Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шаг за шагом вслед за ал-Фарйаком
Шрифт:

Сводник тот, кто возит с собой жену в страны,

Где полно красавиц, доступных за деньги.

Каждая ловко умеет их выманить и за несколько монет

Готова спину массировать и силы восстановить.

И тут же крепкие мужчины протягивают руки к его супруге,

Чтобы осушить до дна ее чашу или рюмку,

А потом отбросить ее за ненадобностью.

А он, вернувшись домой, не находит там утешения.

Разумен тот, кто обратился за советом к опытному человеку,

Особенно в делах женитьбы и незаконного деторождения.

Те же, кому нравится обманывать

и жить в свое

удовольствие,

Пусть делают, что хотят и погрязают в грехе.

Завзятый прелюбодей шею себе свернет ради его сладости.

А чужеземец еще хуже тех, кто развратничает со своими.

Холостяк, если он не лишился разума,

Бережет свои деньги, свою честь и спокойствие души.

А тот, кто женился вовремя,

живет сегодня лучше, чем вчера,

Когда он был одинок, и ему не с кем было общаться.

Но муж должен от пустых подозрений отказаться,

Ему не следует жену забывать и грубо с ней обращаться.

Тогда не окончится плохо то, что хорошо началось.

Надо не создавать причин, ведущих к беде.

Говорил ал-Харис: Когда я эти стихи прочел и смысл их уразумел, я сказал себе: Как прекрасно он излагает все, что касается женщин, и в стихах, и в прозе! Как мы нуждаемся в его советах, с нами ли он или отсутствует! Однако он не сказал ни слова ни о чем, кроме женитьбы, словно считает все остальное не заслуживающим внимания. И я ушел, ал-Фарйака восхваляя и новой встречи с ним желая.

(Примечание: ал-Харис хорошо относится к ал-Фарйаку, и поэтому не отметил туманности некоторых бейтов. Я же не хочу обманывать читателя, с которым мы сдружились с первых страниц этой книги. Пусть он сам обратит на это внимание.)

14

ОПЛАКИВАНИЕ СЫНА

Отцу свойственно любить всех своих детей, сколько бы их ни было, со всеми их слабостями и недостатками и считать их самыми лучшими. Человек завидует каждому, кто превосходит его достоинствами и заслугами, кроме собственных отца и сына. Когда человек стареет и уже не может наслаждаться радостями жизни, ему достаточно видеть, что ими наслаждается его сын. И нет для мужчины большего счастья, чем спать в одной постели с женой и с маленьким сыном, его не раздражает ни плач, ни крик, ни верчение лежащего между супругами малыша. Но нет для него горшего страдания, чем видеть сына больным, не способным пожаловаться, сказать, что у него болит, чтобы знать, как его следует лечить. Ведь и сами врачи затрудняются в лечении детей и часто ошибаются в выборе лекарств. К детям предпочтительнее приглашать врачей, имеющих долгую практику и начитанных в медицинских книгах. Отец, как только заметит, что его ребенок нездоров, должен наблюдать за ним постоянно и записывать все признаки болезни, чтобы сообщить о них врачу. Возможно, это избавит от злоупотребления лекарствами, с помощью которых доктора пытаются установить, чем болен ребенок. Особое внимание родители должны уделить кормлению ребенка, ведь малыш, в отличие от взрослого человека, не знает меры в еде, и часто причиной болезни служит переедание. Это не любовь и не нежность, если мать кормит сына всем, чего ему захочется. Лучше отвлечь его какими-нибудь забавными игрушками, картинками или еще чем-то в этом роде. Как мил бывает малыш, когда он о чем-нибудь просит отца и краснеет от смущения. Как он трогателен, когда обвивает шею отца или матери своими маленькими ручками и говорит: мне хочется вот этого. Неправильно было бы лишать его желаемого, заставить плакать из-за пустяков. Глупца, который в целях воспитания доводит сына до слез, я не считаю достойным называться отцом. Ребенку следует давать легкий прикорм, начиная с шести месяцев, когда мать еще продолжает кормить его грудью. Еда питает и укрепляет его и к тому же сберегает здоровье матери. Долгое кормление грудью истощает мать и не идет на пользу ребенку. Это хорошо знают франки, у которых самые многодетные семьи. И мать не должна давать ребенку грудь, если она сердита, напугана, встревожена или больна.

Если человек не женат или не имеет детей, он не способен испытывать нежность к чужим детям. Как не может он оценить те усилия, которые вложили в его воспитание родители, пока сам не станет воспитанным человеком. Матери, вскормившие грудью своих детей, естественно, относятся к ним сердечнее, нежели нанявшие для них кормилиц. Тот, у кого был сын, конечно, не сдержит слез, прочитав стих поэта:

Разделить мать и дитя все равно,

что разделить душу и тело.

И заплачет, прочитав рассказы о горе отцов, у которых убили маленьких, невинных сыновей, к примеру,

историю убийства, по приказу Мусы, сынов Мадиамских, невзирая на то, были их отцы верующими или неверными, изложенную в главе Тридцать первой книги Чисел{345}. И тот, кто не отец, как, например, монахи и им подобные, но называет тебя «сын мой», не верь ему и не полагайся на молитву его, потому что любовь к сыну ведома лишь ставшему отцом.

Ал-Фарйак был из числа тех, кому Господь ниспослал радость отцовства, а затем дал испить горькую чашу утраты. Его прелестному, ненаглядному сыну исполнилось два года. Несмотря на малый возраст, ребенок уже мог отличить хорошего человека от дурного и охотно шел к тому, кто хоть взглядом или жестом выказал ему свое благорасположение. Отец, едва увидев его, вмиг забывал все свои заботы и невзгоды. Но взгляд его затуманивался печалью, когда он вспоминал о непредсказуемости судьбы и думал о том, что не достоин наслаждаться таким счастьем. Он часами носил сына на руках, ласкал его и напевал ему песенки. Ребенок так привязался к нему, что не хотел, чтобы его носил и забавлял кто-то другой, как не хотел и есть в одиночку, без отца. Это продолжалось до тех пор, пока Всевышний, вольный над жизнью и смертью, не рассудил так, что в этой самой деревне мальчик подхватил кашель. В маленькой английской деревне, как и в деревнях других стран, не было опытных врачей, и родителям пришлось обратиться к местному врачевателю. Тот посоветовал им делать сыну горячие ванны. Они следовали его совету в течение нескольких дней, но ребенку становилось все хуже. Дошло до того, что, когда его окунали в горячую воду, он терял сознание, а на груди его, над сердцем, появлялось красное, цвета крови, пятно в форме сердца. Потом кашель стал грудным, мальчик потерял голос, и его сотрясали судороги. В таком состоянии он оставался шесть дней и ночей. Он слабо стонал и смотрел на родителей жалобным взглядом. Щечки его, прежде розовые, стали серыми, глазки впали. Он не мог ничего глотать, и стоило большого труда кормить его и давать лекарства. Ал-Фарйак беспрестанно плакал и молился, взывая к Господу: «О, Боже, избавь моего сына от этих мучений, переведи их на меня, если тебе так угодно. Без него моя жизнь лишится смысла, и у меня нет сил смотреть, в каких муках он умирает. Дай мне умереть хоть часом раньше его, чтобы я не видел, как он испускает последний вздох. Окажи мне такую милость. А если суд твой должен неминуемо свершиться, то забери сына прямо сейчас». Наверное, ал-Фарйак был первым отцом, который просил для сына смерти из великой любви и жалости. И впрямь, невыносимо шесть дней слушать предсмертные хрипы ребенка.

Когда мальчик умер, оставив в сердцах родителей неутешное горе, они не могли оставаться в этой деревне — все здесь напоминало им об их утрате и усиливало их страдания. Похоронив мальчика, они спешно переехали в Лондон, нашли там жилье, и отец, оплакивая сына, сложил такую касыду:

Я вспоминаю о тебе и плачу,

думая о том, что ты лежишь в могиле.

О, ушедший из жизни, покинувший сей мир,

молись за всех нас.

Без тебя зачем мне жить? Где душа моя?

Внутри лишь огонь полыхающий.

Искры его уносят остатки жизни моей,

которая стала для меня тяжким бременем.

Почему судьба не сохранила мне тебя, мой светоч и маяк?

Кто мне теперь укажет путь и осветит потемки?

Раз нет тебя со мной, мне все равно,

настала ночь иль наступило утро.

Мне ночью не о чем мечтать и ни к чему рассвета ждать.

Я шесть ночей не спал, надеялся, но не сбылись надежды.

Что пользы ждать, коль вынесла судьба

свой приговор невинному ребенку!

Нет, я не излечусь от лихорадки

и не найду покоя в этом мире.

Как часто на руках тебя носил я и баюкал,

и мирно засыпал ты.

И сколько я провел ночей бессонных, когда ты заболел.

И плакал, и молился — все напрасно.

Когда смотрел я на твое прелестное лицо,

мне мнилось, я в саду прекрасном.

Не написал художник твой портрет,

пусть эти строки его запечатлеют.

Укрыла тебя тесная могила,

но для меня теперь могила весь мир.

Тебя я не увижу больше, но постоянно тебя я вижу в мыслях.

Тебя мы не забудем никогда, над памятью не властно время.

<
Поделиться с друзьями: