Северный гамбит

Я сделал тогда свой выбор, черт возьми! Мне было невыразимо страшно еще раз оказаться под вражескими снарядами. И я послушался наконец отца и воспользовался его связями — сменив погоны блестящего флотского офицера на гораздо более скромные береговой административной службы. Жизнь — она у человека одна. По крайней мере, пока никто не вернулся из рая! И прожить ее следует так, чтобы в конце ни о чем не сожалеть. Мирно тянуть лямку, получать удовольствие и быть счастливым. Я не герой — и не хочу им быть.

Так что, сэр, если в Неаполе вам потребуются мои услуги, милости прошу! Вот моя визитка — адвокатская контора «Морцоло и Ко».

Из письма итальянского солдата домой. Африканский ТВД, 1943 год. Автор неизвестен. При невыясненных обстоятельствах оказалось в архиве У. Черчилля среди материалов, использованных при написании «Истории Второй мировой войны». Опубликовано в Приложениях. Полное издание вышеназванной книги. Оксфорд, 1975 (альт-история)

…Мы идем по Африке, и вокруг полная ж…а! Цивилизация в виде жилья, дорог, плантаций, фабрик — вообще любых следов белого человека присутствует в самых минимальных количествах. В сравнении с тем, что я вижу уже третий месяц, самый глухой угол на Сицилии — это всё равно что Рим. И конца пути не видно — где этот проклятый Кейптаун? Естественная граница Новой Римской империи, как обещал наш дуче — мы все сдохнем раньше, чем туда дойдем!

Я уже не помню, когда в последний раз мылся, брился, менял белье. Если не считать купания под дождем, здесь самая большая проблема — это вода. Или ее слишком много, она льется с неба стеной, пропитывает всё, невозможно обсушиться — или ее нет совсем. Ту, что в местных водоемах, употреблять нельзя — вонючая мутная жидкость неопределенного цвета; даже вымыв ею руки, ты рискуешь подхватить инфекцию. Главная угроза здесь не английские пули — британцев мало, и они отнюдь не защищают каждую пядь этой земли — а самые разнообразные болезни, называемые нашими врачами одинаково: «тропическая лихорадка». Здесь норма, что половина личного состава находится в госпитале, но боже упаси завидовать этим бедолагам, потому что условия там ужасные, медикаментов нет, наш госпиталь здесь — это в лучшем случае несколько палаток, где больные просто лежат с самым минимальным уходом, в ожидании своей участи. И получить какую-то болезнь можно и от укуса здешней мухи, и от ожога африканской крапивой, а повальный понос тут у всех, его даже не считают недомоганием! А есть еще ядовитые змеи, укус которых смертелен. И конечно, дикие звери. Что они могут сделать вооруженным солдатам? Но нельзя всегда быть в строю, иногда случается и отойти из расположения по какому-то делу — из нашей роты одного беднягу задрал лев всего в полукилометре от крайнего поста!

Говорят, что в эфиопскую кампанию семь лет назад было не так. Что продукты, вода, медикаменты были в достатке, при необходимости подвозились на самолетах. Может быть… вот только я пишу о том, что вижу сейчас. В сезон дождей земля превращается в липкое месиво, в котором вязнешь по колено, едва могут двигаться даже танки, не говоря уже о грузовиках. А в сухое время в радиаторах закипает вода, да и бензин в дефиците. Лошади массово мрут от местного корма и болезней. И это смешно, но самый технически надежный транспорт здесь — это толпа негров-носильщиков. Только надо все время следить, чтобы они не разбежались вместе с нашим багажом.

Местное население относится к нам… пожалуй, что никак. У нашего командования хватило здравомыслия ни в коей мере не поощрять зверства, подобные тем, что творили немцы в России — а то бы и в нас здесь стреляли из-под каждого куста. А так мы для этих негров просто чужие, идем мимо по своим делам, совершенно не касающимся их. Хотя я слышал, что и где-то здесь водятся дикие племена каннибалов, но пока не видел их вблизи. Возможно, что это сказки. Пока же негры вполне мирно оказывают нам услуги за оговоренную плату. Мы пытаемся вербовать их в туземные части вроде британских «аскари». Они охотно идут, чтобы получить винтовку, мундир, сапоги — и очень скоро дезертируют вместе со всем этим имуществом, имеющим здесь огромную ценность.

Здесь нет богатства, что обещал нам дуче. Только пыль или грязь. И нам предстоит пройти по ней до Кейптауна. А я уже ненавижу эту проклятую землю и мечтаю скорее вернуться домой. Здесь могут жить одни лишь черные, они переносят местный климат с философским спокойствием, потому что не знают иного, они могут добыть здесь пищу и пить воду, от одного вида которой у европейца будет дизентерия. И я не представляю белого человека, который мог бы назвать эту землю своим домом.

«Мы идем по Африке, день, ночь, и только пыль от наших сапог»? Как британцы сумели сделать это, пройти тут и всё покорить? Наверное, они сильнее, чем мы. И когда придет их время, сумеют забрать свое назад.

Спаси нас, Мадонна! Боюсь, Африка будет нашим Сталинградом. Сколько нас вернется в родную Италию после этой авантюры?

Лондон, резиденция премьер-министра. 20 сентября 1943 года

Над британской столицей висел туман. Погода была отвратительная: плотные низкие тучи, дождь, ветер. И в то же время, на взгляд лондонцев, самой лучшей, когда уж точно не стоит ждать «гостей» из люфтваффе. Хотя сейчас гунны посещали их редко — но уже отмечалась резко возросшая активность их авиации над Ла-Маншем, «фокке-вульфы» гонялись за любым суденышком, появляться днем в Английском канале стало смертельно опасным. А все помнили, что в сороковом началось с того же.

Все слушали рекомендации гражданской обороны. И оттого неизменно ходили не только с противогазной сумкой на боку, но и в наглухо застегнутой плотной одежде, в перчатках, укутывая даже голову, в британскую моду вошли грубые брезентовые плащи с капюшонами, которые носили, невзирая на возраст и пол. Если гунны применили химическое оружие против Варшавы, то кто знает, что им придет в голову теперь… Конечно, возмездие последует неотвратимо, вот только отравленным это уже никак не поможет! А чего можно ожидать от гуннов, которыми управляют сумасшедшие? Сначала появились известия о «черных мессах» и массовых человеческих жертвоприношениях на черных алтарях. Затем русские, освободив город Львов — где-то в Польше или в Румынии, кто знает географию? — пригласили туда журналистов. Да, одно дело видеть страшное кино про ужасы фашизма и тешить себя мыслью, что это может быть всего лишь художественный домысел. И совсем другое — читать репортажи тех, кто своими глазами видел станки по переработке трупов, мясорубки и костедробилки на этих фабриках по истреблению людей. И это при том, что в концлагере под Львовом были не только евреи и славяне, но и жители всей Европы, и даже английские и американские пленные! У читающего неизбежно возникал вопрос, а люди ли те, кто творил такое с другими людьми? Значит, правду говорили русские, что для истинного нациста любой не принадлежащий к «арийской» расе — это не человек, а животное? И мы, британцы, выходит, тоже — хуже, чем какие-то негры для нас?

А потому гунны вполне могут и решиться… Как там было сказано, «оружие не для поля боя, а против всяких там дикарей»? Так если мы для ортодоксального нациста, каким, без сомнения, является их фюрер, как раз они и есть? В общем, на улицах старались не задерживаться, особенно в ясную погоду. Большие бомбоубежища срочно перестраивались в газонепроницаемые. Потеряли спрос фирмы, производящие «подручные средства», к которым относились как малые сборные убежища-погреба для личного сада или огорода, так и последнее английское изобретение — прочные стальные клетки, устанавливающиеся прямо в комнатах (обычно под стол) — считалось, что если дом обрушится от попадания бомбы, спрятавшиеся там останутся невредимыми до тех пор, пока их не откопают. Но как это спасло бы от немецкого газа?

Однако на Даунинг-Стрит всё было как обычно. Ведь старая добрая Британия — это прежде всего традиции. Если их перестанут соблюдать, то это будет уже совсем другая страна. Разве что окна были очень плотно заклеены, а двери тщательно закрывались.

В большом кабинете, обставленном в старомодном викторианском стиле (обстановка не менялась, наверное, с тех самых времен), беседовали двое.

— Вам не следует с утра пить коньяк, Уинстон.

— Один раз можно, Бэзил. В память о великой Империи, которой лично я отдал сорок лет трудов. Не беспокойтесь, этого слишком мало, чтобы опьянеть. После я взбодрюсь и буду думать, как спасти, что осталось. И надеюсь, мы вместе придумаем и спасем — вот только это будет уже другая империя, совсем другая. А пока, если вас не затруднит, мой друг, дайте мне вон ту бутылку.

— Армянский?

— Подарок Сталина. С горой Арарат на этикетке. Прислана с явным намеком, одновременно с письмом по турецкому вопросу. В день, когда русские предъявили Исмет-паше ультиматум: Армения и Проливы или война. В тот самый день, когда в «Правде» появилась карикатура в ответ на предложение Гитлера туркам забрать русский Кавказ и Среднюю Азию, если они вступят в войну: «Если ты убьешь для меня этого большого и страшного медведя, я подарю тебе кусок его шкуры». Боже, что стало со старой доброй Англией, мы терпим поражения на собственном игровом поле! Сначала дипломатия, вопрос о Проливах мы слили вчистую — и ладно хоть русским, они рвались туда больше ста лет. Но проиграть на море, итальянцам! Это позор, да впрочем, вы и сами видите, что творится в парламенте и в газетах! И если мы еще можем вырвать у макаронников господство в Индийском океане, послав туда более сильную эскадру, — то, что мы будем делать с Империей? Вы знаете, о чем я…

— А насколько это необходимо — вооружать африканцев? Да, потери велики, но у Англии пока хватает и своих солдат. Неужели доминионы оказались настолько несговорчивы?

— Несговорчивы? Австралия отказалась категорически, заявив, что и так уже отдала всё, что могла — две дивизии погибли в Греции еще в сорок первом, шесть потеряны в Египте и Ираке сейчас, две сгинули в Индии, одна в Бирме — это слишком много для войны без осязаемых успехов. К тому же японцы проявляют подозрительную активность в Ост-Индии. Кто знает, а вдруг завтра в Австралию вторгнется японский десант? По крайней мере, эту возможность нельзя сбрасывать со счетов. А собственные британские дивизии нужны здесь на случай, если они завтра понадобятся в Европе. К тому же джинн уже выпущен из бутылки: итальянцы массово вооружают и ставят в строй негров. В итоге Восточная Африка уже потеряна для нас, так же как Индия и Малайя — просто потому, что мы «потеряли лицо», потерпев поражение. И чтобы компенсировать отсутствие там собственных войск, мы тоже вынуждены привлекать сотни тысяч «аскари», закрыв глаза на то, что приучая их убивать белых, истребляем в них всякое почтение к белой расе вообще! Когда всё кончится, нам придется завоевывать все территории по-новой, и во что это нам обойдется, знает один лишь Господь! И мы не сможем рассчитывать ни на чью помощь: янки устроит превращение Африки в очередной континент карманных банановых республик, рынков сбыта для американских товаров, а русские еще подбавят масла в огонь — после того, что они сделали с Турцией, я не уверен, что они не повторят то же самое в Иране, Ираке, да и в Индии, черт побери! Надеюсь лишь, что вы окажетесь правы со своим прошлым прогнозом — или у вас появились какие-то изменения, дополнения?

— Нет, Уинстон, пока все события лишь укрепляют мое мнение, и я готов подписаться под каждым своим словом. Еврорейх обречен. Да, пока он очень силен и чисто номинально имеет достаточный промышленный и людской ресурс и сильную армию. Но русские взяли такой разгон, что гуннам просто нечего противопоставить их новой технике и тактике. И в результате все ресурсы Рейха — это не более чем мясо, перемалываемое русской военной машиной. И если русские сами не сделают ошибок, у Еврорейха есть лишь две возможности выстоять. Первая — это немедленно заключить с русскими мир, любой ценой — на что Сталин сейчас не пойдет, русский вождь убедительно показал, что он не дурак. Вторая же — кидать под стальной русский каток миллионы жизней, разменивая их на время и учась воевать — и через год, может быть, сравнявшись в военном искусстве, остановить русские орды посреди Европы и погнать назад. Как это сделали сами русские в сорок первом.

— Насколько реальна эта возможность?

— Почти нереальна. Во-первых, у Европы нет такого пространства для отступления, и я сомневаюсь в боевом духе даже гуннов, когда падет Берлин, — а удержать его при таком сценарии крайне маловероятно. Во-вторых, Сталин все же имел под рукой одно государство с гораздо более тесной связью народов — а как Геббельс ни орет про нашествие азиатских орд, которые всех перережут и сожрут живьем, мне слабо верится, что те же французы будут драться за Еврорейх с фанатизмом берсерков. Гораздо более вероятно, что еще несколько миллионов потерь окончательно сломят европейский боевой дух. В-третьих, такой исход категорически не нужен никому из мировых игроков — ни нам, ни США. Есть еще в-четвертых, пятых, шестых, что подробно изложено в той моей записке, не хочу повторяться — но эти пункты важнейшие, и не от Гитлера зависит их изменить.

— Вот и ответ на ваш вопрос, Бэзил, что делают в Англии наши войска, которые с большей пользой могли быть сейчас употреблены в Африке. Но эта война удивляет всех своими неожиданными поворотами, и кто знает, вдруг наше вмешательство в Европе потребуется прямо завтра — и было бы плохо и тут оказаться в хвосте у янки, защищая наш собственный интерес. Но вы, настаивая на сегодняшней встрече, говорили, что у вас есть что-то еще весьма интересное?

— Уинстон, вас заинтересует возможность прижать русских, добившись от них политических и торговых уступок? Конечно, если дело обстоит так, как я предполагаю… Например, получить от Сталина гарантии насчет наших позиций в Иране и вывести оттуда в Африку наши войска. А уж русские возьмут на себя Лиса Роммеля, если он сунется, и встанут буфером против японцев, если те решатся продвинуться из Индии на запад.