Северная война

– Отныне ты паладин Господа, рыцарь Седрик фон Зальх, а значит, с этого момента вся твоя жизнь посвящена только одному, служению.
– Седрик не знал, что ответить, а Бернард кивнул ему на выход: - Ступай и будь готов к великим свершениям.

Этого приказа невозможно было ослушаться, и ноги Зальха сами по себе развернули тело, после чего он двинулся на выход. Но в дверях воин на краткий миг все же остановился и оглянулся. Бернард Клервоский продолжал сидеть за столом, его взгляд был направлен в стену, а губы что-то шептали, словно он вел с кем-то беседу. Неизвестно почему, но от этого рыцарю вновь стало не по себе. В районе солнечного сплетения у него образовался невидимый тревожный комок, и он поспешил прочь, ибо разум подсказал, что некоторые вещи ему видеть не стоит.

Глава 19.

Волегощ. Осень 6655 С.М.З.Х.

Заложив руки за спину, я стоял на причале, и ожидал пока старый и потрепанный штормами 'Крес' приблизится к берегу. Ветер дул навстречу шнеккеру, но он упрямо двигался к берегу и я уже мог разглядеть коменданта Рарога сотника Гаврилу Довмонтова, которого вызвал к себе. По понятным причинам, в связи с военным временем и наличием ценных пленников, которых мой отряд притянул из крайнего рейда по тылам противника, я не мог покинуть материк и отправиться в Зеландию. Однако, пользуясь краткой передышкой, старался хотя бы издали следить за делами островного хозяйства, которое даже без моего непосредственного участия, понемногу расширялось и уже стало приносить своему хозяину небольшой, но стабильный доход.

– Эх-ма, - будто чувствуя мои мысли, вздохнул стоящий рядом Ранко Самород.
– Сейчас бы домой, к жене под теплый бок, да к деткам.

– Это да.

Я согласился с варягом. После чего плотнее закутался в теплый плащ и вспомнил последний военный совет у великого князя Прибыслава, который покинул свою столицу Радогощ и перебрался на побережье. Было это буквально вчера. На совете обсуждалось положение дел на материковых землях Венедии, и вновь оказавшись при штабе, я обработал полученную в ходе совещания информацию, и пришел к логичному выводу, что положение венедов крайне тяжелое, хотя и не смертельное. За последние полгода крестоносцы понесли колоссальные потери и стали выдыхаться. Однако их все еще сто тысяч, и они продолжают наступление. Германцы вот-вот опять подступят к Зверину, франки окружили Радогощ, а Генрих Лев и Конрад Мейсенский взяли Дубин. Ну, как взяли? Они разрушили его до основания и положили под стенами десятки тысяч бойцов, а остатки нашего гарнизона морем были эвакуированы в Росток, который, наверняка, станет следующей целью приморской группировки крестоносцев. Так что для германцев эта победа Пиррова.

Далее нам следовало бы дать герцогу Льву бой и разгромить его потрепанную армию, больно для этого момент удачный. Вот только и нам в минувшее лето пришлось несладко. Каждая победа была оплачена немалой кровью, и войска венедов раскиданы по землям лютичей, бодричей и поморян. Часть сил сдерживала германцев и готовилась к осаде Зверина. Еще одна сильная армия сидела в осажденном Радогоще. Небольшие отряды охраняли крепости и крупные города или сдерживали Альбрехта Медведя и Германа фон Шталека, а кроме того нам приходилось охранять границу с ляхами и держать в море два десятка самых лучших боевых кораблей. Тысяча сюда, да тысяча туда, треть пруссов вернулась на родину, шведы были вынуждены отправиться в Гетланд, где высадился Юхан Сверкерссон, да ушкуйники на Новгород посматривают и добычу на свои расшивы и лодьи грузят. Так что если подсчитать все венедские силы, то выйдет, что у нас осталось всего тридцать пять-тридцать семь тысяч мечей. С одной стороны это сила, а с другой мы не можем собрать крупную армию, дабы она разгромила хотя бы одну вражескую армию. Поэтому остается надеяться на приближающуюся зиму и скорое отступление крестоносцев. Впрочем, это случится лишь в том случае, если католики не подкинут нам какую-нибудь подлую каверзу или не получат новые подкрепления, а это возможно.

Таковы дела всей Венедии, а что касательно лично меня, то, передав аббата Сугерия в ведение руянских витязей из ОБК, вместе с Алиенорой Аквитанской и шестью сотнями воинов уже полтора месяца я сижу в Волегоще, веду переговоры с королем Людовиком и через пленных вражеских вояк пересылаю в лагерь противника подметные письма. Короче говоря, веду психологическую войну, которая дает некоторые положительные результаты, отдыхаю и жду выкуп за Алиенору Аквитанскую.

Кстати сказать, гордая королева, с которой мы часто беседуем на различные темы, сама назначила за себя выкуп. Ну, а составил он не много и не мало, а триста тысяч полновесных серебряных денье, то есть четыреста двадцать килограмм драгметалла или две тысячи новгородских гривен. Деньги франки обещают собрать быстро, но я все еще пребываю в сомнениях, брать их или нет, ибо это палка о двух концах. Серебро мне необходимо и подобная единовременная растрата серьезно опустошит королевскую казну, а значит, Людовик не сможет вести войну с прежним размахом. Однако пока Алиенора у нас она фактор раздора в войске крестоносцев и это хорошо. Но опять же, если не отдавать королеву, то король может этим воспользоваться и с помощью церковников прижать вассалов аквитанско-гасконской герцогини и все равно заставит их вступить в бой с венедами. После чего, кто знает, додумается наложить лапу на ее личные владения, усилится и вообще передумает платить за жизнь и здоровье неверной супруги. В общем, ситуация такая, что как бы мне не прогадать и я советовался по этой теме с умными людьми, верховным жрецом Яровита старым Лучевратом и великим князем Прибыславом. Вот только они совета мне не дали, и оба сказали примерно одинаковые слова. Мол, поступай, как знаешь, мы тебе верим и добыча твоя. Поэтому судьбу королевы решай самостоятельно, ибо на ход войны она влияет лишь косвенно, а значит, как бы дело не обернулось, свою задачу Алиенора выполнила, франки замялись и венеды выиграли пару месяцев.

Тем временем 'Крес' прижался к деревянному причалу и первым на него ступил Гаврила Довмонтов. Я пожал сотнику руку, и мы обменялись приветствиями, после чего Самород остался на причале, принимать прибывший с острова груз и нескольких наемных воинов, а мы с комендантом Рарога отправились в город, который находился невдалеке от моря. За портом нас уже ожидал крытый возок и, лишь только мы разместились внутри, как я сразу же перешел к делам и спросил киевлянина:

– Ну, что сейчас в Рароге творится?

Кони стронулись с места, сопровождаемый конными дружинниками возок покатился по грязной дороге, а Довмонтов слегка стукнулся головой об стенку и, потирая затылок, ответил:

– В Рароге все хорошо, Вадим Андреевич.

– А подробней?

– Семья ваша в порядке. Жены велели кланяться и сказали, что ждут вас, а Дарья прослышала, что дружина захватила знатную красивую пленницу и хотела вместе со мной в Волегощ отправиться, так пришлось ее с борта 'Креса' обратно на берег высаживать. Детки не болеют и тоже папку ждут. Наши товары отправляем в Новгород или через посредников продаем датскому купцу Маргаду Бьярниссону. Серебро за молодого Плитерсдорфа получено, и он уехал к отцу. Водки стали выпускать больше, потому что урожай зерновых в этом году очень хорош. Рыбаки освоились и треску ловят. Скотина приплод дала добрый. Все излишки продовольствия, как ты и велел, продаем только своим. Воины службу несут справно, а вароги рвутся в бой, но куда им, ведь сопляки совсем. Так что не беспокойся, Рарог живет тихо и размеренно.

– Это ты про успехи рассказал. Но ведь есть и обратная сторона?

– Да, - Довмонтов мотнул седой головой, - имеется. Я обо всем тебе писал, но могу и лично повторить. Воинов на Руси нанять не получилось, так как там тоже война разгорается. Великий князь Киевский Изяслав Мстиславич с соседями заратился, да с епископами не ладит, потому что в Киеве хочет своего митрополита посадить. По этой причине всех свободных воинов князья под свою руку забрали, и ладожские Соколы только полтора десятка наемников уговорили в Зеландию отправиться. Помимо того, железа у нас мало, ибо у шведов опять замятня. Да новгородцы понемногу цены на свои товары завышают, а на наши, наоборот, занижают, и приходится их постоянно одергивать.

– С чего бы это вдруг?

– Они думают, что мы проигрываем войну с крестоносцами и, в случае серьезных неприятностей, готовы быстро собрать все свои вещички и на родину подальше от беды уйти.

Отметив, что Довмонтов не отделяет себя от венедов, я задал ему новый вопрос:

– А датчане что?

– Викинги пока затихли, но есть приметы того, что король Магнус стягивает силы для войны. Наверняка, он чует, что дело близится к развязке, либо мы католиков похороним, либо они нас в море скинут, вот и готовится к броску. Все как ты, Вадим Андреевич, и предсказывал.

– Если даны нападут, Рарог удержишь?

Комендант помедлил и кивнул:

– Не сомневайся, удержу.

– А сил хватит?

– Да. Триста дружинников и горожане тысячу викингов легко удержат, а пока они под стенами стоять будут, крестьяне и вароги их из леса тревожить станут.

– Письма мне кто-нибудь передавал?

– Нерейд тебе весточку отписала, и сынишка чернилами ладошку на листе бумаги обвел. Орей Рядко и Славута Мох отчеты передали. Да ладожский купец Вадим письмо в фактории оставил.

– А сам что, отчет по финансам и припасам готов?

– Конечно, - Гаврила ухмыльнулся.
– Хоть сейчас за каждую монетку отчитаюсь.

– Вечером поговорим, а заодно получишь указания, что делать дальше. Обратно отправишься завтра чуть свет.

– Как скажешь...

Неожиданно возок резко остановился и я, не понимая, в чем причина, открыл дверцу и вышел. Ботинок опустился в лужу, но влага внутрь не проникла. Я обнаружил, что мы находимся перед городскими воротами, и мимо нас в сторону моря движется большая колонна беженцев. Женщины и дети. Старики и опять женщины. За ними около сотни подростков, в основном девчонки. Далее покалеченные в боях воины на телегах, повозки с пожитками и припасами, да несколько конных стражников. В колонне было около тысячи людей, и от вида этих обездоленных и лишенных крова беглецов, которых, наверняка, отправят в более безопасное место, в душе поднялась волна злости на крестоносцев, которые продолжают свое наступление. После чего мне захотелось хоть чем-то помочь своим соплеменникам. Однако всех не обогреешь, я это понимал, и об этих людях есть кому позаботиться, а значит все, что мог Вадим Сокол, это ждать шагов французского короля, а затем продолжать боевые действия и убивать врагов своего народа.