Шаги за спиной
Шрифт:
– Что случилось? – cпросил Валерий.
– Ты будешь чай?
– Нет.
– А я уже пила.
Больше никто не говорил.
Валерий устроился на верхней полке и пробовал заснуть.
Приходили приятные мысли: о том, о сем, о той и об этой, запас карман не тянет, как заметил Джойс. Слишком много в этом мире любви, чтобы каждый мог спокойно выбрать свой кусочек. Даже если этот кусочек лакомый.
Он ненадолго заснул и проснулся от ощущения остановки.
Бело-оранжевые огни светили сверху вниз и освещали великолепные колонны. Оранжевый островок и огромный черный наплыв ночи
Он проснулся еще раз, уже начинало светлеть, было видно первое море, гладкое, похожее на зеленоватый бархат. У моря плыла обыкновенная земля, смая обыкнованная, нерадостная, незамечающая близости чуда. Кто-то спозаранку ловил рыбу – черный четкий силуэт в широкой резиновой шляпе. Валерий свесил голову вниз и посмотрел. Тамара спала, небрежно бросив голову на левый локоть (перележит ведь, подумал Валерий и порадовался сам за себя, за свою заботливость). Женя не спала и смотрела на него. Она приложила палец к губам, тихо встала и приблизилась.
– Не очень заметно? – спросила она.
– Что?
– С моим глазом.
– С которым?
– С этим, – она говорила шопотом.
– Припух немного.
– Больше ничего?
– Ничего. А что должно быть?
– Я потом расскажу, это слишком страшная история, чтобы рассказывать ее ночью.
Она протянула руку и, приблизив его голову, легко поцеловала. Так целуют хорошо знакомую игрушку. Валерий сделал немой знак в сторону Тамары.
– Это же интересно, – сказала Женя, – пусть спит, она не узнает. Так ведь интересней, правда? Только не читай мне читки.
– Будешь говорить мне «вы» в чужом присутствии, хорошо?
– Хорошо, но тогда ты мне тоже должен одно желание. Я тебе нравлюсь?
– Да.
– Я тебе понравлюсь еще больше, – Женя поцеловала его снова и легла на свою полочку, не забыв надеть очки. Она сразу же уснула.
Лунатичка какая-то, – подумал Валерий, – вот так среди ночи… Может, это она во сне? Так хорошо…
Он на самом деле чувствовал себя хорошо. Была некоторая справедливость в этом, некая месть судьбе, не допускавшей его аж до двадцати шести лет к самой соблазнительной тайне.
Теперь он чувствовал себя вправе вернуть себе упущенное.
Еще раз он просыпался от того, что Тамара встала и подоткнула ему одеяло. Было уже почти светло и очень синее, очень плоское море двигалось сразу двумя полосами справа и слева.
Так не бывает, подумал Валерий, засыпая.
85
Они сняли две комнаты в четырехкомнатной квартире с видом на соблазнительный виноградник и предостерегающую собачью будку, недалеко от центра. Комнаты были рядом; Женя наткнулась в темном коридорчике, прилипла грудью и сладко обняла:
– Не пугайся так, мой милый. Ты же мой милый?
– Твой, – сказал Валерий и попробовал юркнуть в свою комнату.
– Только мой?
– Не только, ты же знаешь.
– Ничего, мне так больше нравится, – сказала Женя.
Что-то слишком
сильно мне везет с женщинами, подумал он.Жаль, что это нельзя как-нибудь регулировать. Никогда не думал, что от женщин придется отбиваться. А ведь от них нужно отбиваться; это такое же важное умение, как и привлекать их.
Я еще слишком многого не знаю.
Он повалился на кровать и стал строить планы. Планы строились охотно, призрачные, сюрреальные и неустойчиво-устойчивые, как слоны на картинах Дали. Тамару он любит, это однозначно. С ней все ясно. Она хорошая, трудолюбивая, нежная, принципиальная и надежная. За ней как за каменной стеной. Такая и из огня вытащит. Простит ли она, если узнает? Какая разница, она ведь не узнает. Но что-то нужно придумать. Самые главные вопросы: «где» и «когда». Есть идея: снять еще одну комнату и встречаться с Женькой там. Что подумают хозяева – у Женьки на любу написаны четырнадцать лет. А как сладки должны быть четырнадцать лет! Уух, как сладки! – он почти застонал.
– Подними ногу, – сказала Тамара, – я здесь подмету.
Он поднял ногу и продолжал мечтать. Что можно придумать еще? Можно посылать Тамарку на базар, и в это время… Нет, она может вернуться неожиданно. А если в ванне? Нет, это ничего не дает. Лучше всего снять квартиру; но, опять, квартира…
– Ты мне мешаешь, – сказала Тамара, – ты видишь, сколько мне нужно убрать? Пойди погуляй.
Он вышел и снова наткнулся на Женю.
– Я сейчас иду в ваннну, – прошептала она и чмокнула его в ухо (уу, мое ушко мягенькое!..) – присоединяйся, поцарапаешь дверцу, вот так.
Она открыла дверь и заглянула, оценила уборку.
– Тетя Тома, я пойду в ванную, хорошо?
– Хорошо, можешь не спрашивать.
– Но вы мне как мама. Просто я люблю купаться долго, я никому не помешаю?
– А я пойду погуляю по городу, – сказал Валерий, чувствуя себя заговорщиком, генералоубийцей, как минимум.
– Персиков купи!
Он подождал, пока Женя включит воду и поцарапался в дверь.
Женя открыла дверь нараспашку.
– Ты с ума сошла! – он говорил почти беззвучно. Срочно накинуть крючок. Вот. Слава Богу!
Женя протопала по ванне, сделав полный разворот:
– Как я тебе нравлюсь? Правда, не плохо? Раздевайся.
– Нас же услышат.
– Не услышат, если ты будешь тихим. Главное, не смейся.
Смех, он всегда выдает. Я включу воду посильнее.
Она повесила душ на бельевую веревку, чтобы вода, падая с большей высоты, производила побольше шуму. Потом, подумав, повесила туда же клеенку. Клеенка гремела так, что голосов было не слышно. Вода потекла по зеркалу и по обоям. Сейчас струйка побежит за дверь, думал Валерий, обязательно побежит!
Женя подложила тряпку. Было заметно, что фокусы в душе ей не в диковинку.
– Все-таки неправильно, – заметил Валерий. – Когда люди моются, они двигают душ и звучание струи меняется. Так сразу будет понятно, что здесь не моются.
– Правильно, ты в звуках разбираешься, с музыкантами не спорю, – согласилась Женя и постучала по шлангу. Звук сразу стал вибрировать. То что надо.
Тамара постучала в дверь:
– Пусти, я возьму полотенце.
– Какое, здесь несколько?
– С голубым корабликом.