Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

Старые кэддо продолжали пить почти до захода солнца и наконец ушли, шатаясь из стороны в сторону. Бент и маленький Гус расстелили свои одеяла в ветхой крытой повозке, которая была все же уютнее, чем служивший конюшней сарай. Бент то и дело трогал себя, до сих пор испытывая сильное сексуальное возбуждение.

Кое-как он выждал несколько часов, пока наконец терпение его не иссякло, и он осторожно выбрался из повозки, не разбудив Гуса. Дверь в дом предательски заскрипела, когда он открыл ее, но это не имело значения, потому что все звуки заглушали громкие крики и хрип, доносившиеся из-за красного одеяла. Бент достал револьвер.

Он пересек главную комнату, двигаясь на полоску света под красным одеялом. Шайеннка громко, протяжно стонала низким голосом. Он заглянул за одеяло и в свете тусклого фонаря увидел ее спину. Девушка сидела верхом на продавце виски и энергично двигалась, закрыв глаза и откинув назад голову. Глин гладил ее грудь. Обе его руки были на виду, дробовик стоял у стены, достаточно далеко. Отлично. Теперь главное – действовать быстро.

Бент сорвал одеяло и в три прыжка оказался возле кровати. Женщина Зеленой Травы пронзительно завизжала. Глин вытаращил глаза, потянулся за дробовиком, но не достал его.

– Какого черта ты тут делаешь, Дейтон?

– Хочу заполучить это местечко, – с ухмылкой ответил Бент.

– Да ты, видать, совсем дурак. Оно не продается.

Бент протянул руку мимо девушки и выстрелил ему прямо между глаз. Потом перетащил тело в другую комнату, вернулся, расстегнул штаны, опрокинул индианку на спину и овладел ею. Она была так напугана, что и не подумала сопротивляться.

Так Бент приобрел висковое ранчо. Через два дня пришли трое других кэддо. На ломаном английском они спросили про Глина, которого Бент закопал в полумиле от дома.

– Уехал. А место это мне продал.

Кэддо не стали задавать лишних вопросов. И потратили четыре доллара на виски, прежде чем ушли.

Женщину Зеленой Травы, казалось, не слишком волновало, кто ее мужчина, лишь бы он регулярно давал ей джин. Самый дешевый и дрянной, как обнаружил Бент, один раз попробовав его и сразу выплюнув. Должно быть, Септимус Глин был растлителем высшей пробы, думал он, если смог до такой степени развратить совсем юную девушку.

Как-то утром Бент не дал ей джина, чтобы посмотреть, что будет. Она умоляла. Он снова отказал. Она зарыдала. Он опять сказал «нет». Она упала на колени и вцепилась в пуговицы на его брюках. Изумленный, Бент позволил ей подтвердить его убеждение в том, что все женщины – грязные шлюхи. И пока она еще цеплялась за его ноги, он запрокинул ей голову и влил немного джина ей в рот. Он не заметил, что Гус стоял у двери и одной рукой придерживал красное одеяло. Мальчик был без сандалий, в своей серой рубашке, задубевшей от грязи, и смотрел на них огромными испуганными глазами.

На закате седьмого дня Бент уже чувствовал себя там как дома. Он даже повесил на стену обтрепанный, потрескавшийся портрет матери Мадлен Мэйн и прибрался в комнатах. Перед наступлением темноты он вышел наружу, обнимая Женщину Зеленой Травы за плечи. Она прижималась к нему, и он чувствовал прикосновение ее пышной мягкой груди, ее манящие губы тянулись к его рту.

Маленький Гус, в основном предоставленный самому себе, подружился с ручным енотом. Он бегал за зверьком по берегу ручья в красноватом свете заката. Вода в ручье сверкала, как текущая кровь, и в прохладном вечернем воздухе Бент вдруг услышал звук, которого не слышал уже очень давно. Ребенок весело смеялся.

Ну что ж, пусть посмеется пока. Недолго ему осталось. Теперь Бент уже окончательно выстроил свой план. Он выждет еще несколько месяцев – может быть, до осени или до начала зимы. Все это время Чарльз Мэйн будет пытаться свыкнуться с мыслью, что потерял сына навсегда. И когда он решит, что научился жить с этим горем, Бент напомнит о себе. Пришлет ему весточку о том, что Гус оставался жив почти весь год и убит совсем недавно. Известие о смерти сына вызовет у отца не только боль, но и огромное чувство вины. Всю оставшуюся жизнь Чарльза Мэйна будет мучить мысль о том, что его сын мог бы жить, если бы он не бросил поиски, а в том, что это именно так, Бент уже не сомневался. Конечно, придется послать отцу какие-то подтверждения смерти ребенка. И в этом ему пригодится его бритва.

Малыш Гус смеялся на закате. Женщина Зеленой Травы положила голову на правое плечо Бента. Он чувствовал себя счастливым. Мир был прекрасен.

Глава 58

Чарльз повернул за угол и прижался к стене дернового дома, держа взведенный револьвер у груди. Вдали заржала одна из лошадей. Серая Сова привязал их примерно в полумиле отсюда, в маленькой тополиной рощице.

Он почувствовал запах горячих углей. Запах тянулся из земляной трубы, но дыма не было. Вероятно, огонь загасили небрежно или просто торопились. Конскому навозу в загоне было не меньше суток; землю испещряли следы от копыт. Фермерством здесь никто не занимался, решил Чарльз. Скорее всего, они наткнулись на логово каких-то незаконных торговцев.

Из-за дальнего угла дома показался носок грязного сапога. Потом появился и сам Маджи-чародей и осторожно двинулся вперед, прижимаясь спиной к стене. Дневной свет быстро угасал, меняя свой цвет на призрачный золотисто-зеленый. Темные грозовые облака неслись с запада в их сторону, словно на небе стремительно разворачивался темно-серый ковер. Маджи ждал сигнала Чарльза. Негр был в своем котелке с пером дикой индейки за лентой, и ничто в его облике не выдавало солдата.

Чарльз остановился у дощатой двери и прислушался. Гроза приглушила бы любые звуки, кроме самого громкого голоса. Но он не услышал ничего. Внезапно налетевший ветер поднял клубы пыли. За спиной Маджи затрещали ветки тополей. А потом раздался оглушительный раскат грома.

Ветер высушил пот, стекавший на бороду Чарльза. Маджи подкрался ближе с другой стороны двери. Чарльз поднял вверх три пальца, потом беззвучно, одними губами, сосчитал до трех. На счете «три» он подскочил к двери и пинком распахнул ее. Из темноты вылетело что-то большое и тяжелое прямо ему в лицо. Он выстрелил два раза.

Эхо выстрелов потонуло в шуме грозы. Маджи проводил взглядом птицу, промчавшуюся над головой Чарльза и чуть не сбившую с него шляпу.

– Помощница Серой Совы, – сказал он.

Сова исчезла в темном бурлящем небе. Держа кольт в согнутой руке, Чарльз прыгнул внутрь дома и сразу почувствовал застоявшийся запах табака за еще более сильным запахом золы и пепла. Кто-то действительно плеснул воду на очаг; Чарльз увидел рядом ведро. Все указывало на спешное бегство. Но почему они убежали?

Он убрал револьвер.

– Скажи Серой Сове, чтобы привел лошадей. Мы вполне можем здесь укрыться, пока не пройдет гроза.

Маджи молча кивнул и вышел. Говорить что-либо не имело смысла. Разочарование Чарльза было слишком очевидным.

Дождь хлынул сплошным потоком. Они разломали старый стул и разожгли огонь. Он дал немного света, но не смог разогнать всепроникающую сырость. Лошади то и дело громко ржали. Небо озаряли вспышки молний, от оглушительного грохота закладывало уши.

Серая Сова сидел на корточках в углу, закутавшись в одеяло. Он выглядел постаревшим. Или, возможно, Чарльзу так казалось, потому что он сам чувствовал себя таким? Чарльз жевал кусок джерки и наблюдал за Маджи, который оттачивал фокусы с потрепанной карточной колодой.