Шаг вперед

Здесь лежит Добби, свободный домовик.

– Думаю, ему здесь хорошо, Гарри.

Он не заметил, как к нему некоторое время спустя подошла Гермиона. Она робко присела рядом и посмотрела на написанные слова.

– Хотя мне очень жаль, что он погиб. Страшно подумать, чтобы было, если бы Волан-де-Морт оказался в доме Малфоев раньше, чем Добби пришёл к нам на помощь. Он спас нас всех ценой своей жизни. Готов был сделать всё ради друзей.

– Добби был очень хорошим эльфом и очень смелым.
– Гарри улыбнулся, вспоминая лицо домовика с огромными глазами, которые ему всегда напоминали теннисные мячики.

– Я рада, что решила заняться в Министерстве именно проблемами домашних эльфов. Рада, что спустя столько времени они, наконец, могут быть свободными, не дожидаясь, когда хозяин даст им что-то из одежды, а могут просто уйти и поступить на работу к другому хозяину. И нисколько не жалею, что потратила столько времени на изучение их истории, разработку законов, защищающих их от насилия и жестокости. Даже несмотря на постоянный скепсис и брюзжание некоторых.

– выдала на одном дыхании Гермиона и отвернулась в сторону волнующегося моря.

Гарри заметил, как она пытается украдкой смахнуть набежавшие слёзы. «Так вот какова возможная причина их напряжённых отношений. Видимо, Рон её и по этому поводу не гнушается изводить!» - с негодованием подумал он.

– Ты молодец, Гермиона.
– Гарри придвинулся к ней ближе и приобнял за плечи.
– Думаю, Добби тобой бы гордился. Помнишь, как он тебя любил? Я так уж точно горжусь, можешь не сомневаться.

– Спасибо.
– Гермиона повернула своё лицо к нему — её глаза блестели.
– Иногда мне очень не хватает поддержки и обыкновенного человеческого понимания. Неужели это так много: всего пара ободряющих слов вместо порицания?

– Ну, Рон всегда был таким излишне вспыльчивым. Но он ведь, как правило, быстро отходит.

– Да, но его слова очень больно ранят. И потом, мне бывает трудно забыть то, что он наговорил пять минут назад. Знаешь, Гарри, думаю я могу поговорить с тобой об этом. Я так давно ни с кем не беседовала по душам. Могу ведь?

– Конечно, можешь, мы ведь друзья.

Гермиона ненадолго зажмурилась, словно желая сосредоточиться на своих мыслях, после чего, открыв глаза и устремив их в одну точку, начала свою исповедь:

– Должна тебе сказать, что всё получилось не совсем так, как я думала. Мне мечталось, что после гибели Волан-де-Морта мы все заживём дружно и счастливо. Что мы с Роном поженимся, у нас появятся дети. А получилось так, что он дни напролёт пропадает в магазине, объясняя это тем, что, во-первых, Джорджу необходима моральная поддержка после потери Фреда, а, во-вторых, ему, Рону, элементарно нравится там работать, ведь благодаря «Волшебным вредилкам» у него появились деньги, при чём в таком количестве, о котором раньше он мог только мечтать! Мне очень жаль Фреда, но Джордж — взрослый мужчина и, думаю, вполне может справиться со своей болью, тем более, что прошло уже порядочно времени с тех самых пор. А Рон попрекает меня, что я недостаточно внимательна к миссис Уизли, и требует, чтобы мы почаще наведывались в Нору, в то время как я очень скучаю по своим родителям, которым он не сильно симпатизирует. И ему, кажется, не нравится моя деятельность в Министерстве.
– Гермиона сделала паузу, чтобы перевести дух. Гарри сидел и внимательно слушал.
– То есть нет: ему не нравится, что я вообще работаю, а не сижу дома, как миссис Уизли. Но ведь я хочу сделать что-то полезное и важное для нашего магического общества. При этом, неужели я плохая хозяйка? Дома всегда порядок, есть еда; все вечера я провожу только с ним, уделяя максимум внимания, ну, или рядом, занимаясь своими делами. Ох, Гарри, всё как-то не так!
– закончив говорить, она спрятала лицо в свои ладони.

Гарри вспомнил о Джинни, которую он не видел вот уже несколько месяцев, и подумал о том, что был бы счастлив, если бы она проводила с ним вечера, возвращаясь с работы домой, как Гермиона. Он не был против того, чтобы Джинни работала, но в данном случае он, кажется, впервые задался вопросом: а не явилась ли для неё работа в Хогвартсе поводом уехать от всех, в том числе, и от него? Также как и работа на «Холихедских Гарпий». Тогда получается, что их разлука целиком и полностью является абсолютно осознанным решением Джинни. Но почему? Неужели она его разлюбила? И любила ли когда-нибудь вообще по-настоящему?

Он вновь посмотрел на Гермиону, которая уже отняла руки от лица и глядела на него страдальческим взглядом.

– Да, Гермиона, всё вышло несколько иначе, чем мы думали когда-то. Но, наверно, такова жизнь: не всегда всё выходит по-нашему, и необходимо принимать обстоятельства такими, какие они есть.

– И что же делать?
– спросила она в надежде, что он даст ей ключ к разрешению проблем.

– Жить.
– ответил Гарри с улыбкой. И, вновь взглянув на её несчастное лицо, вдруг с нежностью прижал к себе.
– Вот сейчас, например, ты рядом, и мне очень хорошо, несмотря на то, что привели меня сюда грустные воспоминания о прошлом. А что будет дальше: время покажет.

Гермиона уткнулась носом ему в плечо и закрыла глаза. Ей вдруг стало так спокойно, словно она выпила исцеляющее лекарство от всех бед и тревог. Гарри, чувствуя тоже самое, стал слегка покачивать её в своих объятьях, время от времени бросая взгляд на камень, под которым покоился домовик Добби, одним из первых среди собратьев ставший свободным эльфом.

***

– Знаешь, Флёр, мне это не нравится.
– задумчиво проговорил Билл, наблюдая в окно за парой, сидевшей в обнимку у могилы домовика.

– О чём ты, дорогой?
– Флёр, только уложившая спать малышку Шарлотту, спустилась из детской и, неслышно подкравшись к мужу, заглянула ему через плечо.
– О, не переживай, Гарри с Гермионой старые друзья. И они очень любили этого Добби, вот и грустят вместе о нём — что тут такого?

– Может быть, ты права, однако, по-моему, Рон ведёт себя в последнее время странно. Думаю, я должен с ним поговорить.

– Как считаешь нужным, милый. Но если тебя так тревожат эти двое, то, - Флёр отошла от окна и направилась к входной двери. Открыв её, она ступила на порог и крикнула: - Гермиона, не могла бы ты помочь на кухне? Я хочу напечь круассаны к чаю!

Сидевшие бок о бок разом встрепенулись. Гарри разжал свои объятья, а Гермиона, проверив, не осталось ли слёз на щеках, повернулась к коттеджу и ответила с улыбкой:

– Конечно, с удовольствием, уже иду!
– И бросив прощальный взгляд на Гарри, встала и направилась помогать Флёр.

Когда до его ушей долетел звук закрывшейся двери, Гарри поудобнее устроился на том же месте, где был. Ему хотелось как следует подумать над тем, что он услышал из уст Гермионы, а также поразмышлять над собственной неудавшейся личной жизнью.

2

Этой ночью Гарри спал крепко и без сновидений — сказалась благоприятная смена обстановки. Шум моря убаюкивал, словно колыбельная ласковой матери, которую ему так и не пришлось ни разу услышать в детстве, а если Лили ему и пела когда-то, вряд ли он мог это помнить в силу слишком раннего возраста.

Когда он проснулся, в окно пробивались лучи рассветного солнца, смешивающиеся с голубизной чистого неба. Гарри посмотрел на часы — стрелки показывали восемь утра — довольно рано для воскресного пробуждения. Но он чувствовал себя выспавшимся, поэтому поднялся с постели и оделся. Одновременно чистя зубы и бросая взгляды в окно, где успокоившееся море напоминало огромных размеров синее зеркало, Гарри принял решение пойти прогуляться, пока остальные не проснулись к завтраку.