Серебряная лоза

Ворон, не готовый к этому, сорвался с его спины, крикнул недовольно, но тут же в два взмаха нагнал товарища и вцепился в жёрдочку на его спине крепче прежнего. Человек проследил взглядом, пока эти двое не растаяли вдали, а затем забрался в экипаж и, резко развернувшись, уехал в другую сторону.

Во дворце его ждал господин Ульфгар.

— Ты куда это сорвался, не успев явиться? — с подозрением спросил он. Впрочем, правитель теперь всех и во всём подозревал.

— В квартал развлечений, — улыбнулся мастер. — Я думал, отчитаться о поездке можно и завтра. Ничего столь важного...

— Я взял след того, что у меня похитили! — прошипел господин Ульфгар. — И не удивительно ли, что в деле замешана дочь мастера, на которого ты прежде работал?

— Дочь мастера Джереона, с которым приятельствовал Эдгард? — спросил хвостатый, приняв задумчивый вид. — Она не отличалась особым умом. Не думаете ли вы, что Эдгард мог её просто использовать?

Господин Ульфгар замолчал, сердито насупившись.

— Я не хочу гадать, желаю знать точно, — сказал он ледяным тоном чуть погодя. — Она прикидывается, что не понимает, о чём речь, но девчонке кто-то помог бежать. Так или иначе, я выбью всё, что мне нужно. А тебе запрещаю покидать стены дворца, пока всё не прояснится.

Господин Тень поклонился.

— Раз уж я здесь, — сказал он, — мне отчитаться о том, как прошла поездка?

— Да проваливай! Думаешь, мне теперь есть дело до какой-то поездки?

Стоявший перед правителем повторно поклонился и вышел. Возвращаясь к себе, он слышал шаги за спиной — одному из стражей дали команду идти следом.

Запирая дверь комнаты, господин Тень улыбнулся человеку в форме, занявшему место у стены снаружи.

С Гундольфом, по счастью, он уже пересёкся во дворе, и тот уже должен был ехать в сторону Вершины. Только бы успел.

Ах, но как же невинная ложь запутала всё, втянула в опасность не только Марту, но и рыжеволосую девочку, которую он думал уберечь от всего, удерживая на болотах! Впрочем, если бы Грета не знала о Моховых болотах, куда бы она отправила Марту? Пернатую, должно быть, уже поймали бы.

Раздумья не мешали хвостатому действовать. Он открыл шкаф, сменил одежду на более тёмную и удобную, пристегнул к поясу небольшую сумку. Надел шляпу с фонарём, повесил на плечо моток верёвки с крюком на конце, а затем вошёл в спальню.

Там хвостатый крутил настенную лампу, пока кровать не приподнялась на высоту достаточную, чтобы проскользнуть вниз. В полу под ней раскрылся люк. Воистину, есть польза в том, чтобы водить знакомство с лучшими каменщиками и самому уметь создавать механизмы.

Хвостатый нырнул вниз, и вскоре кровать медленно опустилась. Щель в полу сомкнулась, а настенная лампа, вращаясь против часовой стрелки, приняла прежнее положение.

Спустя ещё какое-то время, но не позже середины ночи, в одной из камер раздался негромкий скрежет. Это решётка, сквозь которую по трубам утекало всё, что не хотелось бы хранить, чуть сместилась. Болты, удерживающие её, приподнялись один за другим и упали на каменный пол с тихим стуком.

Но узница, что обитала в камере, не подошла полюбопытствовать, что происходит. Лишь звякнула слабо цепь у стены.

Решётка между тем сдвинулась, и кто-то выглянул наружу. Первым делом он поглядел на дверь, но там всё было тихо, и стражи рядом не было. Тогда, подтянувшись, нежданный гость одним движением выскользнул наружу и, держась у пола, пробрался к стене.

— Грета, — шепнул он. — Ох, пресвятая Хранительница, почему меня не было рядом! Лежи тихо, я теперь здесь, я здесь, я не оставлю тебя.

Отмычки не могли помочь, эти цепи не запирались. Широкие металлические браслеты сковали прямо на руках, и только кузнец мог бы справиться. Кузнец — или этот небольшой забавный инструмент с вращающейся ручкой, способный играючи раздвинуть края металла.

— Плюнь на меня, — слабо произнесла узница. — Найди Марту, спаси её... Гундольф увёл её к Вершине, помоги ему.

— Я уйду только с тобой. Шевелиться можешь? Давай, милая, постарайся. Прости, пахнет от меня не очень, ты уж потерпи.

— Мне уже всё равно, я так измучена. Иди один, я только задержу.

— Я не болтать пришёл. Давай, времени мало.

Похоже, Грета не намерена была двигаться, потому хвостатый подхватил её под мышки и оттянул к зияющему провалу люка. Обвязав верёвкой, помог спуститься вниз. Нырнул и сам, водрузив решётку на место, но с болтами уже возиться не стал.

— Шагай, — сказал он Грете, придерживая её за талию и помогая подняться. — Вот туда. Я пойду за Мартой, только прежде доставлю тебя в безопасное место, это недалеко. И послушай, если я не вернусь: наша дочь...

— Дочь? — оживилась его спутница.

— Да, это девочка. Она росла в безопасности, на Моховых болотах. В доме моих отца и матери, не у чужих людей. Я и себе не позволял там бывать.

— На болотах!.. Почему ты не говорил мне прежде? Как ей там жилось? Она крепкая, здоровая?

— Надеюсь, что так. У неё тёмные глаза, как у меня, и волосы, как твои... Осторожно, гляди под ноги.

— Ей рассказывали о нас? Какое имя ей дали?

— Я не знаю этого, милая, сам не знаю. Держался оттуда подальше, как мог, чтобы ищейки Ульфгара ничего не пронюхали. Здесь свернём направо. Эдгард за ней приглядывал, он следил, чтобы не голодали...

— Ах он, проклятый! Ведь ни слова мне не сказал, а я знала, я чувствовала, что он замешан!..

— Тише, тише, не повышай голос. Ты отправила Марту к болотам, и она не нашла меня, зато нашла нашу дочь. И в город Пара дети вернулись вместе. И Гундольф не пошёл с ними к Вершине, побоялся бросить тебя одну.

— Что? Как он мог!

— Ш-ш-ш! Теперь он точно едет к Вершине. А как только мы выберемся, я оставлю тебя в надёжном месте, где о тебе позаботятся, и помчусь следом. Клянусь тебе, я найду и Марту, и нашу дочь, и доставлю их к тебе.

— Я с тобой!

— Хорошая моя, ты едва идёшь. Ты измучена, и тебе всё равно, и ты хотела остаться в камере... ах, у тебя есть силы, чтобы меня пинать. Направь их на то, чтобы нам быстрее добраться до выхода.

Приметный экипаж стоял во дворе неподалёку от мастерской. Он не тронулся с места, и никто не сел в него в ту ночь. Двое проскользнули под стеной, где их уже давно ожидала невзрачная механическая повозка.

— Так вот почему ты приказал мне взять самую дрянную, — поморщился Плут. — Ох, после мы её сожжём, я отмывать не стану!