Сергей Павлович Королев

…Как-то в конце рабочего дня ко мне подходит один из ведущих инженеров нашего конструкторского бюро. Из довольно короткого, но энергичного разговора я понял, что его недавно назначили ведущим конструктором создававшегося первого спутника, а мне он предлагал стать его заместителем.

Можно и не говорить о том, что подобное предложение застало меня врасплох. О самом себе в роли ведущего конструктора или его заместителя я, конечно, никогда не думал. Но в этот раз времени на раздумья мне отведено не было. Поздно вечером нас принял Главный.

— Ну что, договорились? — в упор спросил он, глядя на нас усталыми глазами.

Я понял, что какой-то разговор обо мне уже был. Мой коллега пытался пересказать Сергею Павловичу мои сомнения, но тот жестом остановил его и, глядя на меня, спросил:

— Согласен?

Смутившись, я довольно бессвязно пролепетал что-то в том духе, что все это для меня очень ново и что у меня нет опыта.

— А вы думаете, то, что мы делаем, для всех нас не ново? На космос вот думаем замахнуться, спутники Земли делать будем — не ново? Человека в космос пошлем, к Луне полетим — не ново? К другим планетам отправимся — старо, что ли? Или вы думаете, мне все это знакомо? У меня что — есть опыт полетов к звездам?

Я молчал.

— Эх, молодость, молодость! — промолвил он после некоторого раздумья. — Ну что же, скажу: молодость — штука хорошая. — Глаза его вдруг потеплели. — И это не главный ваш недостаток… Так что же, беретесь?

— Берусь, Сергей Павлович!

— Ну вот и добро. Желаю всего хорошего и… до свидания. Меня еще дела ждут.

Его рука легла на пухлую стопку вечерней почты. Было около одиннадцати вечера…

…В ОКБ проектировалась автоматическая станция для фотографирования невидимой стороны Луны — рождалась «Луна-3». Проблем было много. И вот одна из них — выбор оптимальной траектории полета. Коррекций траекторий в то время мы еще не умели делать, поэтому баллистики должны были выбрать столь хитрую траекторию, чтобы и без коррекций станция смогла бы облететь Луну и возможно ближе к ее невидимой стороне, а потом вернуться к Земле, да к тому же обязательно со стороны Северного полушария. Задача была не из простых. Все обычные траектории межпланетных перелетов для нашей задачи не подходили. Вариантов было рассмотрено много. И вот в один из вечеров, когда наконец решение вроде бы нашлось, проектанты были у Сергея Павловича. Предложение очень его заинтересовало. Оно было необычным. Это была так называемая пертурбационная траектория облета Луны, использующая ее силу притяжения.

— Подождите, подождите, — остановил Сергей Павлович своего зама. — А кто эту траекторию рассчитывал? Вы или баллистики в академии? Ведь эта орбита очень интересна! Слушайте, на практике можно будет проверить использование таких траекторий для будущих полетов к планетам! Перспективнейшая штука, я вам говорю! Вот увидите, пройдет десяток-другой лет, и этим способом космонавтика будет широко пользоваться! А интересно, какие требования она налагает на систему управления ракетой, на время старта?

— По предварительным данным, для старта по такой траектории к Луне существует только один день в течение всего года, — ответил заместитель Главного.

Сергей Павлович вскинул глаза:

— Только один? Значит, если к этому дню не поспеем, то придется год ждать? И когда же эта дата?

— По предварительным данным, в октябре. В начале октября.

— Что у вас все «по предварительным» да «по предварительным»? Страхуетесь, что ли? Разве можно серьезно рассматривать ваши предложения, когда все — «предварительно»? Затеем работу, а потом у вас вместо предварительного одного получится окончательное совсем другое? Нельзя так!

…На космодроме готовился «Восток». Первые сутки испытаний всех систем корабля прошли нормально. Под вечер, считая, что все будет, конечно, в порядке, я вышел из монтажного зала. В соседней комнате инженеры смежной организации готовились к проверкам систем кресла космонавта. Отойдя чуть в сторону, я с моим коллегой, ведущим конструктором, обсуждал какие-то вопросы. И вдруг… дверь в комнату резко распахивается и влетает — не входит, а именно влетает — Сергей Павлович. На долю секунды остановившись, он обводит глазами комнату и как лавина обрушивается на меня:

— Вы что здесь, собственно, делаете?

Я не нашелся что ответить. Люди в комнате замерли…

— Отвечайте, когда вас спрашивают!!! Почему вы не в монтажном корпусе? Вы знаете, что там происходит? Да вы вообще знаете что-нибудь, отвечаете за что-нибудь или нет?

Зная, что бесполезно возражать и оправдываться в тот момент, когда Главный «заведен», я молчал.

— Так вот что — я отстраняю вас от работы, я увольняю вас! Мне не нужны такие помощники. Сдать пропуск, и к чертовой матери, пешком по шпалам!!! — Хлопнув дверью, он вышел.

Минута, две. Ребята в комнате постепенно начали оживать, послышались вздохи. Подняв голову, я увидел сочувствующие взгляды…

В зале монтажного корпуса буря была тоже солидной. Баллов десять. «Вырванные с корнем» виновные, растрепанные, с красными лицами, молча стояли около приборного отсека. Не исключено, что среди них тоже был не один «уволенный». Как оказалось, Сергей Павлович был «заведен» обнаруженным дефектом в одном из клапанов системы ориентации. Дефект только что «вылез», и я, естественно, еще не знал о нем. Злополучный клапан тут же заменили, и испытания пошли дальше. Пропуск, конечно, я сдавать не пошел.

…Позади промчавшиеся, слившиеся в какой-то один непрерывный поток дни, ночи, неотделимые друг от друга мгновения, минуты, часы подготовки старта «Востока». Вот и старт. Гагаринское, только его: «Поехали!..» Тревожные 108 минут ожидания. Тонны нервной энергии, сгоревшие вместе с десятками тонн топлива. А затем — радостные сообщения о приземлении. И мы в самолете.

— Ну и молодец же Юрий! — Сергей Павлович, до этого смеявшийся до слез по поводу какой-то фразы Мстислава Всеволодовича (речь идет об академике Келдыше. — М. Р.), вытирая платком глаза, выпрямился в своем кресле. — Вот на днях подхожу я к нему — он спокойный, веселый, улыбается. Сияет как солнышко. «Что ты улыбаешься?» — спрашиваю. «Не знаю, Сергей Павлович, наверное, человек такой несерьезный!» Я подумал, да… побольше бы нашей Земле таких «несерьезных»… А вот сегодня утром, когда он с Титовым одевался в свои доспехи, я спрашиваю Юрия: «Как настроение?» А он отвечает: «Отличное! А как у вас?» На меня внимательно посмотрел и… улыбаться перестал. Наверное, хорош вид у меня был. И говорит: «Сергей Павлович, да вы не беспокойтесь, все будет хорошо». Самому час до полета, а он меня успокаивает…

Сергей Павлович замолчал и, задумавшись, откинулся на спинку кресла. Закрыл обеими руками глаза, потер виски…

— А знаете, товарищи, ведь этот полет, слушайте, откроет новые, невиданные перспективы в науке. Вот полетят наши «Востоки», а ведь потом… потом надо думать о создании на орбите постоянной обитаемой станции. Мне кажется, что в этом деле нельзя идти в одиночку. Нужно международное сотрудничество ученых. Исследования, освоение космоса — это дело всех землян!

Наталья Сергеевна Королева, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии, дочь Сергея Павловича:

— Что я могу сказать об отце? О нем сказано и написано много. Доброго и откровенно негативного, если не сказать злого. Наверное, это и понятно. Он был человеком крутым, прямым, не терпел угодничества, вранья, болтовни… Так уж сложилось, что я была совсем ребенком, когда отца арестовали. Детское восприятие, если такое и было, не могло ощутить всего трагизма происшедшего. Помню другое: когда отец вернулся, бабушка Мария Николаевна вскрикнула: «Наташа, смотри, кто приехал!» Я ответила: «Папа». Осознание того, что у меня есть отец, что он любит меня, пришло позже. После войны мы с мамой ездили к отцу в Германию. Пробыли там недолго. Я так и не поняла, что делал отец в Германии, когда вернется, что будет дальше… В 52-м родители разошлись.