Сфинксы северных ворот
Шрифт:
«Она описывает комнату, где Лессе устроили меня на ночлег! — поняла Александра. — Подумать только, они целую неделю не подозревали о том, что в сторожке прячется гостья!»
— Мать запретила мне входить в дом даже по ночам, когда они вернулись, — бормотала Марианна, оглядывая напоследок комнату сына пустым беспокойным взглядом. — Но я все равно зашла один раз, ночью, искала собаку… Я подумала, что Люка, глупый, по привычке забрался в дом. Я брала его с собой ночевать в спальню… Когда же… Да, это было позавчера ночью… Кажется… Так он и пропал, мой Люка.
«Так вот кто крался у меня под дверью! Она искала собаку!» Александра испытала несказанное
— Люка — это ваш пес?
— Да-да, — рассеянно ответила та. — Он был у меня давно… Еще до рождения младших девочек… Старый прожорливый дурень… Он хорошо умел делать только две вещи: есть и спать. Куда он мог уйти?
Александра не собиралась просвещать ее на эту тему и хранила молчание, полагая, что печальное известие о смерти пса подкосит женщину. Теперь ей было понятно стремление Жанны скорее похоронить собаку так, чтобы от могилы не осталось и следа. «Она думала в этот миг вовсе не о Симоне, не о ее чувствах, а о своей дочери! Быть может, если бы не Марианна, она бы похоронила собаку с большими почестями… Но все же, как это странно… Даже собака принадлежала не тому, на кого сперва думаешь… Как и сфинксы… Как и оловянные пуговицы… Знать бы еще, чьи они!» Этот вопрос волновал ее воображение все сильнее. Александра чувствовала, что эта деталь не случайна в истории, где все случайное оказывалось имеющим глубокий смысл. Но ухватить хотя бы кончик ниточки, за которую можно потянуть, она не могла.
«Сфинксы были куплены полковником, потому что один из них являлся каменным портретом, „живым образом“ члена его семьи… Или его собственным портретом. И эта покупка не случайна. Египетский поход в данном случае — явно фальшивый предлог покупки „египетских“ скульптур. Он очевиден всем, этот предлог, он лежит на поверхности, но по своей природе ложен. Полковник заказал медальон из пуговиц, которые якобы были срезаны с его мундира. Красивая легенда, всем понятная, безоговорочно принятая всеми как истина. Но пуговицы полковничьего мундира во время русского похода были золотыми! Солдатом он был во время египетской кампании Наполеона, а уж в Египте и в Сирии не было морозов, от которых крошилось бы олово! Значит, мундир принадлежал кому-то другому… И прикрывал он другую грудь… Случайность? Есть ли случайности в этой истории?»
— Вы мне не ответили! — Негодующий голос заставил художницу очнуться. — О чем вы думаете? Я попросила проводить меня в замок!
— Хорошо, — растерянно ответила Александра. — Я провожу вас, конечно…
Мысль, что эта женщина, явно слабо ориентирующаяся в мире после заключения в клинике, затеряется одна где-то в темноте, среди раскисших от ливня полей, ее пугала. Кроме того, Александра не видела для себя никакой разницы в том, идти с ней или остаться здесь. «Делавини уехали надолго, судя по всему. Лессе тоже. В замке я хотя бы смогу поговорить с Жанной… Если мне удастся ее разговорить!»
— Идемте! — решительно сказала художница. — Только у меня предложение — дойти до какого-нибудь кафе и вызвать такси! Так мы потратим меньше сил и времени…
Однако Марианна содрогнулась и с искаженным лицом, сквозь зубы, отказалась от этого плана.
— Незачем! Прекрасно дойдем сами!
— Но уже темно… И такая скверная погода… — пробормотала Александра. — Да и замок довольно далеко!
Но ее аргументы не действовали,
Марианна наотрез отказывалась отправиться на поиски такси. Александра заподозрила, что женщина не хочет показываться на глаза людям, знавшим ее прежде, до заключения в клинику. «Быть может, она стыдится своего изменившегося внешнего вида? Или самой своей истории, которая обросла такими чудовищными сплетнями о призраках, „являвшихся мадам Делавинь“? А может, стыдится как раз настоящей причины своего заточения, пресловутой лекарственной зависимости?» Александра, решив проверить свою догадку, спросила, нельзя ли вызвать такси на дом?— У меня нет местного номера, а то бы я так и поступила! — добавила она. — Но у вас, должно быть, номер есть?
Женщина пожала плечами с видом крайнего изумления:
— Как, по-вашему, мне часто приходилось вызывать такси в последнее время?! Да я вообще, живя здесь, никогда такси не вызывала! Мы пойдем в замок пешком! Еще совсем не поздно! Я хочу, наконец, выспаться в нормальной спальне, в коттедже. У матери в сторожке мне пришлось спать на ее постели, а она узкая и жесткая… Две доски, накрытые соломенным тюфяком…
— Но как мы попадем в коттедж? — выдвинула последнее возражение Александра.
Марианна с торжествующей улыбкой указала на плащ, который художница надевала, пытаясь согреться:
— Это плащ матери, в кармане должны быть ключи от дома, от ворот и от калитки! Я ведь перелезла через ограду, пришлось подтаскивать лестницу и потом прыгать в грязь! Она заперла меня, когда уходила! Заперла, как собаку!
Подойдя к вешалке, женщина порылась в карманах плаща и с радостной улыбкой извлекла связку ключей с брелоком в виде лимона:
— Вот они! Ну, идемте, нечего ждать!
Спустя полчаса Александра признала про себя, что сделала ужасающую глупость. Правда, дождя не было, небо расчистилось, и поля омывал теплый ночной ветер, такой плотный, что казался телесным. Его порывы шумели, словно тугие шелковые полотнища. Но тропинка, по которой шагали женщины, превратилась в месиво из гравия и грязи. Мокрая одежда, которую вновь пришлось надеть художнице, липла к плечам и спине, и Александру не оставляли мысли о том, что на этот раз она, вопреки своему железному здоровью, все же серьезно простудится.
«И воспаление легких — не единственное, что мне грозит! — думала она, глядя в спину своей спутницы, идущей чуть впереди. — Рядом со мной женщина, о которой я, в сущности, ничего не знаю… — Александра с трудом переводила дух. — Почему я должна принимать на веру ее слова? Быть может, лекарственная зависимость была не единственной причиной того, что ее изолировали от семьи так надолго! Быть может, ее вовсе и не выпускали, а она убежала… Перелезла через один забор, значит, могла перелезть и через другой! А если она опасна?!»
Марианна, тоже сильно запыхавшаяся, обернулась:
— Уже почти пришли… А вы говорите, далеко… Ехать правда далековато, но эта старая пешая дорога идет напрямик, через поля, ее даже не все местные знают. Сейчас ведь все ездят, хотя бы на велосипедах, а тут не очень-то проедешь… Можно и шею сломать в рытвине!
— А вы… — Александра остановилась, тыльной стороной ладони утерев испарину, выступившую на лбу. — Вы отсюда? Из этой деревни?
— Нет, я из соседнего города. — Марианна тоже остановилась. — Но это, в сущности, такая же деревня, только больше раза в три. Эту дорогу мне показал когда-то Даниэль… Мы по ней гуляли, когда он был моим женихом.