Серебром и солнцем

Она спустилась по лестнице, ведя рукой по перилам.

…Часто в последние годы тишина и пустота квартиры в Доне становились невыносимыми, и Мира сбегала на прогулку. Она искала людные места, бродила по Набережной Сермы, проспекту Нессморса, поднимаясь чуть ли не до Белой площади Пенны, вглядывалась в лица прохожих. Она искала одного: где ты, мой мальчик?
– и боялась этой встречи. Она не спрашивала о Винсенте никого, хотя кое-кто в ордене мог знать, куда тот уехал. Она не желала встречи с ним, зная, что, встретившись с ним взглядом, убежит, если не умрёт на месте, но всё равно бездумно бродила по улицам, полагаясь на волю судьбы...

«Здесь, сейчас, признайся наконец себе: ты ведь рада, что Винсент оставил… отпустил тебя? Что ты чувствуешь тут, в пустом старом доме? Тебе… так странно легко? Да. Пусть он будет далеко. Каждая встреча – пытка, физическая боль. Пусть лучше так: пытка неизвестностью. Старая пытка надеждой…»

Вот оно, зеркало Регины Вако!
– В человеческий рост, но узкое, очень тёмное, в широкой раме с жутковатыми узорами, напоминающими головы чудовищ, разбитое за много лет до рождения Миры. Вздохнув, Мира встала перед ним и несмело подняла глаза. Зеркало отразило невысокую девушку в экстравагантном чёрно-красном наряде. Худая, как после долгой болезни, глаза лихорадочно блестят, тусклые волосы, впалые скулы, хмурая складка у переносицы, печальные в углах рта. Тьма за её спиной клубилась туманом.

Мира оторвалась на минутку, чтобы отыскать и зажечь свечу. Когда огонёк разгорелся, она приблизилась к зеркалу, уперлась в резную раму руками. Она глядела в бездонные зрачки своего отражения.

Проклятие carere morte. Она видела свою часть в нём – тоненькое, чахлое деревце: многие ветви его засохли.

«Немногие, обращённые тобой, сумели выжить в ночном мире! С одной стороны это, конечно, хорошо, с другой…

Из тебя вышла плохая наставница!»

Мира усмехнулась и приблизила лицо к зеркалу, почти касаясь стеклянной глади носом. Она легко отслеживала, куда тянутся веточки, боялась взглянуть лишь на самую верхнюю. Винсент! Последний, обращённый ею!
– Мира боялась увидеть его путь. Если он начал убивать, если сейчас её последний сон повторится, если Винсент стал, как Алан… её сердце разобьётся, как это зеркало.

«Что ж, если так – медлить ни к чему, - пришла новая, незнакомая, холодная мысль, достойная ревностной служительницы ордена. Неужели это три тетради так повлияли на вампиршу? – Если Бездна победила Винсента, я убью его, здесь не спасёт никакой дар. Смерть – милость для того, кто уже поглощён пустотой».

Время шло. Огонь разгорелся, и свечка истаивала быстро. Мира всё боялась взглянуть на ветвь Винсента и смотрела на отражение светлого ореола пламени. Он долго следила, как оно дрожит, но не рассеивается, а словно наливается теплом горящей свечи, и, наконец, нашла в себе силы взглянуть на ветвь проклятия Винсента. Увиденное при последней вспышке пламени не ужаснуло, но и не принесло покоя.

Эта ветвь была… другой: тонкой, но сильной, сильнее всех остальных. Все питающие сосуды деревца были устремлены в неё, может, оттого она выглядела крепче других? Путь Винсента не был замаран кровью. Он был чист – но чист слишком, безупречно! Что-то не так…

Свечка погасла, и образ деревца-проклятия исчез. Мира не стала зажигать новую свечу. Что–то внутри неё отчаянно вопило: «Довольно! Довольно!»

Мира провела ладонями по лицу, будто умывалась, стирая видение зеркала. Прошла до двери гостиной и толкнула её.

Мебели в комнате не было совсем. Белые прямоугольники, завешенные тканью, по-простому прислонены к стенам. Картины. Она уверенно остановилась у одной из самых больших, последнее воспоминание вело её. Сняла ткань и на секунду зажмурилась. Краски на картине были яркими, словно рассвет уже наступил. Мира даже обернулась к окну, ища источник этого непонятного света. Но за ним – тьма, и ночь ещё не скоро уступит место дню. Источником света была сама картина.

Рассвет. Небывалое солнце вставало над Кардой, цитаделью вампиров. Знакомой рваной линии гор на горизонте не было – их вершины растворялись в ослепительно белом небе. Белыми были и стены домов старой Карды, точно выбеленные временем кости. Незнакомый Несс струился рекой расплавленного золота. Невидимое солнце царило над этим миром; оно восхищало и ужасало одновременно, всё тонуло в его сиянии. Солнце поглощало мир. Нет: сам мир стремился стать солнцем…

Мира побродила по гостиной, потом снова остановилась у открытой картины, легонько коснулась её ладонью. И поклялась еще раз, чувствуя, что эта клятва теперь словно напиталась... не кровью - светом нарисованного солнца, а, значит, достаточно сильна, чтобы быть исполненной независимо от любых обстоятельств:

«Ты вернёшься в мир живых, мой мальчик. Обещаю».

Глава 19

Argento soleque

– Посвятить вампиршу в охотники! Такого не бывало за все годы существования ордена!
– Крас возмущался, но наигранно, ведь вопрос посвящения Миры был решён намедни, и сам герцог подписал приказ о нём.

– Точно также впервые за все годы существования ордена был отдан приказ о поиске избранного, Dominus. Отдали его вы, - вежливо напомнил Латэ. – Экстраординарные задачи требуют экстраординарных решений.

– Скорее, экстравагантных, Филипп! – герцог Крас усмехнулся и сел обратно в кресло. – Примут ли леди Вако рядовые адепты? – уже миролюбиво спросил он.

– Да. Тренировки сослужили нам хорошую службу, – Латэ отвернулся к окну, скрывая от Краса уставшие, слезящиеся и лживые глаза. Крас обманывался и, похоже, был рад обманываться в лояльности главы ордена. Или этот Арденс лишь притворяется?

– Помощь вампирши в поисках дара необходима нам, - на всякий случай заметил он.

– К сожалению. Не много ли доверия к carere morte?

– Мира не вполне carere morte, Dominus. Её пропускает покров. Только благодаря вампирше в своё время удалось спасти избранного от Конора, владыки низших.

– Я боюсь нового предательства, Филипп.

– Мира Вако предана своей идее – найти дар.

– Она может попытаться забрать избранного себе…

– Зачем ей избранный? – Латэ помолчал. – Это будет уже не тот избранный! Не Линтер!

– И всё-таки это возможно.

– На этом пути вампирша будет одна и скоро проиграет.

– Одна ли, Филипп? – глаза Краса блеснули. Он вновь поднялся из кресла, рванулся к столу декана. Его лицо склонилось к лицу Латэ, так, что тот услышал прерывистое дыхание старшего из ныне живущих Арденсов. – Я думаю, ты симпатизируешь её цели, Филипп! Ты… и не только ты!

– Вы внушаете мне мысль о бунте, Dominus? – Латэ натянуто засмеялся. – Уверяю вас, ничего подобного…

– Я очень надеюсь, что Даниель Гесси будет держать вампиршу на коротком поводке!

– Вообще-то я думал снять с Миры ошейник после посвящения…

Крас удивился, потом рассмеялся.

– Хорошо. Ты меня убедил, Филипп. Мира Вако не опасна. Теперь говори то, зачем позвал меня.

Латэ усмехнулся про себя. Какой повелительный тон! Самый первый Арденс, говорят, был куда мягче.