Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Он чуть повернул голову, показывая мальчику левую сторону своего лица и снова позвякивая серьгой:

– Правда, красивая?

Глаза малыша блестели, как два полированных коричневых камешка, на его давно не мытом лице. Бентовская муштровка оставила в них свой след. А еще оставила порезы на лбу и подбородке и огромный синяк под правым глазом, похожий на брызги грязи. Бент держал мальчика в состоянии постоянного страха и зависимости; четырехлетний малыш был благодарен за каждый кусок несвежего мяса и за каждый глоток воды, которыми его одаривал похититель. Боясь разгневать Бента, он почти не разговаривал, потому что быстро понял, что этот человек может взбеситься без всякой видимой причины.

Бент продолжал позвякивать серьгой. Гус не понимал, чего от него ждут. Потом Бент улыбнулся, и мальчик решил, что должен потрогать серьгу. Он согнул пальцы, поднял руку, осторожно протянул ее к…

От сильного удара он упал на землю. Бент дернул его за волосы и дважды хлестнул рукой по лицу:

– Плохой мальчик! Нельзя трогать. Будешь плохим, мой друг снова проснется.

Он достал из кармана замызганного фрака складную бритву. Со щелчком открыл ее. Гус отодвинулся назад, приоткрыв рот. Он не издал ни звука, потому что Бент бил его за шум. Но бритву он уже видел. И чувствовал ее на своей коже.

На лезвии заплясали серебряные блики от костра. Гус отодвинулся еще примерно на фут, елозя на попке. Бент опять улыбнулся:

– Ты ведь знаешь, что мой друг делает с плохими мальчиками, да? Он делает им больно!

Бент вдруг стремительно опустился на колени и вытянул руки над огнем. Край бритвы устремился к горлу ребенка. Гус закричал и упал на бок, закрывая лицо. Бент в последний момент придержал руку, и лезвие остановилось дюймах в шести от шеи мальчика.

Крик Гуса был таким пронзительным, что каким-то образом испортил Бенту всю забаву, отозвавшись в его голове какими-то странными отголосками, которые перемежались зловещим звоном. Он уронил бритву, обежал вокруг костра и встряхнул мальчика за плечи:

– Ты действительно плохой мальчик! Я же велел тебе никогда не шуметь. Если ты снова закричишь, я разрешу своему другу укусить тебя! А ты знаешь, как он больно кусается.

Гус тихонько всхлипывал. Бент снял цилиндр и вытер блестящий лоб рукавом, оставив на коже грязные полосы.

– Так лучше. Накройся попоной и спи, пока я не попросил своего друга наказать тебя за плохое поведение.

Очень осторожно, стараясь ступать как можно тише, Гус прошел к грязной лошадиной попоне. Жившие в ней вши уже давно переселились на его тело и волосы. Глаза мальчика блеснули над краем попоны, когда он натянул ее на себя.

Бент начал оттирать грязь с бритвы кончиком большого пальца. Под определенными углами лезвие ловило красные отсветы костра, которые отражались в глазах мальчика. Когда это повторилось в третий раз, Гус натянул попону на голову.

Причинять мальчику боль было приятно. Каждый раз, когда он делал это, ему казалось, что он причиняет боль и Чарльзу Мэйну тоже. К тому же такие уроки имели и практическую пользу. Гус был окончательно запуган; он не болтал, не проявлял энергии, свойственной любому четырехлетнему ребенку. Когда он не спал, то был тих и молчалив, как больной старик. Бент обуздал его, как лошадь. Он посмотрел на маленький бугорок под попоной.

– Хорошо, – пробормотал он себе под нос. – Хорошо.

Серый в яблоках конь лег на землю почти полчаса назад и с тех пор не вставал. Он смотрел на Бента глазами, напомнившими ему глаза мальчика. Конь был совершенно измучен. Под кожей проступали ребра, десны воспалились. Его следовало пристрелить еще пару дней назад, но тогда им пришлось бы идти пешком. Ладно, теперь будет хотя бы мясо.

Бент надел цилиндр, закрыл бритву и сел, прислонившись спиной к неудобному гранитному выступу. Вытащил револьвер и положил рядом, потом натянул попону на ноги. Какое-то время он прислушивался к унылому вою ветра на голых склонах, который яростно раскачивал редкие низкорослые кусты. Пора было подумать о будущем и найти убежище на летние месяцы. Еда подходила к концу, и он постоянно боялся столкновения с армейскими патрулями, которые могли заметить его на Индейской Территории, где находиться было запрещено без специального разрешения.

Сначала, когда он гнал коня через Канзас, он нарочно оставлял для отца Гуса зацепки, чтобы помучить его, не заботясь при этом о собственной безопасности. Потом пришлось дать по голове тому торговцу в Абилине, да еще эта толстая шлюха из эллсуортского пансиона оказалась слишком подозрительной. После этого Бент решил, что такая игра в поддавки не стоит риска. Чарльз Мэйн знал, что мальчик у него, и этого пока было вполне достаточно. Он оборвал свой след, повернув на юг, к Индейской Территории, где, как ему казалось, можно надежно прятаться неопределенное время. В том, что Чарльз не станет преследовать его там из-за очевидной опасности, он не сомневался.

Болезненно ощущая плечами твердый гранит, он смотрел вниз, на темное пространство прерий, и вспоминал, каким был Чарльз тогда, перед войной, когда они вместе служили во Втором кавалерийском. Высоченный красавец с изысканными южными манерами, настолько привлекательный, что Бент даже захотел с ним сблизиться, однако был с презрением отвергнут. И за это Бент ненавидел этого человека еще сильнее. Его взгляд скользнул к неподвижному бугорку под попоной. Нет, его месть еще впереди.

На следующий день он пристрелил серого и освежевал труп. Когда он попытался заставить Гуса съесть кусок полусырой конины, тот заупрямился. Он запихнул мясо силой ребенку в рот, и Гуса вырвало прямо на его ботинки. В ярости Бент прижал бритвенное лезвие к горлу мальчика, но здравый смысл в конце концов возобладал. Все-таки мальчишка был ему нужен, чтобы позднее завершить свои планы.

Дрожа от возбуждения, намного более сильного, чем сексуальное, он убрал бритву и заставил ребенка наломать веток с чахлых кустов и вытереть ими рвоту.

Старое краденое седло он бросил вместе с трупом лошади, забрав только седельные сумки. И когда он пошел дальше на запад, в сторону от каменных гор, маленький Гус следовал за ним на один шаг позади и на один шаг слева, как хорошо обученный щенок.

Вермиллион-Крик впадал в Элм-Форк, которую иногда называли Миддл-Форк. Ручей вливался в реку с севера, чуть западнее того места, где она соединялась с Норт-Форк, притоком Красной реки. Это были пустынные земли к северо-западу от форта Кобб и, по прикидкам Бента, недалеко от техасской границы.

Голые горы Вичита остались позади на востоке. В этой части прерий было много сланцевой глины вдоль ручьев и густые заросли чахлых низкорослых дубов до самого горизонта. Здесь водилось много дичи – пухлых зайцев, степных тетеревов, даже оленей, одного из которых Бент пытался подстрелить, но промахнулся. В общем, они не голодали – обычно Бент стрелял метко.

Они продолжали медленно продвигаться по берегу Вермиллион-Крик. Весеннее пробуждение природы чувствовалось во всем. Почти непрерывный ветер колыхал синие и фиолетовые цветы под ногами, срывал розовый дождь лепестков с цветущих багряников. Высоко в небе летели гусиные клины, устремленные на север.

Неожиданно скрип детских сандалий по сланцу затих. Бент обернулся, чтобы отругать мальчика, но, увидев его лицо, передумал. Гус смотрел куда-то за ручей, и в его глазах совсем не было страха – только любопытство.

Бент снова развернулся, и у него перехватило дыхание. Прямо над горизонтом в чистое небо поднимался столбик дыма от невидимого огня.

Индейцы? Вполне возможно. А еще это мог быть лагерь охотников на бизонов. Бент толкнул Гуса в мелкую, доходящую до лодыжек воду.

– Вымой лицо и руки! – скомандовал он. – Мы должны выглядеть прилично, если вдруг встретим белых людей.