Серебряная герцогиня

Смотреть на то, как клиент снимает путану, было стыдно, но почему-то горец не мог отвести взгляда.

Девушка прищурилась.

— Не скучала, пока тебя не принесло.

Звонкий голосок. Совсем нежный и юный…

Нахалка отпила ещё вина и отвернулась.

— Пойдём, развлеку, — предложил серый, не смущаясь от неласкового приёма.

— Развлеки, сделай милость: убейся об стену.

У Дьярви перехватило дыхание. Он первый раз в жизни видел, чтобы женщина смела так разговаривать с мужчиной. А приставала лишь рассмеялся.

— Дерзкая ты, красотка. Твоему язычку другим бы делом заняться. Я подскажу каким.

— Лучше покажи, — хмыкнула бесстыжая и кивнула в сторону Дьярви. — Вот на нём покажи, а я посмотрю.

Горец не понял о чём они говорят, но трактир внезапно погряз в густом хохоте. Тощий парнишка, который принимал лошадей, принёс две миски с похлёбкой. Габор тотчас принялся есть, но Дьярви не отводил взгляда от развернувшейся перед ним сцены.

— Лучше я на тебе покажу, сестричка, — черноволосый парень положил руку на плечо девушке.

Та выразительно подняла брови:

— Пеньковая верёвка тебе сестричка.

А затем резко встала, пошатнулась, ухватившись за стол. «Да она же совсем пьяна», — в ужасе осознал Дьярви. Девушка бросила на стол мелкий серебряный щиток.

— Эх, хозяин. Сдачу отдай этому, — она кивнула на хищно наблюдающего за ней парня. — Пусть мозгов себе купит.

И шагнула к выходу. Но черноволосый вдруг схватил её за предплечье:

— Не так быстро.

— А то что?

«Смелая… Она совсем не боится его». И Дьярви вдруг снова стало жаль бедную пьяную девушку. Даже ему было видно по особенной хищной грации незнакомца, что это человек опасный.

— Руки убрал от девицы!

Он не сразу понял, что это его слова. Вскочил, схватившись за саблю. Красавица обернулась, и Дьярви вдруг увидел, что у неё глаза цвета гор и стали. И задохнулся на миг.

— Сядь и ешь, — презрительно скривился черноволосый, не удостаивая его даже взглядом. — И я сделаю вид, что не слышал твоего вяканья. Так уж и быть.

— Дьяр…

Но горец не стал слушать увещеваний приятеля. Он сдвинул брови, откинул плащ, выдвигая саблю так, чтобы её легко можно было вынуть из ножен.

— Только трус обижает женщин! — прорычал Дьярви. — Выйдем и поговорим, как между собой мужчины.

Черноволосый вскинул брови. Серебряная серьга сверкнула в его ухе.

— Ты перепил козьего молока, молокосос? Проваливай отсюда, пока я — сама доброта. А то придётся приятелю отвезти тебя мамочке по частям.

И тогда Дьярви бросил нож. Наглец с недоумением взглянул на свой рукав, пришпиленный к столу. Девушка молча отсалютовала кубком, накинула капюшон и вышла прочь, пользуясь временной недееспособностью обидчика.

— А вот это тебе дорого обойдётся! — прошипел черноволосый, разрывая крепкий рукав.

Но Дьярви не стал ждать — бросился за прекрасной незнакомкой. Может она и не путана вовсе? Может, у неё горе? А пьяная, потому что не пила никогда… Вдруг её кто-нибудь на улице обидит?

Но на улице девушки не оказалось.

— Эй! — крикнул Дьярви. — Не бойся меня! Я тебя не обижу.

— Зато я тебя обижу! — прорычал за ним разъярённый голос.

Горец обернулся и нос к носу встретился с черноволосым. Сейчас, когда оскорбитель был так близок, Дьярви внезапно понял, что тот не усмехается: кривой и рваный шрам словно ухватил левый уголок губ и вздёрнул его вверх. А чёрная тонкая полоска усов придавала дополнительную издёвку невольной усмешке.

— Это ещё кто кого! — отважно заявил Дьярви, обнажая клинок.

Но он уже понимал, что вряд ли победит в этой схватке. Морщинки на переносице, на щеках… И глаза — жёсткие, как железо. Черноволосый только издали казался юношей. Ему было никак не меньше тридцати. И скупость лаконичных движений ясно свидетельствовала о боевом опыте. От него, как от дикого зверя, исходило явное ощущение опасности. Смертельной опасности.

«Ну и пусть», — решил Дьярви, встав в позу. Левая нога — чуть назад. Колени согнуты. Левая рука отведена вбок. Тело пружинит, расслабленно и напряжённо одновременно.

Черноволосый сузил глаза. Потом хмыкнул.

— Твоё имя. Хочу знать, кого отправлю к праотцам.

— Дьярви, сын Домара. Назови и ты своё и катись к юдарду!

— Фьерэй, — коротко представился тот и медленно обнажил свой клинок. — Ты смелый мальчик.

— Сударь, помилуйте! — Дьярви вздрогнул и обернулся: у дверей стоял Габор и испуганно смотрел на них. — Мы — будущие лучники короля… Мы под королевской защитой. А вы сами были н-не правы, напав на девушку…

— Вот как? — Фьерэй усмехнулся. — Вы так полагаете? Что ж, Дьярви, сын Домара, я готов простить вас, если вы принесёте мне свои извинения.

Горец нахмурился.

— Мои извинения — мой удар сабли, — процедил сквозь зубы. — Вас устроят такие извинения?

Черноволосый рассмеялся, сверкнув белыми зубами.

— Ты нравишься мне, Дьярви, сын Домара. Буду рад напитать мою саблю кровью такого отважного молодца.

И он ударил клинком по клинку, приглашая в бой. Горец тотчас прыгнул вперёд, постаравшись снести противнику голову, но внезапно оказался в жёстком захвате. Рука, показавшаяся ему железной, зажала локтем горло парня.

— Отваги больше, чем умения, — шепнули ему на ухо. — Очень глупая смерть. Давай, горный козлёнок, сначала наточи рожки. А то мне скучно.

И противник отшвырнул парня, развернулся и направился прочь, к конюшне. Тот упал на колени, но тотчас вскочил.

— Обернись и защищайся как мужчина! — заорал и снова бросился в бой.

Фьерэй обернулся. Острая боль разорвала Дьярви на части, и свет померк.

Глава 1 Серебряная шлюха

Сеумас, хранитель и герцог Горного щита, был низкорослым — его голова едва достигала плеч взрослых мужчин — но очень добрым, несмотря на некоторую грубость. Дьярви довелось побывать его пажом, и это было едва ли не лучшее время в жизни сына Домара. В гневе Сеумас орал как горный тролль — у него был низкий и раскатистый голос — но никогда не бил и остывал быстрее, чем брусничный чай на морозе. Когда на отряд Сеумаса сошла лавина, и хранитель гор погиб, Дьярви даже горько плакал, хотя парню уже и исполнилось пятнадцать лет. Новый герцог — Ингемар, сын Сеумаса, не отличался добротой, зато вышел ростом: здоровенный детина с рыжеватыми волосами.