Шах и мат

– Ты не мог бы все-таки ответить?

– Я хорошо обращаюсь с техникой, – загадочно отвечает он.

– Ты взломал базу данных Министерства обороны США?

Его брови взлетают.

– Думаешь, там хранят адреса?

Без понятия.

– Тебе что-то от меня нужно?

– Ты правда работаешь в центре для пенсионеров? – Он вновь поворачивается ко мне лицом. – Помимо шахмат?

Из меня вырывается вздох.

– Не то чтобы это тебя касалось, но нет.

– Обманываешь сестер, да?

– Упоминать шахматы в этом доме не самая лучшая идея, – зачем вообще я это говорю?

– Понимаю. – Сойер облокачивается на поручень, неторопливо постукивая пальцами. – Знаешь, я как-то раз играл против твоего отца.

Я цепенею. Заставляю себя расслабиться:

– Надеюсь, ты выиграл.

Надеюсь, ты унизил его. Надеюсь, он рыдал. Надеюсь, ему было больно. Я скучаю по нему.

– Так и было, – он колеблется. – Мне жаль, что он…

– Мэллори? – мама выглядывает из дверного проема. Именно в тот момент, когда мы говорим о папе. Дерьмо, дерьмо… – Познакомишь меня с твоим другом?

– Это… – Я закрываю глаза. Она, скорее всего, ничего не слышала. Все в порядке. – Это мой коллега Нолан. Мы вместе работаем, и мы… собирались перекусить, но я забыла о нашей договоренности, так что он просто… Он просто сейчас уйдет.

Нолан улыбается маме, совсем непохожий на того угрюмого взрослого ребенка, каким я привыкла его видеть.

– Приятно познакомиться, миссис Гринлиф.

– О, не очень хорошо вышло. Нолан, останешься с нами на ужин? У нас полно еды.

Знаю, что он видит: женщину, которой почти пятьдесят, но которая выглядит гораздо старше. Уставшую. Хрупкую. Знаю, что видит мама: высокого и привлекательного молодого человека. Вежливого. Он пришел, чтобы увидеть ее дочь, которая много с кем встречается, но никогда не приводит никого домой. В этой ситуации легко обмануться. Мне нужно немедленно все прекратить.

Именно об этом я думаю, когда открываю рот, чтобы сказать маме, что Нолан не может остаться. Именно об этом я думаю, когда Нолан на долю секунды опережает меня:

– Спасибо, миссис Гринлиф. Я с удовольствием.

Сойер садится на папино место.

Это ничего не значит, ведь у нас круглый стол. И в этом есть какая-то логика, потому что мы оба левши. Нам стоит объединиться, чтобы не пихать локтями правшей. И все же есть что-то невероятно странное в том, как Нолан Сойер заглатывает мамин мясной рулет, с жадностью пожирает порцию за порцией, накладывая себе добавку зеленых бобов, и с серьезным видом кивает, когда очарованная его аппетитом Дарси спрашивает:

– У тебя что, ленточные черви?

Ему определенно нравится мамина стряпня. Попробовав первый кусок, он издает глубокий, гортанный звук, очень похожий на…

Я краснею. К счастью, никто не обращает внимания.

– Ты тоже работаешь в центре для пенсионеров, Нолан? – спрашивает мама.

Я напрягаюсь, накалывая на вилку один зеленый боб. Под столом коленкой слегка толкаю Нолана, сигнализируя, чтобы молчал.

– Нам необязательно говорить о…

– Уже давно, – отвечает он.

– И тебе нравится?

– Есть свои плюсы и минусы. Раньше я был в восторге, но постепенно все начало приедаться, и я даже подумывал уволиться. И тут появилась Мэллори. – Его коленка внезапно бьет мою. – Теперь мне вновь все нравится.

Мама наклоняет голову.

– Вы двое, должно быть, много работаете вместе.

– Не так много, как мне бы хотелось.

О мой бог. О. Мой. Бог.

– Как к Мэллори относятся на работе? – спрашивает Дарси. – Пожилым людям она нравится?

– У нее сложилась не самая лучшая репутация похитительницы пудингов.

Все смотрят на меня, будто я тот самый фармацевт, который взвинтил цены на лекарства первой необходимости.

– Еще она ходит при них полуголая.

Мамины глаза расширяются.

– Мэллори, все это вызывает некоторые опасения…

– Он шутит. – Я сильно пинаю Нолана в голень. Кажется, ему все равно, но он ловит мою ступню и зажимает ногами. – У него репутация ужасного шутника.

Моя нога теперь переплетена с его. Чудесно. Просто чудесно.

– Хорошо. – Сабрина ставит свой стакан на стол. – Сейчас я спрошу кое-что, что мы все хотим знать. Вы спите вместе?

– О мой бог. – Я закрываю глаза рукой. – О мой бог.

– Сабрина, – с укором произносит мама, – это очень неуместный вопрос. – Она поворачивается ко мне. – Но да, вообще мне тоже интересно.

– О мой бог, – со стоном выдаю я.

– Нет, – отвечает Нолан в перерыве между поглощением мясного рулета. Уже третья порция.

О.

Мой.

Бог.

– Может, вы собирались переспать сегодня? – спрашивает Дарси. – Ты за этим пришел?

Моя сестра, которая ночует с плюшевой лисичкой, только что спросила самого лучшего шахматиста в мире, не пришел ли он, чтобы трахнуть меня. На что тот спокойно отвечает:

– Не думаю, что это возможно. И нет, я пришел не за этим.

– Ты знал, что Мэл играет за обе команды? – добавляет Дарси. – Это не секрет: она говорила, что я могу рассказать кому угодно.

Нолан бросает на меня беглый взгляд. Я бы даже сказала молниеносный.

– Не знал.

– Ему все равно, Дарси. И, к твоему сведению, это не значит, что ты можешь болтать об этом на каждом углу.

– Еще мясного рулета, Нолан? – вмешивается мама и выходит из кухни, когда Нолан с благодарностью кивает.

– А ты, Нолан, – продолжает Сабрина, – тоже?

– Иисусе, – образ семьи Бодлер мелькает у меня перед глазами. – Так, всё, я закрываю эту тему и хочу напомнить, что нельзя обсуждать с людьми, с которыми вы только что познакомились, такие темы за обедом. И в любое другое время.

– Может, он не возражает, – говорит Сабрина. – Ты возражаешь, Нолан?

– Не возражаю, – отвечает Сойер с поразительно невозмутимым видом.

Сабрина посылает мне торжествующую улыбку. Я убью ее. Она не оставила мне другого выбора. А потом заставлю Дарси помочь мне избавиться от тела. Или маму. Или Голиафа.

– Мальчики и девочки?

Нолан качает головой:

– Нет.

– В основном девочки?

– Нет.

– В основном мальчики?

– Нет.

Сабрина на мгновение выглядит загнанной в угол, но ее лицо внезапно озаряется.

– Это чтобы не исключать тех, кто за пределом бинарности!

– Так что, – вмешивается Дарси, – когда вы планируете переспать?

Ответ Нолана – «Сложно сказать» – накладывается на мой – «Никогда!» – и полностью поглощает его.