Серебряный крест

– И он вам поверил?
– радостно захлопала в ладоши Селена.

– Как видите, сколь сижу тут пред вами. Оглядел царь меня с ног до головы, а потом рассмеялся, да и говорит: "А что, дело предлагаешь! Парень ты крепкий, силушкой Господь не обидел, как я погляжу. Опять же - при лошадях с малых лет. Пойдешь ко мне на службу, в драгуны, а конь, за которого ты вступился, головой своей рискуя, да будет он твоим..." А потом развернулся, вскочил в седло, и был таков. Покряхтел Тит Лукич, покряхтел, да ничего не поделаешь - не посмел он ослушаться царского повеленья. Вот так и попали мы с Серком на службу государеву. Много с той поры повидать пришлось, но были мы неразлучными друзьями. И Азов вместе брали, и под Нарвой горечь поражения испытали. Серок меня тогда раненого из самого пекла вынес, хотя сам на ногах еле держался. Не уберег я его, не уберег!..

– Что значит "не уберег"?
– удивилась Селена, глядя то на Лужина, то на пасущегося на краю поляны коня.
– Он же вот, с вами...

Поручик горестно покачал головой.

– Да какой же это Серок? Нет его сердешного в живых уж два года. А этот "голштинец" мной у шведа взят трофеем. Хороший конь, преданный, но до Серка моего ему все ж далеко. А дело как было. Мы тогда под командованием Александры Данилыча Меншикова находились. Государь как раз уволил этого заморского червяка - фельдмаршала Огильви, который не сколь воевал, сколь шведа боялся, да и возложил командование на своих, на русаков. Эх, и всыпали мы тогда под Калишем этим выскочкам шведам, да полякам под предводительством пана Лещинского! Но и наших полегло немало. Артиллерия у них сильная была. Идем в атаку, все ближе боевой порядок вражий, все ближе, а тут Серок мой зашатался, пошел как-то боком, боком, проскакал саженей пятьдесят, да на землю и рухнул. Я из стремени выпутался, к нему кинулся, а у него вся грудь картечью разворочена, из пасти пена кровавая, и слезы на глазах, как у человека. Увидел меня, заржал тихонько, словно прощаясь, руку мою лизнул и отошел с миром...

Поручик шумно вздохнул и на мгновенье замолчал. Было видно, что эти воспоминания давались ему с большим трудом.

– Жалко, - прошептала девушка.
– Как жалко, что так все кончилось. Он ведь тоже так вас любил...

Лужин покачал головой и начал набивать трубку свежим табаком.

– То-то и оно, - сказал он, выпуская изо рта густой клуб дыма.
– У меня в тот миг аж в глазах потемнело. А потом гляжу, - дело большой конфузией пахнет; атака-то почти захлебнулась. Спереди батарея шведская картечь дождем свинцовым сыплет, офицеры наши все повыбиты, а людей и коней осталось меньше половины. И такое меня зло разобрало. Эх, думаю, погибать - так погибать! Хватаю в одну руку палаш, в другую штандарт от знаменосца убитого, да вперед, на ворога. "За мной, - кричу, - за мною, братцы! Не посрамим земли русской! Помирать, так с честью!.." Бросились за мной те, кто уцелел, - кто пеший, кто конный. Уж я и не помню, как ворвались мы на шведский редут, и пошла потеха. Рубились грудь в грудь; одолели шведа. Гляжу, - а против нас польская конница разворачивается, щас ударит. "Разворачивай пушки, ребята, - ору своим товарищам, - готовь заряды!.." Хлестнули картечью, раз, другой... А тут два свежих полка во главе с самим Александрой Данилычем; поляки со шведами врассыпную. И вышла у нас полнейшая виктория. Уж когда все кончилось, только тогда я понял, что, оказывается, меня самого поранило. А потом, откуда ни возьмись, Меншиков со свитой. И требует, что б ему де немедля показали героя, что редут у шведа взял. Ребята на меня и показали. А спустя три седмицы государев указ - произвести Лужина Егора, сына Кузьмы, из капралов - прямиком в поручики, с жалованием дворянского звания. Вот так я в офицеры-то и выбился. А по мне - я б и в капралах походил, лишь бы Серок мой жив остался...

Он хотел что-то еще добавить к сказанному, но закашлялся, да так и остался сидеть, глядя прямо перед собой, с дымящейся трубкой в руке.

Глава 9

Ночной разговор

Солнце окончательно село, и над лесом воцарились сумерки. В небесной вышине, словно фонарики, замерцали первые звезды, а в промежутке между высокими соснами на юге появился серебристый диск Луны.

– Ладно, - сказал, наконец, Лужин, поднимаясь с лавки и засовывая за пояс пистолет.
– Пойду, погляжу, что в округе творится, да не слыхать ли чего худого...

Виктор проводил его задумчивым взглядом. Поручик ему положительно нравился. Именно вот такие, от сохи, и становились при Петре строителями новой России, представителями нового дворянства, готового идти и под вражеские сабли, и открывать неведомые земли, строить флот и возводить новые города. Не ради наград и чинов - ради своей страны. Ну что есть за душой у Лужина?

– да скорей всего ничего, кроме того, что храниться в его седельных сумках. Естественно нет ни крепостных, ни имения. Мундир - и тот мало чем отличается от солдатского; на обшлагах аккуратно подштопан, а на штанах свежая, недавно наложенная заплатка. Не богат поручик, не богат, но своим воинским положением гордится.

– Ну что, интересно?
– спросил он молчаливо сидевшую рядом Селену. Та кивнула.

– Очень... Если б вы только знали - такой материалище! Только вот инструменты все в хронокапсуле остались, ничегошеньки кроме личного браслета, - она отвернула рукав и показала Полозову охватывающий ее левое запястье широкий, сантиметров пять шириной браслет золотистого цвета с перемигивающимися по его поверхности разноцветными огоньками.
– Максимум что могу, так это записать на кристалл речевую информацию...
– Она вздохнула.
– Ох, и влетит же мне! И в Институте, и дома... А уж полета на спутники Сатурна - это родители точно лишат.

Полозова аж передернуло. Спутники Сатурна!.. Честно говоря, он за всей этой чертовщиной петровской эпохи даже и забывать стал, что его спутница не просто девчонка, каких на улице пруд пруди, а гостья из будущего.

Он задумчиво поскреб рукой небритый подбородок.

– Да уж, мне б твои проблемы... Я, если честно, и от черноморского побережья, где-нибудь в районе Сочи, не отказался б... Вот только ваших ребят что-то не видать. Не нравится мне это. Аппаратик твой шведы заграбастали, даже начальник их какой-то уже примчался; я его тогда, на опушке запеленговал... Боюсь, как бы не получилось у нас какой проблемы.

Тут он вкратце рассказал ей, при каких обстоятельствах видел человека в черном. Селена пожала плечиками.

– Я б хотела посмотреть вашу реакцию, если бы у вас во дворе приземлился небольшой космический корабль. Лужин же утверждал, что шведы глубоко в лес не сунутся, тем более - ночь наступает, а внутрь капсулы им ни за что не попасть...Пойду, пожалуй, чтобы время зря не терять, поговорю еще с Акселем, расспрошу его о Швеции, о короле Карле, интересно ведь и противоположную сторону выслушать, не так ли?

– Постой-постой!
– приподнял брови Виктор, совершенно забывший про томящегося в чулане пленнике.
– Ты что, с ним беседовала?

– Конечно! Мне, как историку, в данной ситуации много спать непозволительная роскошь. Отдохнула немного, а затем за дело принялась. Поглядела, как Лужин арсенал свой в порядок приводил, даже пистолет кремневый заряжать научилась, а потом пошла к тому юноше.

– И о чем же вы с ним говорили?

– О разном... Он мне рассказал про жизнь в Швеции, о своем доме в городе Евле - это километров сто пятьдесят севернее Стокгольма... О короле Карле немного поговорили - он его видел несколько раз. Вообще, если честно, размышления его однобоки: Швеция - великая страна, а русские, мол, дикари и варвары, но, в целом, как отдельного представителя эпохи интересно послушать. Подумать только - служит королю еще с четырнадцати лет!

– А какого черта они за нами гоняются, не спросила по случаю?

– Говорит, что так угодно их королю. Кстати, он и о своих войсках ничего рассказывать не хочет. Лужин пришел, попытался с ним побеседовать, но Аксель на эту тему молчит как рыба.

– Это плохо... Слушай, а ты не пыталась ему мозги просканировать, ну как тогда, солдату на поляне?

Селена смутилась.

– Знаете, я об этом как-то не подумала... Да и он со мной охотно разговаривал. Пси-фон у него повышен - это я заметила, но в данной ситуации он просто боялся за свою жизнь, а я... я просто успокаивающе на него действовала, вот и все.

– Гуманистка...
– усмехнулся Виктор.
– Ну, а он тебя о чем-нибудь расспрашивал?

– Спросил - откуда я, вот и все. Ну, я, разумеется, ему выдала то же, что раньше Лужину. Он и успокоился.

Тут Полозов и решил задать ей вопрос, который его волновал довольно продолжительное время.

– Слушай, а тебе не кажется, что стоит рассказать Лужину нашу историю, или у вас на это запрет?

– Да вы что, - возмущенно замахала руками девушка, - это никак нельзя. По всем нашим правилам, не разрешается сообщать местным аборигенам о том, откуда ты и вообще...