Шаги за спиной

Четвертой проблемой была музыка. Та музыка, которая раньше жила и трепетала в сердце, как бабочка, залетевшая в комнату, где она?

Валерий попробовал запеть песню птички.

– Заткнись, пожалуйста, – сказала Людмила.

– Но я же композитор!

– Сраный композитор.

Зазвонил телефон и Людмила подняла трубку.

– Алло… Нет, вы не туда попали, барышня. Такой здесь не живет.

Она молча встала и ушла на кухню греметь посудой.

У зеркала лежала колода карт.

Карты были старые, заигранные, с замятыми уголками, а некоторые вовсе без уголков. Когда-то крап изображал полуголую женщину с бокалом, теперь об этом можно было только догадываться.

– Девятка треф, – сказал Валерий и вытащил карту.

Король червей. Нет, так не годится.

Он попробовал сосредоточиться. Везет лишь тому, у кого есть определенное желание. Нужно сосредоточиться на этом желании… Вот так…

– Десятка бубновая.

Да, карта оказалась бубновой десяткой. Значит, все дело в силе желания.

Люда вернулась из кухни. Ее глаза были заплаканы, но голос спокоен и чуть насмешлив:

– Звонила твоя любовница.

– Когда?

– Только что. Я сказала, что ты здесь не живешь. Я же тебя предупреждала насчет женщин.

– Что она говорила?

– Не слушала. Значит, все таки «она».

– Постой, это же чепуха все это!

– В смысле?

– Наверное, это была знакомая по работе или еще кто-нибудь. Она хотела передать что-то важное, поэтому и позвонила, разве непонятно?

– Если что-то важное, то она еще перезвонит.

Валерий загадал бубновую даму, сосредоточился и вытащил бубнового короля. Почти попадание в десятку. А теперь я хочу, чтобы она позвонила мне снова. Я хочу, хочу, хочу…

Звонок.

Он схватил трубку.

– Кто звонит?

– Это я, – сказала Тамара.

– Почему ты звонишь?

– У меня важная новость: в Доме никого нет, все уехали.

– Они наверняка оставили собаку.

– Нет, собака была в машине. Ты очень хочешь довести дело до конца?

– Очень хочу. Я хочу, хочу, хочу.

(Вошедшая Людмила покрутила пальцем у виска)

– Уже прошел почти час, как они выехали. Тебе нужно спешить.

– Все получится в этот раз, – сказал Валерий, – сегодня мне особенно везет.

Он собрался и вышел. Людмила не говорила ни слова; он остерегался взгянуть в ее глаза, зная, что увидит в них то же самое выражение. Уже закрывая дверь, не удержался и взглянул.

– Я скоро.

– Пока. 

74

Близился вечер. Полукруглая, с вогнутостью, туча несколько раз капнула дождем и передумала. Пизанский домик автобусной остановки потерял свою крышу – разобрали на доски. А автобусы в здешних краях вымерли окончательно.

Валерий взял лесенку и, совершенно не стесняясь, подошел к передней, решетчатой ограде. Во дворе действительно не было людей. А собаки?

Он поднял камешек и бросил во двор. Никакой реакции.

Следующий камешек он бросил в стену металлического сарая.

Сарай загудел как барабан. Подождем. Никого и ничего. Третий камешек он бросил в стекло одного из передних окон «Я очень хочу попасть, – сказал он себе, – я обязательно попаду.

Очень хочу!»

Камень попал точно в центр стекла и оно осыпалось, обнажив черное зияние коридора. Снова никакой реакции. Даже сигнализации нет. Просто отлично. Сделаю это, а потом избавлюсь от Людмилы. Мне просто нужно будет сосредоточиться и сказать: «она мне надоела, пусть исчезнет, пусть исчезнет как нибудь». И что-нибудь случится, и она уйдет из моей жизни.

– Я хочу, чтобы там были деньги! – сказал он и пошел к боковой стене. Он думал о деньгах и о Людмиле – от этой женщины нельзя было избавиться даже в мыслях. А все же было что-то: наш первый поцелуй, на катке, под музыку, быстрый поцелуй и ее холодные руки на моих щеках, она сняла шапку и невидимый снег осыпал ее тонкой мукой мельчайших снежинок.

Снежинки в ее волосах смотрелись как бриллиантовая пыль на бархате. Но почему это больше не повторится? Прекрати думать о постороннем!

Он подставил лесенку и спрыгнул во двор. Не забыл перебросить веревку с узлами. Проходя мимо телекамер, он показал фигу каждой. Потом передумал и разбил их двумя нечеловечески точными попаданиями. Главное – это сосредоточиться.

Он вошел внутрь через разбитое стекло. Попробовал несколько дверей – все незаперты. Где-то в этом доме должны быть деньги. Вы когда-нибудь забирались в чужой дом, полный чужих вещей, которые могут стать своими, только протяни руку? Есть особый запах в таком доме, особая тайна у каждого ящичка, который, возможно, скрывает сокровище, в таком доме особая тишина и хочется не будить ее – как будто хозяева спят и не хочется тревожить их сон. А каждая вещь – как влюбленная женщина: тянется к твоей протянутой руке.

Так было однажды с Людмилой, еще до всего; она читала книгу, положив правую руку на стол; моя рука лежала рядом; ее рука, бессознательно двигалась, то ли выбивая ритм мелодии, то ли вздрагивая в такт с переживаниями – но она двигалась в сторону моей руки. Я переставил свою руку и ее рука сразу изменила направление. Она так тянулась ко мне, еще тогда.

Прекрати думать о постороннем!

Сокровище обязательно должно быть здесь. Но его нужно найти. Он огляделся, казалось, будто от него отделяются невидимые властительные нити и тянутся ко всем предметам – такое он уже чувствовал однажды, перед выигрышем в лотерею.

Вон туда!

Он поднялся на второй этаж (на третий вела винтовая лесенка, сделанная из прозрачного пластика) прошел коридорчик и нашел еще одну незапертую дверь. Ого! это, должно быть, кабинет шефа. Деньги где-то здесь (он сверился со своим внутренним голосом) – да. Они обязательно будут здесь.

На стене висели картины с изображениями пейзажей и женщин.

Вон та похожа на Людмину, а вот Асин портрет, на портрете она совсем молоденькая, лет семнадцать. Откуда? Люда тоже мечтала о собственном портрете, только не о такой дешевке, которую пишут на улицах за один сеанс. Сколько можно думать о ней!

Ее глаза, такие глаза в последний раз… Будто в последний.

И такое чувство, что я больше ее не увижу. Даже если ты расстаешься с ненавистным, тебе грустно, ты отрываешь кусочек прожитой жизни и больше нет ничего, кроме воспоминаний, даже плохих воспоминаний. Вот и сейчас так же грустно. Но соберись же, в конце концов. Сколько можно мучиться этим взглядом?

Он встал, положив руки на спинку кресла, и внимательно осмотрел все, что было в комнате: мягкий мебельный уголок, картины, телевизор, музыкальный центр (такие тоже музыку слушают?), стенка с книгами, иконка Богоматери – старая, склизкая, черная от старости и бесчисленных пальцев, лапавших ее. Просто старая дешевка. Зачем она здесь?