Серебряная доля
Шрифт:
Один из гномов, закатив глаза, постарался понезаметнее зевнуть. Старичок, впрочем, это просек - видимо, сказывался огромный опыт подобных рассказов - и сразу же разразился гневной речью. Из нее, по причине общих проблем автора с дикцией, получилось разобрать только: "Фирс Люцианович" (вероятно, имя старичка), "патриотизм", "родина", "вооруженные силы", "император". Девушки, дружно вздохнув, постарались побыстрее и понезаметнее скрыться на своих полках.
Остаток вечера до отбоя прошел невыразимо скучно. На полках было слишком темно, чтобы читать, слишком
Гномы, впрочем, выход из создавшегося положения нашли довольно быстро - заткнув бородами уши, они грустно тянули очередное ведерко пива, оперативно доставленное очередным гонцом.
К счастью, по мере того, как дело шло к полуночи, речь ветерана становилась все более неразборчивой, а паузы в ней становились все длиннее. Наконец, старичок, прервав свои мемуары на полуслове, скинул кожаные тапочки, лег на уже застеленную койку, накрылся одеялом и тихо заснул. По вагону пронесся еле слышный вздох облегчения.
Вдруг один из гномов резко вскочил из-за столика, чуть не опрокинув ведерко с остатками пива, и быстро побежал в сторону купе проводника. Девушки удивленно переглянулись, но, услышав тихое позвякивание, исходившее оттуда, по достоинству оценили мудрость этого решения.
Гному пришла в голову очень своевременная мысль: если проводник предложит чай как обычно - то есть при помощи громких объявлений, Фирс Люцианович может проснуться, а это означало - продолжение монолога. А этого не хотел никто - буквально за пару часов вечер воспоминаний надоел буквально всем пассажирам до печеночных колик.
Полная женщина, туго затянутся в парчу, тихонько присела на полку к старичку, осторожно поправила ему растрепавшиеся волосы и заботливо подоткнула одеяло.
Увидев любопытные лица девушек, она со вздохом поднялась, разведя руками.
– Вы уж простите его. Как на пенсию отправили, так все хуже. Вот, на воды везу - может, полегчает.
– А что с ним?
– сочувственно поинтересовалась Сийри.
– Сгорел на службе, - горько усмехнулась женщина.
– Он же опоясанный рыцарь-оринит, по огню специализировался. Как мне говорили, он с десятком послушников одну банду в отольканских пещерах выслеживал. Там же нарвался.
Выбрались они оттуда втроем - он сам с парочкой послушников. Остальные без следа сгинули. А сам дед чуть от собственного колдовства не кончился - все пытался бандитов достать… С тех пор болеет.
Гномы из соседнего купе тихо присвистнули. Видимо, их тоже поразила эта история.
– Да уж… - сочувственно вздохнула Сийри.
– Выходит, он не совсем врал?
– Не совсем, - улыбнулась женщина, глянув на сладко спящего ветерана.
– У него в голове все перепуталось - когда свое рассказывает, а когда просто придумывает.
Но вы не обижайтесь. Пожалуйста.
– Хорошо, - покивала Сийри.
– Не будем.
Гномы едва слышно зашептались - через минуту к женщине подошел бородатый эмиссар.
– Вот, возьмите, - пробормотал он, сунув ей в руку отливающий алым пузырек.
– Должно помочь.
–
Горное масло!– ахнула она.
– Его ж в продаже с прошлого года не было!
– Свежее, - хмыкнул гном.
– Как будет минутка - натрите его хорошенько. Только не затягивайте - масло не аптечное, по жаре испортится в момент.
– Спасибо… - прошептала женщина, в ее глазах стояли слезы.
– Не за что, - усмехнулся даритель.
– Нам тоже охота покоя.
– Горное масло?
– удивленно поинтересовалась Сийри.
– Лучшее лекарство от нервов на свете, - подтвердила Нита.
– В общаге его в каждой комнате держали. Помнишь, я тебя еще накануне защиты диплома натирала?
– Так это оно?
– расплылась в улыбке Сийри.
– Да, шикарная вещь!
Внезапно ветеран, пошевелившись, что-то забормотал. Как потом утверждала Сийри, больше никогда она не видела, чтобы все - абсолютно все пассажиры вагона замерли в самых невероятных позах. Казалось, они не то, что стараются не шевелиться, а даже не дышать.
Женщина кошкой прыгнула к постели ветерана и осторожно капнула ему на висок из бутылочки. Старик мгновенно умолк, перевернулся на другой бок, тут же заснув еще бдительней, а в воздухе повис тонкий аромат чабреца. По вагону пронесся еле слышный вздох, и все вернулись к своим делам.
– Здорово, - подвела итог Сийри.
Утро оказалось хмурым. Сонные пассажиры, зевающий проводник - казалось, даже оранжево-красное солнце не выспалось и, кутаясь в пышные одеяла из серых облаков, до конца оттягивает момент, когда надо будет отбросить их в сторонку, начав светить по-настоящему.
Нита проснулась первой. Перегнувшись через разделитель между полками, она осторожно потормошила подругу:
– Вставай, дорогая, петушок пропел давно!
– та недовольно заворочалась и, потянувшись во весь рост, насколько это позволяла полка, простонала:
– Как неохота вставать… Под утро сон самый сладкий.
– Потом доспим, - засмеялась девушка.
– Пора, скоро санитарная зона. Я - умываться.
Сийри с трудом оторвалась от подушки. Казалось, в голове перекатываются тяжеленные булыжники, а в глаза кто-то налил клею. Протерев глаза, она взглянула вниз - ветеран лежал в той же позе, как его оставили вчера ночью - тихо сопел, не обращая внимания на суматоху, и вовсе не думал просыпаться. Завистливо вздохнув, девушка, спрыгнув в проход, принялась сворачивать постель, с трудом сдерживаясь, чтоб не заснуть стоя.
– Иди мыться скорее, набегут - будешь весь день неумытая!
– услышала Сийри довольный нитин голос.
– Не дождешься, - хмыкнула девушка.
К ее возвращению ветеран все- таки проснулся. Сейчас он шарил по вагону очумевшими глазами, явно не соображая, где он находится и что, собственно, происходит. Дородная тетка-внучка ловко валяла его тело, как громадную куклу, шустро приводя ветерана в одето-приличный вид. К моменту возвращения Сийри на Фирса Люциановича как раз надевали новенькие парадные порты.