Сергей Павлович Королев

Глушко настаивал на своем и не хотел уступать. В ОКБ-1 возражали. Назревал конфликт между двумя главными конструкторами. Примирить их пытались на заседании специальной комиссии под председательством М. В. Келдыша. Не получилось. Однако комиссия недвусмысленно высказалась за кислород. Глушко обиделся, вспылил и отказался участвовать в проекте. Состояние неопределенности затягивалось, а время торопило. Валентин Петрович ждал, что Королев придет к нему с мировой, но тут, как говорится, нашла коса на камень. «Меня угрозами не возьмешь, — жаловался Сергей Павлович Тюлину и Келдышу. — Я делаю ракету не для себя, а для страны, для ее престижа, для интересов обороны и не позволю никому меня шантажировать: мол, обстоятельства его заставят. Нет! И еще раз нет!» Глушко гнул свое: «Что он сделает без меня! Главное — двигатель. Привяжи его к палке, и та полетит».

Оставаясь наедине со своими мыслями, Королев часто возвращался к этой проблеме. В тяжелые годы «шарашек» вместе с Глушко они работали за колючей проволокой, хлебнули — не дай бог никому, а вот теперь… Он уважал Глушко, когда-то они были на «ты», называли друг друга по имени, откровенно обсуждали дерзновенные замыслы. Глушко был грамотным инженером и толковым конструктором, мыслил смело и широко, поставленной цели добивался с завидным упорством. Глушко окружал себя «способными ребятами», внимал им, обладавшим идеями. Хорошие идеи он умел оценить, поддержать и развить. А потом они становились его собственными.

Развязка наступила неожиданно. Королев обратился к конструктору самолетных двигателей академику Н. Д. Кузнецову. Николай Дмитриевич взялся сделать 150-тонник. Не без сомнений. Он понимал, что придется «переболеть всеми болезнями», связанными с новым профилем работы, и это, естественно, скажется на сроках. Но работа пошла, и двигатель получился.

Королев доводил новую гигантскую ракету с той тщательностью, которая свойственна человеку, глубоко сознающему, сколь трудную задачу он взялся решать. На Совете главных конструкторов он докладывал обо всех шагах своего ОКБ и полученных результатах. Н-1 уже начала «обрастать металлом», а Глушко продолжал нападать на проект, ставил под сомнение разработки Кузнецова и не упускал случая лишний раз подчеркнуть, что его двигатель мощнее и надежнее. На каком-то этапе так оно и было, но главный конструктор Кузнецов смог добиться «полной кондиции» своего двигателя.

Преодолев один барьер, Королев натолкнулся на другой. Принятая технология изготовления отдельных блоков ракеты на заводе, проведение там контрольной сборки, а затем отправка этих частей на Байконур для окончательной сварки больших конструкций неожиданно обрела ярых противников. Создание специального сварочного производства вдалеке от основного завода-изготовителя вызывало сомнение у руководства ВПК. Королев соглашался: вариант не лучший, но вынужденный. «А вы представляете, сколько это потребует средств? — давили на него. — Возможно ли это вообще в наших условиях? Кто возьмет на себя ответственность, если?..» И так далее. Королев злился: «Я все представляю. А представляете ли вы, что автомобильных или водных путей в район космодрома нет и не будет». — «А если дирижабль?» Сейчас трудно установить, кому первому пришла в голову эта мысль, но прорабатывалась она весьма тщательно. Расчеты показали, что грузоподъемность такого воздушного корабля должна быть не менее 250 тонн. Ничего подобного в арсенале дирижаблестроителей не было, а строительство надувного гиганта в сжатые сроки представлялось нереальным. Просчитали иной вариант — сдвоенный дирижабль типа «Катамаран». Но и от этой затеи пришлось отказаться: дорого, долго, непредсказуемо. В конечном итоге вернулись к строительству огромного МИКа на Байконуре.

Из стадии «экзотических замыслов» проект перешел к решению конкретных инженерных задач. И если поначалу возможность пилотируемой экспедиции на Луну воспринималась кое-кем весьма скептически, то по мере загрузки производств она уже не вызывала сомнений. Вопрос ставился иначе: как скоро?

А скоро не получалось. Причина чисто «национальная»: не было достаточного финансирования, средства к тому же распылялись, ибо все отечественные фирмы сообразили, что на космосе можно хорошо зарабатывать. И М. К. Янгель, и В. Н. Челомей предлагали свои проекты лунной экспедиции. Особыми пробивными качествами отличался Челомей: взяв к себе в замы сына Хрущева, он выбил деньги на строительство своего центра в подмосковном Реутове, устраивал для большого начальства эффектные показы техники. Совет главных конструкторов стал постепенно распадаться, а его члены переходили на сторону Челомея. Челомей добился даже того, чтобы именно его фирме поручили все разработки для осуществления облета Луны.

Королеву ничего не оставалось, как устроить в Подлипках выставку для чиновников из ЦК КПСС с демонстрацией готовых лунных аппаратов и прежде всего практически готовой системы Л-1 для облета Луны на базе нового корабля «Союз». В ОКБ-1 приехал Л. И. Брежнев, теперь ему предстояло стать «отцом космонавтики». Действие возымело результат: королёвский проект вновь получил одобрение. Казалось бы, теперь «лунная машина» закрутится быстрее. Увы!

Проект Челомея существовал. Гонцы из Реутова устремились во все смежные организации, чтобы заручиться поддержкой. Главным козырем была ракета «Протон» с массой полезной нагрузки 20 тонн, что при определенных условиях давало надежду послать в облет Луны одного космонавта.

Королев, привыкший к капризам фортуны, спокойно выжидал, продолжая форсировать работы по Н-1 и лунным кораблям. И тут его подстерег еще один удар: Пилюгин, мотивируя тем, что не бросил Королева, когда все сбежали к Челомею, попросил, чтобы ему поручили сделать систему управления для Л-1. В Подлипках нашлись противники этой идеи, поскольку переход на новую систему грозил потерей полутора-двух лет. Б. В. Раушенбах доказывал Королеву, что система управления уже практически готова, сделана она на базе командно-измерительных приборов В. И. Кузнецова, более легких и вполне надежных. Если согласиться с Пилюгиным, то придется заново уточнять все массовые и энергетические характеристики.

Феоктистов, ведущий по Л-1, понимал проблемы своего главного конструктора, но, работая с пилюгинцами, настаивал на том, чтобы технические характеристики, в том числе масса и энергопотребление, были не хуже, чем у кузнецовских приборов. Создавалась странная ситуация, в которой не было ясности, какой же вариант принял Королев — Раушенбаха или Феоктистова. Конфликт обострялся, и уже трое — Пилюгин, Кузнецов и Королев оказывались втянутыми в него. Королев даже вынужден был отстранить Феоктистова, заявив: «Вы можете согласовывать все что угодно, а массовые характеристики и энергопотребление я обговорю сам».

Сергей Павлович умел быть самокритичным. Происходящее вокруг проекта он называл не иначе как «местническо-феодальная раздробленность». Из-за нее то, что было сделано американцами на «Аполлоне-8» — облет Луны и возвращение на Землю, — мы не смогли сделать на год раньше.

Могли… Схема полета лунного комплекса в изложении доктора технических наук С. С. Крюкова выглядит так:

«Сначала сработают блоки А, Б и В, и лунный комплекс выйдет на орбиту спутника Земли. Разгонный блок Г выведет его на траекторию Земля — Луна. Блок Д скорректирует полет, реализует торможение и переход корабля на орбиту искусственного спутника Луны. Время перелета с орбиты земной на орбиту лунную составит 3,5 суток. Тот же блок Д осуществит перевод с круговой орбиты на эллиптическую, после чего один из членов экипажа перейдет в лунный корабль, а другой останется в лунном орбитальном корабле. Корабли разделятся, и первый из них уйдет вместе с блоком Д к поверхности Луны, а второй — орбитальный — продолжит вращение по орбите, ожидая момента возвращения лунного корабля и стыковки с ним. Двигатели блока Д произведут разворот и торможение лунного корабля, а ракетный блок Е позволит провести маневры у Луны, выбор площадки, посадку на ее поверхность, старт с Луны и стыковку с орбитальным кораблем. Время пребывания космонавта на Луне — от 6 до 24 часов, время нахождения на лунной орбите — до суток… Вся экспедиция займет 11–12 суток».

3 августа 1964 года ЦК КПСС принял постановление № 655–268, в котором говорилось об облете Луны и высадке космонавта на ее поверхность. В нем перечислялось, какие задачи возлагаются на министерства — обороны, общего машиностроения, радиопромышленности, авиационной промышленности, морского флота, на КГБ и другие ведомства. Для осуществления проекта были задействованы 500 предприятий. В Центре подготовки космонавтов появился тренажер, имитирующий условия передвижения по Луне, где сила тяжести в шесть раз меньше земной. В Институте авиационной и космической медицины, относящемуся к ВВС, на центрифуге отрабатывались навыки ручного управления космическим кораблем при вхождении в атмосферу Земли после завершения лунного рейса. Но все это вовсе не означало, что интриги вокруг королёвского проекта утихли.

У противников Королева оставался последний шанс: убедить ЦК в несостоятельности замыслов ОКБ-1. Глушко попробовал заручиться подписями всех главных конструкторов под письмом в высшую инстанцию с обвинениями Королева во всех смертных грехах. Слухи о готовящейся атаке дошли до Королева. «Предательство!» — обожгло сознание. От этой мысли его пробрал озноб, а потом он почувствовал уже настоящий гнев, который больно сжал горло. «Дурак ты, Сергей! — пробовал сорвать злость на себе. — Глупец доверчивый, слепец!» Свистящий выдох вырвался из груди, и он почувствовал, как сердце больно кольнуло. Таблетка валидола не помогла. В сознании всплыл 1937 год. Тогда по анонимному, а быть может, и гласному, но скрытому от него навету, он получил десять лет лагерей. И вот снова под него копают. И кто? Друзья-соратники. Нет, он не боялся повторения прошлого, его авторитет высок, а дела столь значимы, что их не очернишь. Боевые ракеты, космические, первый в мире искусственный спутник Земли, старты к Луне, триумфальный полет Гагарина… Терзало другое: неужто все они, с кем прошел через многие испытания, за его спиной, тайком, пойдут на сделку?