Шабаш Найтингейл

– Стиана Альфано, темный маг. Она осталась вдовой в юном возрасте, едва успев родить сына. Семь лет назад ее муж пал в бою на войне с французами, милостью короля нашего Генриха, – сообщила Ноэлин. – А вторая – Адвальда Сигьюгерд, темный маг из Лампадарна.

– Из Уэльса. Я наслышана о ней, – отреагировала Деметра, вспоминая текст «Хроник». На шабаше Адвальда брала слово, в котором отказывалась признавать короля Генриха VIII и верила лишь в короля Артура.

– А это… – продолжила Ноэлин и неожиданно нахмурилась. – Поверить не могу, что она посмела сюда заявиться!.. Ее семья с позором была лишена всех титулов и богатств – на Войне роз они сражались на стороне Ланкастеров!

– Кто она? – поинтересовалась Деми, переводя взгляд на леди в бело-золотом платье.

– Светлая волшебница, Элизабет Старлинг, – раздраженно выговорила Ноэлин. – И, Господь Всевышний!.. Она привела за собой друга!

К волшебнице в белом как раз подошел мужчина, полностью одетый в черное и издалека сильно походивший на Дориана. Стоя вместе, они напоминали причудливые шахматные фигуры, и только подумав так, Деметра уже не смогла отделаться от этой ассоциации.

Она ждала услышать имя Тристана Найтингейла и уже почти спросила о нем, когда Ноэлин Эмброуз перебила ее.

– Хэлл Рейвен, будь он неладен! – неприязненно выпалила она, все больше распаляясь. – Темный маг и самый злостный противник политики благочестивого короля нашего! По нему уже давно плаха плачет – его же ищут по всем графствам! – Охваченная волнением, она повернулась к своему мужу и почти что дернула его за рукав: – О чем ты думал, любовь моя, когда велел открыть для этих двоих наши ворота? Из-за них же нас всех сожгут на кострах!

– Не забивай свою голову тревогами, любимая Ноэлин, – только отмахнулся тот и принялся громко чествовать подошедшего Абатиса Монтекью. – Добро пожаловать в Гвиллион-холл, дорогой мой друг! Мы все ждали этой минуты!

– Подожди еще немного, Гордон, и увидишь, как сладка будет наша месть! – горделиво заулыбался барон Абатис. – Давненько Англия не видала подобного сборища!

Гордон Эмброуз, как и полагалось, сначала представил ему свою жену и сына. А затем очередь дошла до почетных гостей из Авалона. Деметре, как высшей по положению, хватило ума не приседать в реверансе – она только кивнула головой, так же, как и Дориан.

Однако мужчине, уже ощущавшему себя королем, это явно пришлось не по вкусу. Глаза его чуть сощурились, хоть на губах и выступила улыбка.

– Присутствие столь значимых гостей на нашем скромном шабаше – истинное счастье, – сказал он, склонив голову в ответ. – Не сомневаюсь, что вы примете наш выбор.

Сцена вышла напряженной и закончилась лишь тогда, когда к Абатису подошла его невеста. Она поприветствовала хозяев замка и обратилась к «авалонцам».

– Монтера Шеридан, милорд и миледи, – представилась она, приседая в реверансе. Но прошу вас, зовите меня просто Тера, если вам будет угодно. Мне не по нраву мое…

– …прекрасное имя, моя возлюбленная «Монт-Монт»! – закончил за нее Абатис Монтекью. – И оно будет идеально смотреться рядом с моей фамилией, когда я, наконец, женюсь на тебе. Идемте уже пировать, я устал как черт и жажду выпить!

Для пира, впрочем, потребовались некоторые приготовления, а многие леди пожелали переодеться.

Вернувшись в спальню, Деми улучила момент расспросить Дориана о прошедшей прогулке. Гордон Эмброуз был немногословен, в отличие от Ноэлин, но у охотника сложилось стойкое впечатление, что барон вовсе не так рад визиту Абатиса, как хотел бы показать.

Когда пир начался, на улице уже стемнело. И в этот раз на господском помосте было и яблоку некуда упасть. Всех вместе их собралось аж одиннадцать человек, а людей за длинными столами набилось и того больше, так что даже пришлось сколачивать и ставить третий стол. Свободным оставался только небольшой клочок пространства в центре – туда с поклонами вышли музыканты и принялись играть на лютнях и флейтах.

Блюда ставились на скатерть одно за другим. Зажаренный целиком на вертеле молодой барашек, запеченная индейка, привезенная морем из испанской колонии, салат из весенней зелени с клубникой и мягким сыром, пирог с заварным кремом и голубикой, устрицы в сливочном соусе, суп из угря с травами, множество соусов, сыров, орехов и свежего хлеба – всего Деметра запомнить не могла. Слуги едва успевали наполнять серебряные кувшины сладким вином. И довольно скоро гости захмелели.

Слева от Деми Стиана Альфано оживленно делилась с Адвальдой Сигьюгерд рецептами красоты – модными итальянскими каплями для глаз на основе белладонны, чтобы глаза казались больше и выразительнее и к тому же загадочно блестели. И без того огромным, почти навыкате, глазам Адвальды такие советы были ни к чему, и она очевидно скучала. В конце стола о чем-то перешептывались Элизабет Старлинг и Хэлл Рэйвен, все больше напоминающий пьянеющей Деметре своим хищным выражением лица Дориана.

Но громче всех звучал Абатис Монтекью – человек горячего нрава, по всем признакам привыкший находиться в центре всеобщего внимания.

– Ах, если бы у меня была дочь, Гордон! – возвещал он, потряхивая пустым кубком в воздухе. – Тогда я отдал бы ее за твоего сына, и наши семьи бы породнились. А так придется ждать, покуда моя сестра сойдется с твоим братом, да только случится это, когда свиньи научатся летать!

Речь шла о Деметре Монтекью и Одинаре Эмброузе, и потому Деми навострила уши, стараясь не пропустить ничего важного.

– Все так, Абатис, – смеялся Гордон. – Едва ли мой брат хоть когда-то пожелал бы покинуть свои владения в северном Уэльсе. Скажи мне лучше, как тебе мои музыканты? Не хуже, чем при королевском дворе?

– Да у тебя и посуда побогаче, чем в Хэмптон-корте! Бывал я там… Знаешь, а ведь мы притащили с собой своего актеришку людям на потеху, – отвечал Абатис и, будто что-то вспомнив, подал знак слуге. – Эй ты, приведи нашего дурака!

Музыка стихла, и музыканты посторонились, позволяя слуге выволочь в центр зала бледного юношу в одежде, сшитой из разноцветных лоскутов бархата и шелка так, чтобы получилась карикатура на одеяния богачей. С его головы же свисал шутовской колпак.

– Спой нам, Соловей! – выкрикнул Абатис Монтекью, швыряя в него обглоданной индюшачьей ножкой.

И юноша затянул какую-то веселую застольную песню, оставаясь совершенно унылым на вид. Музыканты подхватили незатейливый мотив. А шут достал из карманов тканевые шарики, ловко принявшись ими жонглировать.

– Соловей… – повторила Деметра на ухо Дориану, продолжая глядеть на юношу в колпаке и нелепом наряде и чувствуя одну только жалость и растерянность.

Кажется, они нашли Тристана Найтингейла.

Глава 23. Шут Тринадцати Первых

Новый день растревожил Гвиллион-холл звуками звонкого собачьего лая и топотом копыт. Едва солнце забрезжило на горизонте, как веснушчатая служанка появилась в спальне посланников Авалона вместе с юношей-камердинером и с ним на пару принялась будить господ. Разлепив глаза и не успев прийти в себя от глубокого сна, Деметра недовольно застонала. Появившаяся в комнате прислуга уже готовила все необходимые предметы утренней рутины: кувшин с розовой водой, таз для умывания, одежду, чулки и обувь… Подобная суета могла означать лишь одно – это бурно обсуждали вчера за ужином Абатис Монтекью и Гордон Эмброуз: бароны отправлялись на охоту.