дверь в несуществующую реальность, поманили свадьбой и семейной жизнью, показали этот мираж и быстренько выпроводили на холодную улицу, где дует ветер и воют бродячие собаки.

Хотя, если честно, Вадик мне ничего не обещал. Но когда мы общаемся с мужчиной долгое время, мы принимаемся отчаянно фантазировать и выдавать желаемое за действительность. Особенно, если этого очень хочется.

– Я справлюсь сама.

– Ладно, – он снова машет рукой, обреченно и безнадежно. – Как хочешь.

Дверь за ним закрывается, а я стою в полной растерянности, не зная, что делать. То ли брать свои слова обратно, то ли просить прощение, то ли обернуть все в шутку.

Не придя ни к какому решению, я выхожу из ванной и закрываю за собой дверь. От моих ног на полу образуются маленькие лужицы. Я вхожу в комнату и застываю. Эрнст Кляйнц одевается, решительно стягивая мои вязаные носки и надевая свои черные.

– Ты уходишь?

– Да.

– В такое время?

– Время – ни при чем.

– А что при чем?

– Ты, Маргита. Упрямая и невозможная. Слишком упряма. Женщина не должна быть такой.

– Эрнст! – я подхожу ближе. – Это не тебе решать, какой я должна быть. Это – моя жизнь. Не твоя. Я не прошу тебя помогать мне. Мы – друг для друга просто мужчина и женщина. На худой конец – коллеги.