Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Раскат грома возвестил о том, что тучи скоро прольются скопившейся в них влагой. Локомотив, скрипя ржавыми колесами, потащил вагон вперед. Густые лесные заросли медленно скользили мимо пустых окон, в которые залетали бабочки и комары.

– Встань вот здесь, – сказал Купер дочери. – Тут стена почище, чем в других местах.

Мари-Луиза бросила на него благодарный взгляд темных глаз и пошла туда, куда сказал отец. В этот момент молодой человек в штатском с бледным мальчишеским лицом, закрученными усами, яркими голубыми глазами и светлыми волосами, похожий то ли на скандинава, то ли на немца, встал со своего места и жестом предложил негритянке сесть.

Сквозь скрежет колес Купер услышал негромкий ропот других пассажиров. Женщина отрицательно замотала головой. Молодой человек улыбнулся и повторил предложение. Негритянка, сжимая в руках узел, робко подошла к скамье. Мужчина, сидевший у окна, тут же встал. Она застенчиво присела.

Вставший мужчина окинул юношу злобным взглядом. Другой пассажир, сидевший через проход, потянулся к ножу на поясе, но его худощавая жена тут же схватила его за руку. Светловолосый парень насмешливо посмотрел на них, приподнял шляпу шутовским жестом и прошел в переднюю часть вагона, где прислонился к стене и невозмутимо сложил на груди руки, очевидно ничуть не жалея о своей любезности.

Тут он заметил Мари-Луизу в другом конце вагона. Купер увидел, как порозовели щеки дочери. А в глазах юноши вспыхнул явный интерес.

Снова прогремел гром, и сквозь дырявую крышу вагона полил сильный дождь.

– Встань поближе, – сказал Купер, открывая зонт, который прихватил с собой как раз на такой случай.

Поезд тащился на север, везя уже промокших пассажиров. Купер смотрел в затылок чернокожей женщины. Он был в ярости. Что будет дальше? Смешанные браки? Сиклс и радикалы явно вознамерились уничтожить всю южную цивилизацию.

Любезного юношу он не забыл. Не забыла его и Мари-Луиза, но совсем по другой причине.

Сиклса отзывают. Наверное, это хорошо. У нас и без того достаточно причин для насилия.

…После соглашения шестьдесят пятого года шайенны начали войну с народом Соединенных Штатов, и объединяются для этого с апачами и арапахо, теперь тоже неизбежно вовлеченными в связанные с этим беды.

Их выплаты были приостановлены, и они уже мало-помалу погружались в прежние дикость и варварство, когда услышали о том, что на Равнины направляется большая мирная комиссия, чтобы уладить все трудности и восстановить прежнюю гармонию…

«Нью-Йорк таймс», рубрика «От нашего собственного корреспондента», номер от 25 октября 1867 года, пятницы

Глава 33

Лето заканчивалось. Трава в прериях пожелтела, вязы и хурма начали одеваться в яркие осенние наряды.

Как и в природе, в армии тоже происходили перемены. Президент Джонсон через генерала Гранта приказал генералам Хэнкоку и Шеридану поменяться местами. Хэнкок был подвергнут дисциплинарному взысканию за выходку возле Пауни-Форк, Шеридан – за слишком суровое проведение в жизнь принципов реконструкции в Пятом военном округе Нового Орлеана; он был любимчиком радикалов, но в Вашингтоне ему мало кто благоволил.

Шеридан прибыл на Равнины с короткой инспекцией, хотя он был в продолжительном отпуске и не собирался полностью принимать командование до конца зимы. Чарльз кое-что знал об этом янки, окончившем Вест-Пойнт в пятьдесят третьем. Ирландец по происхождению, Шеридан был маленького роста и беспрерывно и весьма изобретательно ругался. Он привык воевать. Чарльз думал о том, как смена командования отразится на этой осенней мирной инициативе, которую многие в армии язвительно называли квакерской политикой.

Изменилось кое-что и в судьбе крупных компаний. Было очевидно, что «Юнион Пасифик» в Небраске достигнет сотого меридиана первой, возможно в октябре. Восточное отделение «Юнион Пасифик» проиграло состязание, и Чарльз уже слышал, что без работы могут остаться по крайней мере тысяча двести человек. В это число не входила конная вооруженная охрана Дж. О. Хартри, которая сопровождала все пассажирские поезда. Еще Чарльз слышал, что дорога может поменять название на что-то более оригинальное. Упоминалось название «Канзас Пасифик».

Седьмой кавалерийский тоже не обошли значительные перемены. Кастера под стражей отправили в Ливенворт, где он предстал перед трибуналом по обвинениям, выдвинутым одним из его обиженных капитанов, Бобом Уэстом, и комендантом его гарнизона Э. Дж. Смитом. В числе многочисленных обвинений самыми серьезными оказались те, в которых говорилось о его самовольной отлучке из форта Уоллас, когда Кастер спешно отправился на поиски своей жены Либби, и о расстреле дезертиров. Чарльз слышал, что Мальчик-Генерал не сомневался в решении суда и очень много говорил о своей глубокой религиозности. Что ж, цинично подумал тогда Чарльз, мерзавцы часто начинают прикрываться христианством, когда их ловят за руку.

Но прежде всего эта пора года оказалась сопряжена с возможностью больших перемен для армии Равнин. Они продолжали выполнять свои ограниченные патрульные обязанности и тогда, когда большая мирная делегация, не добившись хотя бы одной встречи с северными сиу, повернула на юг через осенний Канзас, чтобы повторить попытки, на этот раз с южными племенами.

В тот день, когда большая группа всадников выезжала из форта Харкер, небо было ярко-лазоревого цвета. Под бравую мелодию флейт и барабанов, игравших марш «Garry Owen», сто пятьдесят кавалеристов Седьмого полка покидали гарнизон. За ними следовало подразделение пехотинцев, а потом батарея «B» Четвертого артиллерийского, которая везла два новых орудия Гатлинга. Чарльз не знал, действительно ли «гатлинги», как о них говорили, способны делать сто пятьдесят выстрелов в минуту из своих десяти заряженных картечью стволов. Айк Барнс сказал, что «гатлинги» быстро перегреваются, после чего их заклинивает. В Седьмом «картечницы», как их еще называли, не испытывали; Кастер назвал их бесполезными игрушками, а Э. Дж. Смит отказался выдавать снаряды для пробной стрельбы из страха, что военное министерство вычтет их стоимость из его жалованья.

Члены делегации и сопровождающие их штатские ехали в повозках полевого госпиталя – фургонах с парусиновым верхом и высокими колесами. Всего комиссаров было семеро: сенатор от штата Миссури Дж. Б. Хендерсон, который и внес в конгресс законопроект о создании этой специальной комиссии; уполномоченный Бюро по делам индейцев Н. Дж. Тейлор; полковник Сэм Таппан, первый военный, решительно добивавшийся расследования событий в Сэнд-Крик; генерал Джон Санборн, один из авторов соглашения, подписанного на Малом Арканзасе; щепетильный генерал Альфред Терри, командующий военным округом Северной и Южной Дакоты, и генерал Кристофер К. Аугур из округа Платт, заменивший Шермана после того, как тот позволил себе несдержанные реплики в адрес комиссии и был отозван в Вашингтон, чтобы держать ответ перед Грантом. Возглавлял комиссию генерал Уильям Харни, крупный седобородый военный, в свое время принимавший участие во многих сражениях с индейцами. Не слишком ли воинственная компания для создания мира на Равнинах? – подумал Чарльз, глядя вслед фургонам, направлявшимся на юг, в сторону форта Ларнед.

Также комиссию сопровождали губернатор Кроуфорд, сенатор Росс и двенадцать репортеров с одним фотографом, ехавшие в повозках с провизией, которых всего было шестьдесят пять. Повозки нагрузили ящиками с товарами для обмена, где были ножи, бисер, излишки армейского обмундирования, военные шляпы и сапоги, а еще три тысячи четыреста старых горнов – изумительная по своей глупости идея генерала Санборна.

Менее мирные дары фургоны тоже везли: бочонки черного пороха, ящики с охотничьими ружьями, капсюлями, бумажными гильзами. Штатские и военные уже перессорились из-за этих даров. Миротворцы из конгресса твердили, что так они лишь вооружат племена для дальнейшей войны. Другие, и прежде всего генерал Терри, говорили, что нет более ценных и необходимых подарков для кочевых народов, которые охотятся ради пропитания. Чарльз и раньше слышал этот классический спор и относился к нему с презрением. Единственный надежный инструмент мира, считал он, – это оружие в руках солдата армии Соединенных Штатов.