Сэсэг

– Да, все верно, - кивнул он.
– Слушайте, у меня предложение, давайте выпьем. Сережа, наливай девушкам шампанское. Где те две бутылки французского шампанского, которое мы привезли?

– Я одну в морозилку положила, чтобы быстрее остыло, а вторая в холодильнике.

– Боже, Лена! Шампанское никогда нельзя ставить в морозилку! Быстро неси его сюда.

Лена тут же вскочила и побежала на кухню.

– Миша, ты чего так напугал девочку? Подумаешь, шампанское немного полежало в морозильнике, ничего страшного.
– Света встала, и пошла помогать Лене.

Зайдя на кухню, она увидела, как Лена почти в ужасе пытается достать из морозилки эту несчастную бутылку Вдовы Клико, но что-то там застряло и бутылка никак не хотела покидать морозилку. Света осмотрелась. Небольшая кухня, обставленная кондовой мебелью явно местного производства, впрочем как и все в квартире, тем не менее выглядела уютно. Эта кондовость в виде нелепой претензии на изящность, как если бы румяную деваху под центнер весом нарядили в юбочку, одели пуанты и выпустили на сцену исполнять танец маленьких лебедей, до сих пор очень популярна практически повсеместно в российской провинции. Крупные с некоторыми округлостями детали из массива сосны, покрытые слоем желтого лака и обивкой из синтетического плюша коричнево-желтого цвета с плохо понятным рисунком, составляют обязательную обстановку любой квартиры или дома большинства народонаселения малых, средних, больших городов и поселков, включая областные и краевые центры на всей территории России от Калининграда до Камчатки. Света слишком хорошо знала эту обстановку, у ее мамы и сестры почти вся мебель в квартире была такая же. Мама наотрез отказывалась выбросить эту дурацкую мебель, которую сестра по настоянию и на деньги Светы поменяла только после ее смерти. Крепость, монументальность и дешевизна этой мебели создают ту самую неповторимую эстетику жилищ, которая так мила сердцам простых россиян, руководствующихся в выборе дизайна всего на свете главным правилом: чтобы не хуже, чем у других. Воспетые Рязановым в "Иронии судьбы" типовая мебель в типовой квартире, продолжили свою жизнь и после распада СССР. Этот инкубаторский архетип не был пережит и отрефлексирован, заставляя людей покупать квартиры в типовых домах и обставлять их типовой же мебелью, следуя глубинным метальным установкам и сложившимся стереотипам об уюте и счастливой жизни. Здесь не было только аляповатых в цветочек обоев. Стены, в старых сибирских традициях, были выбелены известью.

– Лена, не переживай ты так, Михаил Александрович иногда может перегнуть палку, но это часто с мужчинами бывает, не обращай внимания. Давай я тебе помогу, - и Света вынула упиравшуюся бутылку.

– Я сейчас еще омуль порежу, заранее не хотела - жарко, - явно с облегчением сказала Лена.
– Вы ели когда-нибудь омуль?

– Когда-то давно, когда твоя свекровь еще была молодой студенткой. Режь скорее и неси на стол. Шампанское сухое, поэтому с омулем - это, должно быть, великолепно пойдет.
– Света дружески подмигнула Лене, взяла бутылку и направилась в зал, но, остановившись в дверях, спросила: - А рыжики соленые есть? Я помню, мы просили Сэсэг и она всегда привозила нам трехлитровую банку соленых рыжиков, а мы их съедали за два вечера. Это божественная еда. В Питере, к сожалению, они не растут, ни в городе, - она усмехнулась и пожала плечами, - ни за городом.

– Есть рыжики, я их уже на стол поставила. Омуль только осталось принести. Вы идите, я сейчас.
– Лена положила разделочную доску на кухонный стол, достала из холодильника двух омулей и начала быстро и сноровисто разделывать рыбу.

– А вот и шампанское, - Света в высоко поднятой руке занесла шампанское и торжественно отдала бутылку Мише, - на, открывай и больше не ругайся на бедную девушку.

– Не ругался я, это был просто инструктаж, - спокойно парировал Миша.
– Я прошу прощения, Лена, если тебя напугал или обидел!
– прокричал он в сторону кухни.

– Все в порядке, Михаил Александрович, теперь я буду знать, что шампанское никогда и не под каким предлогом нельзя засовывать в морозилку, - прокричала из кухни в ответ Лена.

– Мне определенно нравится твоя жена, Сережа. Умная, красивая женщина.
– заговорщицки сказал Миша, откупоривая бутылку.

– Вы знаете, Михаил Александрович, она мне тоже, как ни странно, нравится, - заулыбался Сереженька.

– Я открываю, Лена!

– Я уже здесь, - крикнула Лена, почти забегая с тарелкой нарезанного омуля.

Мягко пшикнула пробка и Миша начал разливать шампанское по бокалам. Разлив вино, он поднял бокал и произнес:

– Сэсэг, я хочу выпить за тебя! За тебя такую, какая ты есть. Ты удивительная, все ребята, кто был на встрече нашего выпуска, просили передать тебе, что мы любим тебя, гордимся, а от Тани, Гали и нас со Светой хочу добавить, что ты всегда можешь на нас рассчитывать.

– Спасибо, ребята. Спасибо!
– Сэсэг чокнулась и отпила из бокала. Ее лицо непроизвольно сморщилось.
– Ох, какое оно кислое! Это они такое шампанское называют хорошим? Странные люди французы.

– Что взять с людей, которые едят лягушек?
– подтвердил Миша.
– Но мне нравится. И лягушки с улитками, кстати тоже.

– А у нас клубника есть. Я сегодня у бабулек на рынке купила, угощайтесь, - Лена, протянула Свете вазочку с крупными ярко-красными ягодами.
– Наша-то вся еще в середине июля отошла. Я несколько кустов в позапрошлом году у себя на огороде посадила.

– Спасибо, Лена.
– Света положила себе и мужу на тарелки по нескольку ягод.

– Рассказывайте дальше, - попросила Сэсэг.

– Знаешь, - Света посмотрела на Сэсэг, - мы сами-то особо не вспоминаем, просто времени на это нет, кое-что забывается, поэтому ты спрашивай, если я что-то пропущу.
– Света отпила вина, положила в рот клубнику и закрыла глаза от удовольствия.
– Ууу, вкусная, сладкая.

– Да, для клубники у нас самый климат: много солнца и жара, только не забывай поливать, - подтвердила Сэсэг.
– У Лены такая же вкусная вырастает, - похвалила она невестку.
– Внуки очень любят и я. Ладно, рассказывайте уже.
– Чуть не взмолилась Сэсэг.

– Я Мише все время помогала, хорошо дети уже в сад пошли, да и бабушка, Мишина мама, выручала, с внуками сидела, когда они болели или еще из-за чего-нибудь. Дальше, в середине 90-ого года стало вообще все плохо, денег много, а купить нечего, все пропало из магазинов, одни талоны. Еды не стало ни в городе, ни в стране. Ну, ты помнишь, конечно. Митинги одни и демонстрации, никто не работает, все только чего-то ждут. Потом распад СССР и вообще полная анархия. За работу перестали платить, не спасало даже то, что высшее руководство садово-паркового было в доле у Миши. Мы жили плохо, людей, которых за это время наняли, пришлось всех распустить. Зато через некоторое время появился "свободный рынок" и всеобщая жажда заработка. Можно было в зоопарке слона купить на ужин, если у тебя были деньги и соответствующее желание. Миша начал заниматься озеленением частных участков всяких непонятных людей, у которых были деньги: бандитов, коммерсантов, торгующих компьютерами, лесом, нефтью в обмен на продовольствие.

– Да, в каком-то роде это было замечательное время, этакое броуновское движение, - с ностальгией сказал Миша, рассматривая бокал с остатками шампанского.
– В это время я познакомился с серьезными людьми, большинство которых, впрочем, уже в могиле. Но это дало мне состоятельную клиентуру, и я, как тогда говорили, хорошо раскрутился. Объемы росли, и я брал к себе людей. В один "прекрасный" день, случайно на улице встретил Генку, вашего старосту. Он ходил безработный, пропивал последнее в своей однушке в хрущебе на Пискаревке, оставшейся ему от родителей. Я его к себе взял. Геннадий оказался оборотистым парнем, и я сделал его своим замом. Дело росло и расширялось. Появились клиенты из мэрии и из окружения губернатора, появились городские подряды. Ну, с ними, как ты понимаешь, я умел обращаться, с этого, собственно, начинал. Пошли первые хорошие деньги. Зимой в конце 1996 года умерла теща, Тамара Васильевна. Ты же ее помнишь?

– Конечно помню, хорошая женщина. Светлая ей память.

– Прямо на работе умерла от сердечного приступа.
– Света тяжело вздохнула.
– Представляешь, всю жизнь там проработала, и сестра туда пошла работать, замуж вышла за инженера с их завода.

– Папа твой ведь тоже на этом заводе работал? Ты как-то рассказывала.
– Сэсэг со вздохом посмотрела на Свету.

– Да, и папа там работал, вот.., - Света опустила глаза и задумалась. Все молчали, никто не хотел ее словом или действием тревожить, выводить из этого состояния. Очевидно, что ей надо было что-то вспомнить, прокрутить внутри себя, какие-то воспоминания-мысли проносились сейчас у нее в голове.
– Извините, - через пару-тройку минут сказала вернувшаяся к реальности Света, - давно папу не вспоминала. Простите.