Серебряный Камень (Хранители скрытых путей - 2)

–  Едва ли в глубокие, - ответил он.

–  Ага, - подхватил Арни Сельмо, - наверняка тоже пытаешься сообразить, что за липкую кашу нам подавали на завтрак. Заливного угря, куриное желе?.. По мне так уж лучше простое дробленое пшено!..

Арни Сельмо не успел утром побриться и помятым видом сильно напоминал бродягу, хотя и одетого с иголочки - пока он спал, джинсы с рубашкой выстирали и отгладили, даже белые пуговицы на рубашке перешили - заменили их на овальные, кажется, костяные и довольно красивые.

Марта ответила бесцветной улыбкой.

Так ведь Арни говорил по-английски, то есть на непонятном для большинства местных языке, как в свое время Зейда Саул и Баба Ривка имели обыкновение переходить на идиш, если не желали, чтобы поняли Йен или его папочка.

Йен кивнул, будто соглашаясь с обоими.

–  Я думаю, что все идет подозрительно гладко, - сказал юноша Арни по-английски. И тут же, словно спохватившись, повернулся к Марте, перейдя на берсмальский: - Нет-нет, Марта, просто я задумался о... о жуткой ответственности.
– Перед тем как постучать затянутыми в перчатку пальцами по копью, Йен убедился, что оно надежно зажато в другой руке, также защищенной перчаткой.

–  Точно, - согласился Арни.
– Все куда проще, чем предполагал. Как он и говорил.

–  А ты ему не доверяешь?

Арни фыркнул в ответ.

Наклонив голову, Марта деланно улыбнулась.

–  Можно узнать, что вы обсуждаете?

–  Да вот, пытаюсь убедить Арни, что все складывается благополучно, ответил Йен.

–  Не сомневаюсь, что так будет и когда вы окажетесь перед Столом. Если вы те, за кого я вас принимаю.
– Марта тряхнула головой, словно отгоняя возможные протесты юноши, да так энергично, что ему почудилось, будто волосы ее зашелестели.
– Знаю, вы сейчас приметесь все отрицать, и не мне уличать вас во лжи. Но ни в одном пророчестве не сказано, что Обетованный Воитель открыто возвестит о своем пришествии. Или, если уж на то пошло, что он вообще осознает свою миссию.

Узенькая, причудливо извивающаяся лесная тропа за окном сменилась довольно широкой дорогой, тянувшейся через равнину и поднятой над ней примерно на метр. В памяти Йена сразу же всплыла Северная Дакота, вот только цепочка гор, исчезавших в дымке где-то далеко на горизонте, смазывала сходство.

Вдруг к окну снаружи прилипла широкая физиономия Ивара дель Хивала.

–  Наслаждаетесь поездкой? Я тоже.

Верховая езда явно входила в число многих дарований этого исполина. У него и вправду был вид самого счастливого человека на свете - хотя, чтобы заглянуть в окно, ему пришлось так съехать набок, что Йен не понимал, как он удерживается в седле.

–  Достопочтенный глава отряда предложил остановиться в одной из деревень для полуденной трапезы, - объявил Ивар, - и надеется, что это не вызовет возражений ни у маркграфини, ни у герольда.

–  Конечно, не вызовет, - кивнул Йен.
– Я лично не против.

–  Если Йен Сильвер Стоун не против, то как же могу быть против я? Наоборот, мне это в высшей степени приятно.
– Лоб Марты прорезали симпатичные морщинки.
– В последний раз я была в Престоле совсем еще маленькой, но до сих пор помню местные лакомства, которыми нас потчевали. Девушка наклонилась к Йену, словно намереваясь доверить ему страшную тайну.
– Есть такая рыба - местный деликатес, ее называют огненным ротаном... так вот, этих рыб специально разводят в водоемах, а потом готовят из них филе, приправленное особыми специями, состав которых держится в строгой тайне. Потом филе помещают в коптильни. Приготовление приправ, как и выбор времени отлова рыбы - настоящее искусство. Когда несколько лет назад наш главный повар попыталась раздобыть этот рецепт, ей ответили, что его раскроют лишь по личной просьбе моего отца.
– Щелкнув пальцами, будто решив поставить точку на этой теме, девушка добавила: - Мой отец, разумеется, слишком мудр, чтобы лишать людей предмета их законной гордости.

Такое положение вещей было не лишено логики, однако Йен все же видел в нем изъяны. Впрочем, нельзя сказать, что прежде ему приходилось всерьез задумываться о проблемах управления маркграфством.

При этой мысли юноша невольно вздохнул. Кем бы он ни был, Обетованным Воителем он точно не являлся, и посему вряд ли есть смысл размышлять, что следует делать Обетованному Воителю.

Хорошо бы это поняла Марта... Несомненно, слухи о геройских подвигах Йена немало способствуют тому, что в один прекрасный момент она окажется в его постели; черт побери, будем объективны - пресловутого огненного великана он прикончил собственными руками, и если в качестве приза ему выпадет возможность прижать к себе обнаженное тело Марты, вряд ли его при этом будут мучить угрызения совести.

Но Йен был не из тех, кто, если потребуется, и тысячу раз способен повторить "Я тебя люблю", лишь бы в конце концов переспать с объектом своих вожделений, а титул "Обетованного Воителя" в этой связи казался ему куда коварнее вышеупомянутых заверений в вечной любви. Невольно он еще мог солгать, однако лгать умышленно...

Нет, ты - это твои поступки.

Он подался вперед, сжав в руках копье.

–  Послушай, прошу тебя. Никакой я не Обетованный Воитель. Просто я совершил то, что совершил, и если ты поэтому считаешь меня кем-то особенным, - последнее слово вызвало улыбку Марты, - я тут ни при чем.

Трудно было заглянуть в ее глаза, чтобы не перехватило дыхание... Йен судорожно глотнул, потом заставил себя договорить.

–  Я не тот, за кого меня здесь принимают, - твердо заявил юноша, поражаясь страсти, с которой он произнес эту фразу.
– Меня не волнует, что думают обо мне твой отец и твои братья, но вот ты должна мне поверить. Должна!

Кольцо на пальце Йена начало пульсировать, как уже было однажды. Раз, два, три... оно билось в унисон с его сердцем.

Потом Марта кивнула.

–  Я верю тебе, - произнесла девушка, положив ладонь на его руку.

Но это не имеет значения, говорили ее глаза.

Обед был подан на узком, видавшем виды столе, врытом в землю перед какой-то хижиной, очевидно таверной. Расселись на двух скамейках.

Контраст между этим столом, подходившим больше для пикника, и роскошными одеяниями гостей вызывал невольную улыбку. Пикник прочно ассоциировался у Йена с шортами-бермудами, футболками и кроссовками, большими пакетами из супермаркетов и раскисавшими от пролитых на них жидкостей бумажными тарелками, но никак не с изящной посудой из переплетенных стеклянных нитей, бокалами от знаменитых стеклодувов, серебряными вилками, поблескивавшими на солнце, или с плотной скатертью ручной работы, колыхаемой легким бризом.

Обеды в Вандескарде, по крайней мере в кругу знати, были чем-то сугубо торжественным - Марта переоделась в белое платье, в котором впору бы отправиться на бал, а два десятка ее телохранителей сменили кожаное обмундирование на шелковые накидки и просторные панталоны, более уместные у дверей будуара.

Но в каждом монастыре свой устав. Если кто и заметил, что Йен не переоделся к обеду, никаких комментариев не последовало. Точно так же никто не обратил внимания и на то, что небольшой загончик поблизости таверны срочно освободили от лошадей, чтобы разместить там Гунгнир. Йен воткнул копье в землю в центре загона, предусмотрительно напомнив, чтобы расставили часовых - четверо солдат в ливреях встали по углам.

Еда в придорожной харчевне оказалась весьма недурной. Черт возьми, даже отличной! Фирменное блюдо вкусом напоминало копченую лососину; выяснилось, что это рыба с белым мясом, похожая на камбалу, только поменьше, удивительно сочная, мясистая - ничего подобного Йен до сих пор не пробовал. Густой зеленый соус подали в миниатюрных раковинах, он оказался весьма острым, причем острота эта чувствовалась не сразу - отправишь в рот полную ложку, пару секунд ничего, а потом глаза на лоб лезут.

Разговор в основном вертелся вокруг политики. Казалось, мысли местного дворянства целиком поглощены интригами и борьбой за места у Стола; те, кто занимал места у Стола, в совокупности и составляли Престол. Объективности от них требовать не приходилось, поскольку практически все они были Тюрсонами и обращались друг к другу соответственно. По подсчетам Йена, существовало три разных Эрика Тюрсона: маркграф, просто граф и претендент на титул графа. Марта же разъяснила, что за Столом сидели четыре Эрика Тюрсона.