Серебряная герцогиня

Ночью девушка плохо понимала, что происходит, но сейчас послушная память, привыкшая всё отмечать, подсовывала мозгу всё новые и новые детали. У короля были расширены зрачки… Так бывает и при испуге, и при страсти, и даже при гневе. Хриплый голос чуть подрагивал. И губа верхняя. «Да… он точно был испуган. Очень.». Но — почему? Из-за потери Морского щита?

Сейчас ничто в лице Ульвара не выдавало пережитых накануне эмоций. Он был спокоен, чуть насмешлив и бесконечно терпелив.

— Прости, Джай, мне пора. Я уже разослал ворон, пока ты спала, и через три часа у меня военный совет. Срочный военный совет.

— И ты, вместо того, чтобы готовиться к нему, ждал, пока я проснусь?

Она недоверчиво подняла бровь.

— Слово короля — это флюгер, — напомнил Уль, — но если есть возможность его сдержать, почему бы и не сдержать? Я ведь обещал тебе, что буду рядом. Но мне пора. Ты останешься дома?

— Нет. Поеду в Университет.

«Дома я с ума сойду».

— Тогда подожди немного, пока я не пришлю тебе Дьярви. Хочу, чтобы он тебя сопровождал.

— Дьярви?

— Вчерашний мальчишка, чья лошадь съела тюльпаны персикового шаха. Он мне показался толковым малым.

— Ты уже успел принять его на службу и…

— Да. Мы вчера пообщались, и я лично вручил парнишку капитану Ференку.

— А тюльпаны…

— Всего лишь цветы. Так ты подождёшь?

— Хорошо.

Король наклонился к ней, встав коленом на постель рядом, взял лицо в левую ладонь и поцеловал. Легко и нежно.

— Джай… думай о ребёнке. Сейчас это важнее всего.

Она отдёрнулась.

— Наследнике Тинатина?

— Нет, — Ульвар рассмеялся. — Извини. Я бываю жесток. Иногда совсем забываю, какая ты нежная. Вчера, по-видимому, я тебя напугал. Джай, политические игры — это игры. Оставь их мне. На тебе и твоём ребёнке они никак не отразятся.

— А если я его не полюблю? Если это… если это плод насилия? Действительно сын Тивадара, и характером он пойдёт в отца? Как я на него буду смотреть и видеть в нём…

У него были очень красивые глаза: голубая радужка в тёмно-синем кольце, которое ещё более подчёркивало голубизну. Не однотонные: нежно-, ярко-, тёмно-голубые. Это придавало особенную глубину. Драгоценные камни, на которые можно любоваться бесконечно.

— Нет, Джай, — шепнул Ульвар, снова касаясь её губ. — Это твой ребёнок. Только твой. И для меня — тоже. Мне наплевать, чья сперма заронила в тебе жизнь. Для меня он — твоё дитя. И я обещаю тебе, что никогда не причиню ему зла.

— Слово короля…

— Слово мужчины, — мягко возразил он, — ему можешь верить.

Он притянул девушку к себе, целуя, и она поддалась. Целовал долго-долго, а затем оторвался и встал.

— Джайри, ты — лучшее, что есть во мне. Просто оставайся собой. И люби меня.

— Что?

Но Уль не ответил, направился к дверям.

— Ты говорил, что Лэйда может поднять бунт, — вдруг вспомнила Джайри.

Король обернулся, приподнял тёмную бровь.

— И поэтому я её убил, чтобы эта неприятность побыстрее случилась? Вот прям, чтобы до моей коронации успеть?

Рассмеялся и вышел.

«Он говорит правду или лжёт?» — думала Джайри, снова откинувшись на подушку и глядя в потолок. Это ложь или правда? С Ульваром никогда нельзя быть уверенным наверняка. И ей вспомнился другой человек. Тот, с кем наоборот можно было быть уверенным.

Джайри всхлипнула.

— Шэн, — прошептала с горечью, — Шэн, я не понимаю, почему тебя нет? Если ты жив, то почему тебя нет до сих пор?

Она обхватила подушку и расплакалась. Горько и беспомощно. И ей показалось, что кто-то незримый мягко коснулся её волос и прошептал: «Я же обещал. Сделаю и приду».

* * *

Дьярви проснулся в прекрасном настроении. Рука почти не болела, немного ныла, но её уже не дёргало. Ему всю ночь снились прекрасные сны. В них Дьярви спас короля на поле боя, закрыв своей грудью. А потом в одиночку разгромил целый отряд врагов. Кем были враги, парень не помнил, но их было много, и вместо лиц у них были свиные хари. Противники жутко визжали, когда Дьярви выпускал в них — одну за одной — нескончаемые стрелы.

«Ты один стоишь всего моего войска!», — сказал король, вытирая благодарную слезу.

И тотчас назначил Дьярви капитаном. На свадьбе с Серебряной герцогиней парень как раз и проснулся. Джайри даже во сне смотрела на него своим насмешливым взглядом чуть свысока. И всё же утренняя эрекция чутко отозвалась на томительные грёзы.

Дьярви простонал и счастливо уставился в низкий потолок.

Юдард побери! Как же хорошо…

Ему было немного стыдно, но… Юноша вскочил и прошёл в душ. Когда он спустился вниз, его уже ждал плотный завтрак. За окном было ещё темно и шёл дождь. Дьярви принялся с жадностью есть, вспоминая события вчерашнего дня и тщательно вырезая из них девушку, смущавшую его целомудрие.

С ним вчера говорил сам король!

— Ваш отец — Домар сын Гаэтана? Да, помню его. Очень суровый воин.

И лёгкая усмешка. Король словно понял всё, абсолютно всё. Даже то, что Дьярви бежал из дома.

— Не могу представить, чтобы горец не владел умением стрелять без промаха, но капитан Ференк обязан проверить ваши умения. Мне же от вас нужно не только мастерство, но и преданность короне. Считайте, что вторую проверку вы прошли. Сколько у вас с собой денег?

— Это неважно.

Ульвар приподнял бровь.

— Дьярви, запомните: король никогда не задаёт неважных вопросов.

— Тридцать. Я взял с собой тридцать медных щитков, когда выехал из Горного щита.

Король с любопытством глянул на него и проницательно усмехнулся.

— А сколько их осталось сейчас?

Дьярви залился краской. Опустил глаза. Монарх ждал.

— Их не осталось. Но это неважно, Ваше величество! Я снял комнаты с завтраком и… Всё это неважно.

Ульвар хмыкнул.

— Люблю горцев, — признался откровенно. — Нет более непреклонных врагов и нет более верных друзей, чем жители Горного щита. Ну что ж, если капитан Ференк одобрит вашу кандидатуру, то вы завтра заступаете на службу. На восходе солнца нужно быть в корпусе стражи. Семь дней в неделю вы будете посвящать тренировкам. Восьмой — ваш свободный день. Жалованье — пятьдесят медных щитков. Выдаваться будет в определённый день месяца. Вопросы есть?