Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь…

Семен Павлович был страстным рыболовом, и они часто вместе с моим братом отправлялись на ночь ловить рыбу, ставить сети, переметы и разные другие рыболовные приспособления. Однажды собрались они поехать на два дня верст за двадцать от усадьбы в лес «Горелые Ольхи» на берегу Хопра. Сергей Васильевич выразил желание поехать вместе с ними. Принимая во внимание его участие, «экспедиция» была снаряжена очень основательно: все нужное для рыбной ловли и ночлега под открытым небом, а также продовольствие было послано заранее на подводе, а они сами тронулись в путь часов в пять вечера, чтобы успеть еще половить рыбу на вечерней заре и поставить переметы. Вместе с ними в экипаже отправился, конечно, и Левко.

На следующий день мы с Наташей решили навестить наших рыболовов и, кстати, отвезти им в герметически закрытой кастрюле раковый суп, который очень любил Сергей Васильевич.

По приезде в «Горелые Ольхи» глазам нашим представилась следующая картина: лошадей и экипажа не было, их отослали на ближайший хутор; брат и Семен Павлович, очевидно занятые рыболовными делами, тоже отсутствовали; на берегу реки одиноко стояла телега с их имуществом, а около нее с довольно унылым видом расхаживал Сергей Васильевич.

Приезд наш был встречен с большой радостью. Супу, привезенному нами, было, конечно, отдано предпочтение перед ухой из мелких рыбешек, которая варилась у них на берегу в котелке и не была еще готова, и Сергей Васильевич, оставив своих товарищей наслаждаться природой и рыбной ловлей, с большим удовольствием возвратился домой вместе с нами. Больше он в ночные экспедиции не пускался.

В середине лета 1899 года Сергей Васильевич из Красненького ездил на несколько дней в имение Т.С. Любатович, где в то время жили Шаляпины.

По возвращении Сергей Васильевич рассказал, что Федя научил его делать замечательно вкусную яичницу, которую всегда сам приготовлял к ужину. Ввиду того что приготовление этого кушанья требовало, по мнению Сергея Васильевича, большого искусства, он решил в первый раз сам его продемонстрировать. Сейчас же была принесена спиртовка, кастрюля с большим куском сливочного масла, десяток разбитых яиц, и Сергей Васильевич приступил к делу с таким серьезным и сосредоточенным видом, будто он готовил не яичницу, а по меньшей мере жизненный элексир. Весь секрет состоял в том, что, когда яйца опускались в кипящее масло, не надо было сразу их мешать, а постепенно отскабливать слои яиц со дна кастрюли, по мере их готовности. Вид у кушанья получался очень аппетитный.

К большому удовольствию Сергея Васильевича, все похвалили его кулинарное искусство, но терпения у него хватило, конечно, только на один раз. Передав мне «секрет» изготовления, в дальнейшем он кушал уже в готовом виде яичницу, за которой было закреплено название «яичница по-рахманиновски».

К 1899 году, ко времени пребывания Рахманинова в Красненьком, относится сочинение романса-шутки «Икалось ли тебе, Наташа?», к сожалению, вошедшего в сборник не опубликованных автором вокальных произведений и к тому же совершенно неверно истолкованного редактором сборника П.А. Ламмом. Но раз уж романс опубликован, мне хочется, по крайней мере, подробно рассказать, когда, как и для чего он был написан.

Текстом к этому романсу-шутке послужило стихотворение князя П.А. Вяземского «Эперне», посвященное поэту-партизану Денису Васильевичу Давыдову, другу Пушкина и Вяземского.

Вяземский во время пребывания во французском городе Эперне, славившемся своим шампанским и винными подвалами, вспоминая за бутылкой шампанского своего друга, посвящает ему стихотворение, часть которого, вошедшую в романс-шутку Рахманинова, я привожу:

Икалось ли тебе, Давыдов, Когда шампанское я пил, Различных вкусов, свойств и видов, Различных возрастов и сил, Когда в подвалах у Моэта Я жадно поминал тебя, Любя наездника-поэта, Да и шампанское любя? Здесь бьет Кастальский ключ, питая Небаснословною струей; Поэзия – здесь вещь ручная: Пять франков дай, – и пей, и пой.

Привожу дальше объяснение редактора Ламма: «Это стихотворение было написано Вяземским за границей в 1839 году; начальные строфы его Рахманинов приспособил для своего «Музыкального письма Наташе» (Сатиной), вероятно, в ответ на ее упреки, что композитор вел в этот период рассеянный образ жизни».

Это объяснение совершенно неправильно, поэтому я хочу рассказать, как все в действительности произошло, тем более что я была свидетельницей возникновения этого романса.

Во-первых, должна сказать, что в то время, о котором идет речь, композитор вел далеко не рассеянный образ жизни. Известно, что он очень тяжело и долго переживал неудачное исполнение своей Первой симфонии и только с 1899 года начал понемногу оправляться от этого удара.

Содействовали перемене в его настроении следующие события: лечение психотерапией у доктора Н.В. Даля, которое принесло ему большую пользу, дирижерская работа в Русской частной опере, приглашение Филармонического общества в Лондоне выступить в одном из концертов в середине апреля 1899 года в качестве композитора, пианиста и дирижера и, наконец, поездка в мае того же 1899 года в Петербург на пушкинские торжества, во время которых с большим успехом была исполнена опера «Алеко» с Шаляпиным в роли Алеко. Все это вместе взятое его как-то оживило, морально оздоровило. По приезде из Петербурга в Красненькое он начал усиленно заниматься творческой работой.

В июне к нам приехала погостить Наташа Сатина.

Мы с ней были постоянно заняты подысканием для Сергея Васильевича текстов. У меня уже вошло в привычку каждое прочитываемое стихотворение оценивать с точки зрения его пригодности для романса. У нас образовался «запасный фонд», которым Сергей Васильевич пользовался, когда ему было нужно.

Все классики, все известные поэты были нами читаны и перечитаны. Поэтому мы начали обращаться к толстым журналам, в которых иногда встречались хорошие стихотворения малоизвестных, а иногда и совсем неизвестных авторов.

В Красненьком была огромная библиотека. Много в ней было иностранных книг, наверно, немало библиографических редкостей, но в то время это нас мало интересовало. Открыв как-то один из шкафов, мы с Наташей обнаружили большое количество старых журналов: «Вестника Европы», «Северного вестника» и других, связанных по годам. Мы были очень обрадованы этой находкой, просматривали журналы год за годом, но обнаружили, правда, мало подходящего.

Как-то Сергей Васильевич, зайдя в библиотеку, застал нас за этим занятием. Он подсел к столу, начал пересматривать книги и углубился в чтение.

Вдруг раздался его торжествующий возглас: он нашел замечательное стихотворение и звал всех послушать его. Это и было стихотворение князя Вяземского «Эперне». Он нам прочитал его, сразу заменив обращение «Икалось ли тебе, Давыдов?» – словами «Икалось ли тебе, Наташа?», слова «Когда в подвалах у Моэта» – словами «Когда в воронежских подвалах», потому что Красненькое находилось в Воронежской губернии, слова «Любя наездника-поэта» – словами «Любя Наташу-поэтессу». Читал он с большим пафосом и преувеличенной выразительностью, восторгался словами «Поэзия здесь вещь ручная» и объявил, что непременно напишет на эти слова романс.