Сфинкс

– Какой русский?
– спросил Слейд.
– Внятно!

– Этого русского хорошо знают все торговцы... Он часто приезжает в Каир, чтобы покупать редкости... Я ему показывал эту сумку. Он отобрал стилет и ещё девять предметов, заплатил за все четыреста фунтов...

– Имя русского! В каком отеле он живет?

– Клянусь Аллахом...

– Тьфу... Особые приметы!

– Да, есть, - воодушевился аль-Кабир.
– Он такой... Не спутаешь. Здоровый, ростом футов шесть с четвертью. Нос сломан, как у боксера. И главное - на левой руке не хватает фаланг двух пальцев, безымянного и мизинца.

– Неплохо, - кивнул Слейд.
– Но если врешь...

– Клянусь Ал...

– Не перебивай. Сейчас мы отвезем тебя в полицию...

– Вы же обещали!
– взвился аль-Кабир.

– Обещали сохранить жизнь, а не отпустить, - уточнил Слейд.

– Полиция - это суд... Смерть...

– Да? Ну, тогда выбирай. Или едешь с нами в полицию, или застрелим тебя здесь. Пять секунд на раздумье. Стив!

– Я еду, - обреченно выдохнул бандит.

– Как я признателен! Надо же, из всех вариантов твоего богатого выбора...

– А с этим что, мистер Слейд?
– спросил Прист, указывая стволом на коридорного.

– Тоже в полицию, пусть сами с ним разбираются.
– Слейд пересел в "Митцубиси" и повернулся к парню.
– Ты все слышал, все понял?

– Я не преступник, сэр! Я только помогал искать покупателей...

– Вот и расскажи это начальнику полиции.

Боннет надел на аль-Кабира наручники, отконвоировал его ко второй машине и втолкнул внутрь. Прист устроился за рулем.

Караван из трех машин двинулся в обратный путь (третьей была "Вольво" полковника Лысенко далеко позади). Безмолвная сцена, разыгравшаяся перед глазами полковника, не прояснила ситуации. Нашли ли англичане то, что искали?

В полицейском управлении Слейд потребовал немедленно известить аль-Расула. Несмотря на глубокую ночь, начальник выехал, едва услышал, что есть новости об ограблении археологического музея. Слейд ожидал его у камеры-клетки, где понурившись сидели задержанные. Боннет и Прист укатили в отель.

Когда аль-Расул прибыл, Слейд торжественно поставил перед ним сумку. Начальник полиции с волнением раскрыл её.

– Поздравляю вас, сэр, - почти продекламировал он.
– И благодарю от имени...

– Подождите поздравлять, - отмахнулся Слейд.
– Здесь не всё. Эти господа успели продать десять экспонатов, и среди них - наш...

Аль-Расул помрачнел.

– Идемте в мой кабинет.

В кабинете англичанин поведал начальнику полиции о ночных событиях.

– А теперь, - подытожил он, - необходимо разыскать русского со сломанным носом, без двух пальцев на левой руке. Если он ещё в Каире, дело упрощается, но если возвратился в Россию...

– Вы последуете за ним?

– Разумеется.

– Если он в России, не разумнее ли связаться с русской полицией через Интерпол?

– А вот этого я вас очень попрошу не делать, мистер Расул, - не терпящим возражений тоном проговорил Слейд.
– Я сам найду ваши экспонаты и передам их в египетское посольство в Москве. А один - позже, в посольство в Лондоне. Вы уже удостоверились в искренности моих намерений...

– Да, мистер Слейд. Я не стану чинить вам препятствий.

17

Через день Джек Слейд получил доставленные курьером сведения из полицейского управления. Русского по приметам опознали служащие отеля, где он постоянно останавливался во время частых визитов в Каир. Но к немалой досаде Слейда, Михаил Игнатьевич Костров отбыл в Москву...

Слейд поднял телефонную трубку, позвонил в соседний номер и вызвал к себе Приста и Боннета.

– Джентльмены, наша миссия в Каире завершена. Нас ждет Лондон.

– Значит, русского отыскать не удалось?
– спросил Прист.

– Почему же? Удалось, - с деланной беспечностью ответил Слейд.
– Но, к сожалению, он уже в Москве, и вероятно, вместе со стилетом.

– Нам предстоит путешествие в Россию?

– Вам - вряд ли. В Россию незачем посылать троих. Достаточно одного меня, после доклада Марстенсу. Известно имя человека, нетрудно выяснить адрес. Останется только пойти и взять стилет.

– Чего уж проще, - согласился Прист.

– Сдавайте оружие, заказывайте билеты в Лондон, - подытожил Слейд.

...Вечером того же дня полковник Лысенко вылетел в Мюнхен под именем Вилли Хайдена, а оттуда - в Москву, под собственной фамилией. Прямо из аэропорта он направился к генералу Курбатову.

– Вы превосходно справились с заданием, полковник, - одобрительно кивнул генерал.
– Виртуозная работа. Итак, стилет в Москве... Жаль, что имя человека не прозвучало... Но что же, теперь мы подождем мистера Слейда, и он приведет нас к стилету. Он сыграл-таки на нашей стороне, как мы и задумали.
– Каковы будут мои функции?
– Все те же. Ждите Слейда, ведите его...

– В одиночку, без группы поддержки?

– А зачем она вам? В Каире вы не сплоховали, а там было потруднее... В критической ситуации, если таковая случится, подключим кого-нибудь. А пока... Чем меньше посвященных, тем лучше.

– А если прибудет не Слейд? Для него слишком простая миссия.

– Об этом запросим Леди Джейн. Но думаю, он приедет сам, он ничего не бросает на полпути... Итак, с момента прибытия Слейда, - продолжал Курбатов, - связь со мной держите по мере необходимости. Не напрягайтесь и не зарывайтесь, дело-то действительно простое...

Лысенко покосился на генерала, однако промолчал.

18

Соперничество - не редкость в мире ученых, и такое положение дел иногда подстегивает ход научных изысканий, а иногда тормозит, как в случае с Дэвидом Сэйлом и Ильей Левандовским. Папирус, над которым корпел англичанин, не был единственным в своем роде. В России египтолог Левандовский бился над расшифровкой текстов, составленных тем же криптографическим жреческим письмом. Если бы оба ученых сообщали о своих исследованиях в открытых публикациях или в интернете, они давно нашли бы друг друга, объединили материалы и усилия и гораздо быстрее добились бы успеха. Но жажда приоритета заставляла как Сэйла, так и Левандовского не афишировать свою работу.

В отличие от Сэйла, Левандовский не приобрел свои свитки в Египте. Когда-то они принадлежали одному из его предков, известному российскому историку, философу и писателю, а как попали к тому - сейчас уж не установишь. Папирусы передавались в семье Левандовских по наследству, и ещё в детстве у Ильи, чьим кумиром был Генрих Шлиман, зародилась мечта прочесть их. Эта романтическая устремленность с годами превратилась в осознанную цель ученого.

Папирусы, имевшиеся в распоряжении Левандовского, содержали значительно больше текста, нежели свиток Дэвида Сэйла, что облегчало работу, хотя ни в коей мере не сводило на нет бесчисленные трудности. И все же Левандовский кое-чего добился. Он уже знал, что один из папирусов является секретным донесением о кровавых событиях крестьянского восстания 1780 года до нашей эры, и упорно трудился над расшифровкой другого свитка.