Серебряные крылья

Где-то здесь КП генерала Каманина. Встаем в круг, запрашиваем КП.

— «Адмирал», нужно отыскать фашистские танки. Понял? Танки. Они должны быть примерно в

семи-восьми километрах от меня. Понял?

— Вас понял! — И покачиваю крыльями ведомому: «За мной».

Тщательно просматриваю местность. Горят три танка.

— Это не то, — передает Каманин, — идите дальше!

Посматриваю вверх — нет ли «мессеров». Гришин тоже крутится надо мной, ищет воздушного

противника.

— Больше ничего не видно, — передаю на КП.

— Ваша высота?

— Семьсот.

— Снижайтесь до ста метров. Танки обязательно найти, любой ценой. Вы поняли, «Адмирал»?

— «Адмирал» вас понял.

Фонарь открыт. «Яковлев» снижается и летит вдоль дороги. Высота 200, 100, 50 метров. Танков

нет. Прочесываю одну дорогу, вторую, лесок, иногда бросаю взгляд вверх — Гришин ходит надо мною на

высоте 600—700 метров. Правильно, молодец Иван!

Я понимаю, что за опасность таят танки для наших бойцов. Кругом пепелища, ни одного целого

дома, сарая. Все выжжено за Сандомиром, все голо. И танки горят, но это не те, нужно найти другие.

Гарь проникает в нос, в глотку, становится трудно дышать.

Пролетаем над «коробочкой». Но что это? «Коробочка» зашевелилась, и от нее на земле остались

два следа. Танк, это танк!

— Севернее лесочка в одном километре вижу танк, выполняю над ним разворот.

— Правильно, «Адмирал»!

Над самым лесом разворачиваюсь и выхожу к танкам. Они, словно спичечные коробки,

приклеились к выжженной земле. Маленькие спички — орудия — вращаются вместе с башнями и

направлены на мой самолет. Я вспомнил, как под Москвой танкист влепил снаряд в нашего штурмовика.

Захотелось набрать высоту, но нельзя. Нужно сосчитать обнаруженные танки: раз, два, три. Три больших

«тигра» и десять поменьше. И не стреляют. Если бы я увидел дымок или вспышку — немедленно бы

подскочил вверх, на высоту. Но они не стреляют, хотя орудия-спички точно следуют по курсу полета

самолета. Значит, они не хотят выдавать себя!

Все! Если сейчас проскочу, разведка выполнена. Я иду рядом с танками, скрываюсь за лесом и

ухожу на восток.

— Докладывает «Адмирал». Тринадцать танков, из них три больших — «фердинанды» или

«тигры». Четыре в первом ряду, остальные сзади в шахматном порядке. У всех курс — к Висле. Лесок в

квадрате ... очень хорошо заметен. Танки в одном километре севернее лесочка.

— Молодец, «Адмирал», благодарю. — Голос Каманина теплый, мягкий, ласковый. Не тот голос,

каким он отдавал приказание полчаса назад.

Набрав высоту, возвращаемся на свой аэродром. Посадку запрещают — взлетают штурмовики.

Одна группа, другая, третья. Весь корпус поднял Каманин бомбить найденные нами танки.

Не успели заправиться, как получили новый приказ — сопровождать Гамаюна к Сандомиру.

Моя пара правее группы. Слева Михаил Стороженко — командир эскадрильи. Михаил —

первоклассный летчик, летает уверенно, дерется напористо.

— Гамаюн, севернее лесочка один километр — танки! Уничтожить их, — слышим голос генерала

Каманина.

— Гамаюн понял! Орелики, за мной!

Но Василий не торопится атаковать — боится ударить по своим войскам. Он ищет танки, но с

высоты их не видно.

Летчик делает круг, но сзади подходит еще одна группа, мы мешаем им.

— Гамаюн, вот они, — пикирую я на цель, — вот, смотри! — И я нажимаю на гашетку.

— Нет, здесь свои войска, — сомневается Гамаюн.

Для штурмовика очень важно правильно выбрать цель, и Гамаюн не торопится.

— Правильно показывает тебе «Адмирал»! — повторяет Каманин.

Но Гамаюн не знает, что эти танки разыскал я, не верит. Медленно разворачивается группа.

— Уходи за десять километров, Гамаюн, ищи цель и действуй! — кричит Каманин. — Не мешай

работать другим.

— Вас понял! — отвечает Гамаюн.

Группа уходит в тыл врага, и черепичная красная пыль разлетается в стороны от удара восьмерки

«илов», накрывших еще одно скопление войск противника.

Вечером прилетел Каманин. Велел построить всех летчиков.

— Кузнецов, выйти из строя! — приказал он. Росляков махнул — выходи! От неожиданности я

покраснел.

Каманин худенький, небольшого роста, один из первых Героев Советского Союза. Большой лоб,

серьезные глаза.

— Объявляю благодарность! — И Каманин крепко сжал мою руку. — Танки уничтожены, вы,

товарищи летчики, сегодня хорошо поработали.

Мы с Гришиным были именинниками.

Подошел Вася Гамаюн.

— Где ты выкопал эти танки?

— Выкопаешь, если надо.

— Будешь знать, как на моей высоте достается, — заулыбался широкой улыбкой Гамаюн. — А я

побоялся бить по тому месту, которое ты указал, не был уверен в достоверности цели.

— Ты, Вася, не бойся. Твоя группа всегда штурмует правильно, — подбодрил я его.

Этот наш разговор был последним. Через несколько дней Гамаюна не стало — его сбила зенитка.

Первым выстрелом — по ведущему. Самый опасный залп — первый. Летчики не видят снаряда, идут

спокойно, прямо, без маневра.

Трудно было тогда приказать летчикам уйти от цели после первого и второго заходов. Каманин

разрешил. штурмовикам быть над целью до полного израсходования боеприпасов. И они сделали больше

пяти заходов.

А Гамаюна не стало. Не часто попадаются такие смельчаки. Мне вспоминается Вася Карякин,

Костя Брехов... И навсегда останутся в памяти команды Гамаюна: «Еще заходик, орелики», «Еще заходик

за партию большевиков», «Еще заходик, братцы, за Родину».

Он не дожил до получения звания дважды Героя Советского Союза, но был вполне достоин его.

Через несколько дней мы перелетели в Румынию.