Шахнаме. Том 1

[ФЕРИДУН СПРАШИВАЕТ МАТЬ О СВОЕМ ПРОИСХОЖДЕНИИ]

Шестнадцатый год Феридуну пошел. ¹⁵⁶⁰ Со склонов Эльборза спустился он в дол И к матери с речью явился такой: «Пора, сокровенную тайну открой! Как звали, скажи мне, отца моего? Какого я племени, рода чьего? Мне как пред народом себя называть? Поведай всю правду, разумная мать!» «О славолюбивый, — сказала она, — На каждый вопрос я отвечу сполна. Среди уроженцев иранских равнин ¹⁵⁷⁰ Жил муж именитый, прозваньем Атбин. Был добр, и отважен, и духом велик Сей отпрыск достойный иранских владык: Потомком прямым Тахмуреса был он, — Вел счет своим предкам с древнейших времен. Тебе он отец был, мне — милый супруг, Дней светоч единственный, преданный друг. Нежданно задумал тебя извести Зохак, злые козни привыкший плести. Тебя мне скрывать год за годом пришлось, ¹⁵⁸⁰ Немало лила я в скитаниях слез. Отца ты лишился, безжалостно он Был схвачен и с милой душой разлучен. Растут две змеи у Зохака из плеч, Спешащие гибель на край наш навлечь. Им яства сварили, не будь им добра, Из мозга отца твоего повара. Я скрылась с тобой. На пути как-то раз На луг забрели мы, сокрытый от глаз. Корова предстала там дивная мне, ¹⁵⁹⁰ Невиданных красок, подобна весне. Сидел рядом с нею пастух, величав; Те пастбища он охранял от потрав. Ему я надолго тебя отдала; Лелея, тебя уберег он от зла. Волшебной коровой на воле вскормлен, Ты вырос отважным, могучим, как слон [98] . Но весть уловил повелителя слух Про дивную эту корову и луг. Пустились мы в бегство порою ночной, ¹⁶⁰⁰ Оставив отчизну и кров свой родной. С кормилицею бессловесной твоей Расправился вскоре свирепый злодей. Тебя не настигнув, он дом твой поджег; С землею сравнял твой высокий чертог». Как только ту речь услыхал Феридун, Он весь закипел от нахлынувших дум. Боль сердце терзала, гнев душу сжигал, В досаде и горе он брови сдвигал. Промолвил он матери: «Яростный лев ¹⁶¹⁰ Мужает в сраженьях, душой осмелев. Что сделал, то сделал слуга сатаны; Теперь отомстить мои руки должны. Я бурей помчусь, так велит мне Творец С землею сравняю зохаков дворец». «О сын безрассудный! — ответила мать, — Со всеми тебе ль одному совладать? Зохак обладает престолом, венцом, Тирану и войско покорно притом. Лишь кликнет он клич, сотни тысяч мужей ¹⁶²⁰ На зов соберутся из всех областей. Обычай союзов и войн не таков; На мир не гляди ты глазами юнцов. Поверь, кто в тщеславьи собою пленен, Кто юности буйной вином опьянен, Тому не снести головы во хмелю, А я для тебя только счастья молю. О сын мой, слова материнские чти, А все остальное тщетою сочти».

98

В оригинале сказано наханг — т. е. чудовище, обитающее в воде. Обычно переводят крокодил или кит.

[СКАЗ О ЗОХАКЕ И КУЗНЕЦЕ КАВЕ] [99]

Страшась Феридуна, Зохак лишь о нем ¹⁶³⁰ Твердил непрестанно и ночью и днем; Боялся с престола державного пасть, Отдать Феридуну богатство и власть. В уборе царей, в драгоценном венце, Воссев на престол в златостенном дворце, Мобедов сзывает он с разных сторон, Чтоб свой укрепить пошатнувшийся трон. Сказал он мобедам державы своей: «О старцы разумные, гордость мужей! Есть враг, что меня уничтожить готов, ¹⁶⁴⁰ А кто он — для мудрых понятно без слов. Нельзя мне и малым врагом пренебречь, Мне должно себя от беды оберечь. Созвать я задумал огромную рать, В ней дивов и воинов вместе собрать. Вы мне помогите в заботе такой, Не в силах я дольше терзаться тоской. Пишите народу скорей обо мне: Владыка, мол, сеет лишь благо в стране. Исполнены правдой владыки слова, ¹⁶⁵⁰ И в царстве его справедливость жива». Страшась властелина, верховная знать Во всем обещала ему помогать. И змееву грамоту, полную лжи, Скрепить поневоле решились мужи. У двери дворцовой раздался в тот миг Взывавшего к правде отчаянный крик. К престолу царя проводили его, Меж знатных людей усадили его. И царь вопросил его, мрачен лицом: ¹⁶⁶⁰ «Скажи, кто тебя притесняет и в чем?» Тот бить себя стал по седой голове: «О царь, я за правдой пришел, я — Каве. Искать правосудья бежал я, скорбя; Стенаю, терзаюсь я из-за тебя. Будь праведный царь ты, не царь-лиходей, — Ты славу б умножил свою меж людей. А ты лишь обиды чинить мне привык, Нож в сердце вонзаешь ты мне каждый миг. Коль я не тобою жестоко гоним, ¹⁶⁷⁰ Зачем погибать было детям моим? Сынов я имел восемнадцать, один Не взят на съеденье последний мой сын. Последний — тебя умоляю о нем. Пойми: мое сердце палимо огнем. О царь, в чем виновен я, прямо скажи, А если безвинен, не надобно лжи. Ты видишь, владыка, в каком я аду. Смотри, на себя не накличь ты беду! Согнул меня вдвое безжалостный рок, ¹⁶⁸⁰ Отчаяньем, горестью сердце прожег. Ушла моя молодость, нет и детей, А в мире привязанность есть ли сильней? Бывает предел для гонений любых, Бывает предлог, оправданье для них. Но где оправданье, каков твой предлог? Неслыханной казни меня ты обрек. Я труженик мирный, кузнец я, за что ж Меня ты терзаешь, мне голову жжешь? Ведь ты властелин, хоть обличьем дракон, ¹⁶⁹⁰ Так где ж правосудье твое, где закон? Ты всею землею один завладел, А нам лишь страданья оставил в удел! Пора отчитаться тебе предо мной, Да так, чтоб весь мир изумился земной. Быть может, поведает нам твой отчет О том, как пришел моим детям черед И как ты кормил отвратительных змей Мозгами безвинных моих сыновей». Внимал ему молча державы глава: ¹⁷⁰⁰ Не ждал, что услышит такие слова. Он слугам велел ему сына вернуть, И лаской пытался его обмануть. Потом властелин кузнецу предложил, Чтоб руку к посланью и он приложил. Посланье Каве, лишь успел дочитать, Как, гневно взглянув на вельможную знать, Вскричал: «Слуги беса, вам стыд нипочем! Забыли вы страх пред всесветным Творцом! Вы к аду лицо обратили свое, ¹⁷¹⁰ Вы дьявола в сердце впустили свое. Не мне подписаться под ложью такой, Не мне трепетать, падишах, пред тобой!» Тут, весь содрогаясь от гнева, он встал, Послание, в клочья порвав, истоптал, И с сыном, ему возвращенным, вдвоем Стремительно выбежал прочь из хором. Вельможи Зохаку хвалу вознесли, Сказали: «О славный владыка земли! И вихри небес в час грозы боевой ¹⁷²⁰ Не смеют дохнуть над твоей головой. Зачем же Каве, дерзко мелющий вздор, Как равный, заводит с тобой разговор? Знак верности нашей — посланье — злодей Порвал, воспротивился воле твоей; Пылая враждою, он ринулся прочь, Должно быть, спеша Феридуну помочь. Не слыхивал мир о поступке таком; От выходки наглой в себя не придем». На это владыка сказал мудрецам: ¹⁷³⁰ «Внемлите, о чуде поведаю вам. Когда я Каве средь дворца моего Увидел и голос услышал его, — Вдруг, что-то меж этим пришельцем и мной Как будто железною встало стеной. Лишь бить по своей голове стал кузнец, О диво! — он дух сокрушил мне вконец. Не знаю, чего от грядущего ждать; Нам тайны небес не дано разгадать». Как вышел Каве из дворцовых ворот, ¹⁷⁴⁰ Его обступил на базаре народ. Он шел все вперед и кричал все сильней, За правду восстать призывая людей. Из кожи передник, что в утренний час Кузнец надевает, за молот берясь, Срывает Каве, прикрепляет к копью, И пыль на базаре встает, как в бою. С воздетым копьем он идет и кричит: «Внемлите, кто имя йезданово чтит! Оковы зохаковы сбросит любой, ¹⁷⁵⁰ Кого Феридун поведет за собой. Мы все, как один, к Феридуну пойдем, Под царственной сенью его отдохнем. Вперед, ибо правит у нас Ахриман, Что злобою против Творца обуян!» Шагает кузнец, непреклонен, суров; Немало примкнуло к нему храбрецов. Передник тот — кожи нестоящей клок — Друзей и врагов различить им помог. Разведал, где путь к Феридуну, и вмиг ¹⁷⁶⁰ Туда устремился, идя напрямик; К владыке пришел он, возглавив народ; И кликами встречен героя приход. И кожу, что поднял кузнец на копье, Царь знаменем сделал, украсив ее Румийской парчой, ослепляющей взор: На золоте чистом алмазный узор.

99

Кузнец Каве — кузнец, поднявший народное восстание против тирана Зохака — наиболее яркий и героический образ народного борца в «Шахнаме» В Авесте и пехлевийской литературе имя Каве не встречается. Вместе с тем, это не свидетельствует о позднем происхождении сказанья, а, наоборот, в какой-то степени подчеркивает его народную основу. В дальнейшем Каве окажется родоначальником знатнейших аристократических фамилий аршакидского и сасанидского времени. Сопоставление имени Каве с авест. Кави (диалект. — Кави) — «царь» представляется неубедительным.

Кузнец Каве поднимает знамя восстания.

С рукописи Государственной публичной библиотеки в Ташкенте.

Почтил ее царь, добрый видя в ней знак. Вознесся, как месяц, сияющий стяг. Он был золотист, и лазорев, и ал, ¹⁷⁷⁰ Владыка его кавеянским назвал [100] . И каждый, на трон восходивший потом, Все множил каменья на знамени том. И молотобойца передник простой Невиданной в мире блистал красотой. В парче и в шелках удивительный стяг Сиял, разгоняя томительный мрак. Сказал бы, то солнце в глубокой ночи Взошло, разливая надежды лучи. И новые дни потекли на земле, ¹⁷⁸⁰ Грядущее пряча в таинственной мгле. Царь юный, увидя судьбы поворот, Узнав, что восстал на Зохака народ, Явился к родимой, венцом осиян, Для битв опоясав могучий свой стан. Сказал он: «В поход мне пора выступать. Молись неустанно, о верная мать! Создатель вселенной превыше всего, В час трудный опоры ищи у него». Залившись слезами, тревоги полна, ¹⁷⁹⁰ С мольбою во прахе простерлась она. «Творец мой, — взывала, — в кровавом бою, Молю, сохрани мне опору мою! От юноши вражеский меч отврати, С земли окаянных злодеев смети!» Готовиться стал Феридун с того дня К походу, свой замысел втайне храня. Царь-юноша старших двух братьев имел, И каждый из них был разумен и смел. Один Пормайе, счастьем взысканный муж [101] , ¹⁸⁰⁰ Другой же по имени был — Кеянуш. Поведал им все Феридун и сказал: «О витязи, час ликованья настал! Сулит нам удачу вертящийся свод, Венец и державу судьба нам несет. Пора кузнецам приниматься за труд, Пусть палицу мне боевую куют». Как только услышали братья приказ, — К кузнечным рядам устремились тотчас. И лучшие молотобойцы страны  ¹⁸¹⁰ Пришли к Феридуну, усердья полны. Взял циркуль в могучие руки боец И палицы той начертил образец; Возникла на глади песка булава, Коровья венчает ее голова. Работала дружно семья мастеров, И вот уж заказ исполина готов. Как яркое солнце, горит булава; Снесли ее шаху, закончив едва. От сердца он труд мастеров похвалил, ¹⁸²⁰ Одеждой и золотом их наделил, Немало сулил им высоких щедрот, Величье, и власть обещал, и почет. Сказал: «Как победой закончу войну, — Прах горестей с ваших голов отряхну. Наполню я мир только правдой одной; Век будет йезданово имя со мной».

100

Кавеянское знамя (в подлиннике кавейани дерафш) — государственное знамя Ирана при сасанидах (а возможно еще и в парфянское время, поскольку его изображение встречается на аршакидских монетах), уничтоженное арабами после победы при Кадисии в 637 г. По-видимому, официальное его название было знамя кеянидов или царское знамя. Но, вероятно, уже в пехлевийских первоисточниках Фирдоуси название знамени (кеянское) смешивается с именем Каве, поскольку народное сказание о кузнеце уже нельзя было исключить из общего цикла преданий. Сам «Сказ о кузнеце» в Шахнаме и его обработка Фирдоуси — одно из ярких проявлений народной тенденции поэмы.

101

Пормайе и Кеянуш — старшие братья Феридуна. В пехлевийских предисточниках — Бармайун и Катайун. Первое имя этимологически может быть сопоставлено с именем коровы Бермайе — кормилицы Феридуна, а второе является искажением пехлевийского имени.

[ФЕРИДУН ИДЕТ ВОЙНОЙ НА ЗОХАКА]

Вот к солнцу главой Феридун вознесен; На месть за отца опоясавшись, он В поход собрался в день Хордада благой [102] ,  ¹⁸³⁰ При знаменьях добрых, под светлой звездой. Немалое войско могучий повел; Небес достигал властелина престол. Верблюды навьючены, вышли слоны, Припасами щедро бойцы снабжены. И старшие братья скакали с царем, Как младшие, брату покорны во всем. Он вихрем свершал переходы, спеша; Ум жаждал отмщенья и правды — душа. Домчались арабские их скакуны ¹⁸⁴⁰ До края, где люди Йездану верны [103] . В обители праведных сделав привал, Властитель им слово привета послал. Когда наступила ночная пора, Явилось, владыке желая добра, Как райская гурия, радуя взгляд, Виденье с косой смоляною до пят. То с неба спустился, сияя светло, Соруш — рассказать про добро и про зло [104] . В обличье пери посетил он царя, ¹⁸⁵⁰ Наставил его, дивной силой даря, Чтоб с тайны любой мог сорвать он печать, Чтоб все сокровенное мог различать. Постиг Феридун: это сделал Изед, Руки Ахримана коварной тут нет. Зарделся от радости царь Феридун: И телом он молод, и счастием юн. Он яства готовить велел поварам; На пир он созвал именитых, и сам Сидел среди них, опьяняясь вином, ¹⁸⁶⁰ Пока не охвачен был сладостным сном. Увидя, что милость Изеда над ним, Что юноша доблестный непобедим, Метались два брата на ложе своем; Они на убийство решились вдвоем. Гора возвышалась пред ними, и ввысь По склону те двое тайком поднялись. Лежал у подножия царь молодой, А землю уж полночь окутала мглой. Гранитную глыбу, отбив от скалы, ¹⁸⁷⁰ Обрушили братья, коварны и злы, На царственный лоб, озаренный венцом, И спящего мнили уже мертвецом. Но волей благою дарителя сил, Властителя грохот от сна пробудил. И, с помощью дивных таинственных чар, Отвел он губительной глыбы удар. Тут поняли братья: вмешался Изед, И козням их дьявольским места здесь нет. Царевич не стал попрекать их ни в чем ¹⁸⁸⁰ И выступил в путь, опоясан мечом. Помчался, и войско за ним во главе С прославленным, неустрашимым Каве. Взметнув кавеянский сверкающий стяг, Прославленный, счастье вещающий стяг, Царь мчался к Эрвенду прямою тропой [105] , Влекомый своею державной судьбой. Коль ты не знаком с языком пехлеви, Эрвенд по-арабски Диджла назови [106] . Вторым переходом владыка благой ¹⁸⁹⁰ В Багдаде уж был, пред широкой рекой [107] . Как только Эрвенда достигли полки, Царь дал повеление стражам реки Доставить немедля челны и суда, Чтоб войску преградой не стала вода. Арабам сказал повелитель царей: «Суда снарядите в дорогу скорей. Гребите и всех до единого нас На берег другой переправьте сейчас». Но стражи глава не доставил судов, ¹⁹⁰⁰ Ослушался он феридуновых слов, Промолвив герою: «Мне втайне давно Владыкой страны повеленье дано: Лишь тех через реку вези, кто печать На грамоте может мою показать». Услышал ту речь Феридун, и зажглась В нем ярость. Глубокой реки не страшась, Потуже он царственный стан затянул, Покрепче коня боевого хлестнул. Кровь жаждой борения вспыхнула в нем, ¹⁹¹⁰ Пустился воинственный вплавь на гнедом. И вслед за вождем удалые стрелки Стремительно бросились в волны реки. На вихреподобных своих скакунах Наездники, седла купая в волнах, Легко рассекают течение вод, И мысли быстрее их грозный полет. Врагов обрекла неминучей беде Та скачка коней огневых по воде. Добравшись до суши, коней в тот же час ¹⁹²⁰ Погнали иранцы в Бейт-оль-мукаддас [108] . Язык пехлевийский тогда бытовал Тот город народ Гангдежгухтом назвал [109] , Арабы — Священным зовут его; он Зохаком в былые года возведен. Победу стремясь над врагом одержать, Приблизилась к городу мощная рать. И царь Феридун увидал за версту В тумане предутреннем замок-мечту; До свода небес он главою вставал [110] , ¹⁹³⁰ До самой звезды золотой доставал, И блеск Моштери затмевая красой [111] , Сулил наслажденье, отраду, покой. Царь понял, что это драконов дворец, Где власть и величье, престол и венец. В раздумьи друзьям он промолвил: «Коль мог Воздвигнуть Зохак столь высокий чертог, — Так верно судьбою дана ему в дар Опасная сила таинственных чар. Но спор разрешится на поле войны, ¹⁹⁴⁰ И, значит, не мешкать — спешить мы должны». Так молвив, оправил воитель броню И, палицу стиснув, дал волю коню. Стремительно к замку примчал его конь; Казалось, пред стражею вырос огонь. Под палицей царской ряды полегли; Казалось, врубался он в толщу земли. Ворвался в твердыню на буйном коне Тот юноша, не искушенный в войне. Остались без стражи ворота дворца, ¹⁹⁵⁰ И царь-победитель восславил Творца.

102

Хордад — третий месяц солнечного календаря иранцев (май—июнь нашего календаря) и, вместе с тем, шестой день каждого месяца.

103

Вероятно речь идет о Йемене (Южная Аравия), связанном с Ираном через море еще до мусульманского завоевания.

104

В данном контексте слово «соруш» может быть переведено как «вестник» (из райского сада).

105

Эрвенд — судя по контексту, река Тигр. Название Эрвенд восходит к Авесте (поток Аруамда, берущий начало на Эльборзе). По мере продвижения иранцев на запад название Эрвенд относилось к различным рекам, иногда вершинам гор (река Оронт — в Сирии, гора Эльвенд — близ Хама дана и др.).

106

Диджла — совр. арабское и вместе с тем персидское (Деджле) название реки Тигр. Диджла в переводе означает «стрела», т. е. «быстротекущая», «стремительная».

107

Багдад — город в современном Ираке, возникший в VIII в. на месте старого сасанидского Ктесифонта (араб. Медаин). Упоминание о Багдаде, даже если предположить, что этим именем назван Ктесифонт, безусловно анахронизм для времени первых мифических владык Ирана.

108

Священный город (араб, дословно — священный дом). Так мусульмане первоначально именовали Иерусалим, по-видимому, переводя еврейское название храма Соломона (бетха-микдаш).

109

Гангдежгухт — по указаниям средневековых словарей, крепость близ Вавилона.

110

В оригинале «Головою доставал до Кейвана». Кейван персидское название Сатурна (араб, зохал). Кейван — светило седьмой небесной сферы, «последнего неба», за которым находилась сфера неподвижных звезд и горний рай. В этом смысле Кейван был своего рода пределом допустимой гиперболизации.

111

Моштери — арабское слово, имеющее два значения: покупатель и Юпитер (планета). В позднейшей классической поэзии часто обыгрывались оба эти значения.

[ВСТРЕЧА ФЕРИДУНА С СЕСТРАМИ ДЖЕМШИДА]

Ту крепость высокую — чудо чудес [112] , — Что злобный Зохак взгромоздил до небес, Низверг Феридун, увидав, что она Не именем Господа сотворена. Царь всех, кто дорогу ему преграждал, Рогатой своей булавою сражал. Свирепейших дивов разил Феридун, Искрошен был витязем каждый колдун. Твердыню своей булавою-горой ¹⁹⁶⁰ Избавив от нечисти, славный герой Вступил во владенье драконьим дворцом, Державным престолом его и венцом. Однако найти лиходея не смог, Хотя обошел весь обширный чертог. Двух дев он в покоях дракона-царя Увидел: у каждой, — лицо, как заря; Омыть повелел солнцеликим тела, Забыть повелел им дурные дела; Очистив от скверны девичьи сердца, ¹⁹⁷⁰ Повел их благою стезею Творца; Открыл им сияние веры—пред тем Мрачила их разум язычества темь... Красавицы те из нарциссов-очей На розы ланит изливали ручей И речь с Феридуном такую вели: «Живи до скончания века земли! Какого ты дивного дерева плод, Какая благая планета ведет Тебя, о воитель, чей царственен лик!? ¹⁹⁸⁰ Как смело ты в логово зверя проник! [Нам были мученья одни суждены В когтях у дракона, слуги сатаны.] Безмерно тяжка наша участь была Под игом безумца, приспешника зла! Досель не видали столь полного сил, Кто столько бы доблести в сердце носил, Чтоб дерзко на яростных дивов напасть, Отнять у дракона величье и власть». На то Феридун отвечал: «Ни один ¹⁹⁹⁰ Не вечен на этой земле властелин. Атбин, мой отец, на иранской земле Загублен Зохаком, погрязшим во зле. Узнав, кто убийца, я в город его Примчался — отмстить за отца своего. Моею кормилицей доброй была Корова, что красками взоры влекла: И ту бессловесную, кроткую тварь Убил кровожадный, неистовый царь. И вот, опоясан на месть и на бой, ²⁰⁰⁰ Я рать из Ирана привел за собой, Нагряну, и будет проклятый дракон Моей булавою рогатой сражен». Услышала витязя гневный рассказ И, правду поняв, говорит Эрневаз: «Недаром дрожал ненавистный колдун; Ты — славный и доблестный царь Феридун. Зохаку погибель несущий герой, Ты счастье для мира добудешь борьбой. Две девы из рода кеянского мы. ²⁰¹⁰ От страха сдались мы приверженцу тьмы. Легко ли терпеть нам соседство гадюк! О славный, страшней не придумаешь мук!» На то Феридун им промолвил в ответ: «Коль помощь свою ниспошлет мне Изед, С земли я злодея сотру без следа, Избавлю от нечисти мир навсегда. Теперь без утайки поведайте мне: Где змей ненавистный, в какой он стране?» И те, чтоб дракона сгубить поскорей, ²⁰²⁰ Поведали тайну владыке царей. Сказали прекрасные: «Он, в Хиндустан [113] Помчавшись, раскинул там дьявольский стан. Судьбы неизбежной страшась, он готов Срубить много тысяч безвинных голов. Пророчил ему прозорливый мудрец: Покинешь, мол, вскоре свой пышный дворец, Отдашь Феридуну всевластье свое, Увянет цветущее счастье твое, Сулящее деспоту гибель и тьму, ²⁰³⁰ Пророчество сердце терзает ему. Он, крови людской проливая поток, Ее собирает, безмерно жесток, И в ней омываясь, пытается страх Прогнать и повергнуть пророчество в прах. К тому ж ненасытная пара гадюк Терзает злодея. Зверея от мук, Утратив от ярости сон и покой, Он мечется вечно из края в другой. Уж время ему воротиться опять, ²⁰⁴⁰ Он долго не в силах нигде пребывать». Таков был страдалицы-девы рассказ, И витязь поверил речам Эрневаз.

112

В подлиннике: «крепость-талисман», т. е. заколдованный, волшебный замок.

113

Хиндустан — Индия. В данном случае, по-видимому, имеются в виду Гималаи.

[ФЕРИДУН И УПРАВИТЕЛЬ ЗОХАКА]

Зохак, покидая свой царственный дом, Вельможе, что был ему верным рабом, Престол, и венец, и казну оставлял, И тот, полон рвения, всем управлял. А звали того казначея Кондров [114] , Тирану служить неизменно готов, Вступил управитель в дворцовый покой, ²⁰⁵⁰ И видит, дивясь: венценосец другой На царском престоле спокойно сидит: Ты скажешь — над тополем месяц блестит. И справа — подобная пальме Шехрназ, А слева — светлее луны — Эрневаз. Доспехи воителей всюду звенят, И царские слуги все входы хранят. Не дрогнул Кондров, не спросил ни о чем, Пришел и склонился пред новым царем. Восславил великого, так говоря: ²⁰⁶⁰ «Земля да пребудет под властью царя! Весь мир озари благодатью своей! Достоин ты званья владыки царей. Семи странам света ты станешь главой, До туч вознесешься ты гордой главой». К престолу владыка его подозвал, Про все, что свершилось, ему рассказал. Затем повеленье услышал Кондров: «Готовь все достойное царских пиров. Зови музыкантов, вели принести ²⁰⁷⁰ Все яства, какие у знатных в чести. Потом на роскошный мой пир созовешь Достойных со мной веселиться вельмож, Всех знатных, кого почитают в стране. Победу отпраздновать надобно мне». Кондров, это слово услышав, тотчас Исполнил царя молодого приказ. Доставил и сазы, и вина, и снедь, И тех, кто достоин у трона сидеть. За чашей всю ночь просидел Феридун, ²⁰⁸⁰ По-царски пируя под пение струн. Лишь утро ночной разорвало покров, Царя молодого покинул Кондров. Вскочил он в седло и, усердно гоня, К Зохаку помчал вихревого коня. До царского стана Кондров доскакал И слово такое Зохаку сказал: «Властитель наш, превозносимый везде! Померкнуть твоей не пришлось бы звезде! Примчались три брата в престольный твой град, ²⁰⁹⁰ И главным из них самый младший был брат. Лик царственный, стан точно тополя ствол; Бойцов за собою тот юноша вел. Он возрастом младше, величьем видней Средь тех родовитых, великих вождей. Сжав палицу-гору, сияя как луч, Скакал он пред войском, удал и могуч; Ворвался верхом в твой державный чертог; Два витязя с ним преступили порог. Воссел на престол и надел твой венец, ²¹⁰⁰ И хитрые чары разрушил вконец. Воителей всех меднолатых твоих, Которых застал он в палатах твоих, На камни свергал он с высоких зубцов, Кровь алую смешивал с мозгом бойцов». «То — гость мой, быть может? — промолвил Зохак, — А гости, как ведомо, — радости знак». На это Кондрова ответ был: «Увы! Владелец невиданной той булавы Сегодня — всевластный хозяин дворца; ²¹¹⁰ Он стер твое имя с кольца и венца, Законам его подчинился твой край. Коль гостем считаешь такого, считай!» Промолвил Зохак: «Что в унынье ты впал! Гость наглый — к добру, иль о том не слыхал?» «Да, слышал, — ответил Кондров, — а теперь Послушай меня — и в несчастье поверь: Тот витязь, — коль гостем пришел он в твой дом, — Что делает в спальном покое твоем? И сестры державца Джемшида зачем — ²¹²⁰ Помощницы ныне делам его всем? Одной он рукою ласкает Шехрназ, Другой — привлекает к себе Эрневаз. Ты б ночью не то еще видел сквозь тьму; Ведь мускус подушкою служит ему. А мускус тот — кудри красавиц твоих. Давно ли ты сердце покоил меж них?» Тут царь носорогом свирепым взревел И, смерть призывая, свой проклял удел. Посыпалась тут на Кондрова хула, ²¹³⁰ Хоть не был злосчастный причиною зла. Воскликнул Зохак, ярым гневом палим, — Доверенным больше не будешь моим!» Промолвил в ответ ему верный ключарь: «Увы, опасаюсь я, мой государь, Что сам ты лишишься венца и казны, — Как вверишь тогда мне кормило страны? Как сможешь поставить главою делам Меня, коль с державой расстанешься сам? Из царства, как волос из теста, пойми, ²¹⁴⁰ Ты выброшен: меры к спасенью прими. Не медля, своей озаботься судьбой; Вовек не случалось такого с тобой».

114

Кондров — прихрамывающий, спотыкающийся, т. е. идущий неправильным путем, не способный различать добро и зло. Возможно, что здесь имеет место искажение первоначального имени Kundarv, которое может быть сопоставлено с инд. Гандарва, греч. Кентавром, слав. — Китоврасом. В некоторых армянских источниках имя Кундарв относили и к Зохаку. Таким образом, див, в древнем предании боровшийся с солнцем вместе с Зохаком, мог, постепенно отойдя на второй план, стать помощником — домоправителем

[ФЕРИДУН ЗАКЛЮЧАЕТ ЗОХАКА В ОКОВЫ]

В Зохаке тут вспыхнула кровь горячей, И вмиг перешел он к делам от речей. Скликает он кличем воинственным рать, Велит он коней быстроногих седлать. Несясь во главе разношерстной орды, Где дивов с бойцами смешались ряды, Крадется к столице окольной тропой, ²¹⁵⁰ Ворвался, и грянул на улицах бой. Бойцы Феридуна навстречу врагу Помчались, мечи обнажив на скаку. Слетели с коней и с врагами в пыли Тела в рукопашном сраженьи сплели. Все улицы, кровли полны горожан; Любой, кому дух был воинственный дан, Сражался за власть Феридуна-царя, К тирану-Зохаку враждою горя. Мелькают на улицах стрелы, мечи; ²¹⁶⁰ Проносятся камни, летят кирпичи, Со стен низвергаясь, что град с облаков, Горой громоздясь на пути у врагов. Юнцы городские, отваги полны, И старцы, искусные в деле войны, Пришли, как один, в феридунову рать, Зохаковы путы решившись порвать. Кряж горный от воинских кликов гудит, Устала земля от тяжелых копыт, И копья, от крови пронзенных алы, ²¹⁷⁰ Впиваются в сердце гранитной скалы. Царя Феридуна у храма огня Все радостно славят, Зохака кляня: «Великому каждый покорствовать рад, С любовью склонится пред ним стар и млад. Прочь иго Зохака! Да сгинет злодей, Драконов питающий мозгом людей!» Сплотился с бойцами весь люд городской, — И ринулся в битву бесчисленный строй. И солнце густой пеленой облекла ²¹⁸⁰ От пыли над городом вставшая мгла. Услышав, меж тем, лютой ревности зов, Зохак незаметно покинул бойцов. Забрало спустив, чтоб его не узнать Прохожим, он к замку прокрался, как тать. С арканом, длиною локтей в шестьдесят, На башню взбирается, злобой объят, И видит: прекрасная царская дочь, С лицом словно полдень, с кудрями как ночь, К царю Феридуну ласкается, льнет, ²¹⁹⁰ Его же, Зохака, хулит и клянет. В том руку Изеда увидел Зохак; Поняв, что беды не избегнуть никак, И ревности жгучим огнем обуян, Спустился, хватаясь за длинный аркан; Забыл о престоле, о жизни самой, Готовый неистово ринуться в бой. Из ножен извлек закаленный кинжал, Лица не открыл и себя не назвал. И жаждая крови красавиц, вперед ²²⁰⁰ Стремится, и злоба в груди все растет. Но только ступил он в дворцовый предел, Как вихрь, Феридун на него налетел И необоримой своей булавой Рассек на сопернике шлем боевой. Тут светлый явился Соруш и наказ [115] Принес: «Не рази, не настал его час. Повергни, свяжи; и влеки до тех пор, Пока между двух не очутишься гор. Там пусть он в оковах повиснет; пути ²²¹⁰ Его приближенным туда не найти». Увидя, что свыше наказ ему дан, Метнул Феридун львиной кожи аркан, И — пойман Зохак. В петлях корчится он, Каких не сорвал бы взбесившийся слон. Вступив во владение троном его, Покончив с неправым законом его, Велел Феридун возгласить у ворот: «О доблестный, разума полный народ! Оружье оставив, теперь на страну ²²²⁰ Вы мир призовите, забудьте войну. Ремесленнику и бойцу неподстать Себе одинаковой славы искать. Пусть каждый берется за дело свое, — Иначе ворвется разлад в бытие. В оковах нечистый, что зло совершал И трепет народу столь долго внушал. С весельем в сердцах долго здравствовать вам! Отныне вы к мирным вернитесь трудам». И все горожане, собравшись толпой, ²²³⁰ Восславили подвиг царя боевой. А те, что рождением были знатны, Владельцы сокровищ, богатой казны, С дарами со всех поспешили сторон, Теснясь, обступили властителя трон. И царь их приветливо встретил, как друг. Он чествовал каждого в меру заслуг, Разумною речью мужей наставлял, Пред ними владыку миров прославлял. Изрек: он «Пристал мне престол золотой; ²²⁴⁰ Отныне вам жить под счастливой звездой. Я избран Всевышним, создавшим миры, Им послан на подвиг с Эльборза-горы. Я землю, исполнив йезданов наказ, От чудища злого очистил для вас. Нам ныне дарована милость Творца, Пойдем же благою стезей до конца! Повсюду я властвую в мире земном, Нельзя мне в краю оставаться одном. И рад бы я с вами еще отдохнуть, ²²⁵⁰ Но долг призывает немедленно в путь». Склонилась пред ним на прощание знать, И в путь барабан стал, гремя, призывать. И вот, провожая царя-храбреца, В печали толпится народ у крыльца. У воинов царских в сердцах торжество; Схватили дракона, связали его. И город, еще не насытив им взор, Оставили вновь для пустынь и для гор. С позором Зохака помчали, кляня, ²²⁶⁰ Привязанным накрепко к шее коня. Как вихрь, устремились к Ширхану... Внемли [116] И вспомни о старости нашей земли! Над склонами гор и над ширью степей Немало прошло и пройдет еще дней... Примчался, Зохака влача за собой, В Ширхан венценосец, хранимый судьбой. До гор отдаленных добравшись, в пути Решил он над пленником меч занести. Но снова посланец небесных высот ²²⁷⁰ Ему сокровенное слово несет: «Со связанным чудищем дальше скачи, Без рати его к Демавенду домчи [117] . С немногими в путь отправляйся людьми, Лишь стражей надежных с собою возьми». Быстрее гонца поскакал властелин, С Зохаком добрался до горных вершин; Связав еще крепче, его поволок, Злодея на горькую участь обрек. Зохаково имя поверг он во прах, ²²⁸⁰ Исчезли с земли злодеянья и страх. Злодей в одиночестве с этой поры Остался прикованным в сердце горы. Зияла там пропасть, глуха и мрачна; Взглянув, Феридун не увидел в ней дна. Гвоздями пронзил ему руки, и вот К граниту прибит кровожадный урод. В той пропасти черной, к отвесной скале На долгие годы прикован во мгле, Повис он, в мученьях свой жребий влача; ²²⁹⁰ По каплям текла кровь царя-палача... Преступного ты опасайся пути, Жизнь должно в служеньи добру провести. Ни зла ни добра не удержишь в руках, Оставь же хоть светлую память в веках! Червонцы, богатства, высокий дворец Тебя не спасут, их не ищет мудрец. Лишь слову сберечь твое имя дано. Чти слово: поверь, всемогуще оно. Ведь царь Феридуп был не духом святым, ²³⁰⁰ Не амброй, не мускусом,—прахом простым. Он щедростью, правдой достиг высоты, — Будь праведен, щедр — с ним сравнишься и ты [118] . Изедовы в мире творил он дела, Очистил весь мир от насилья и зла. Во-первых, пленен был могучим Зохак, Народу принесший страданья и мрак. Отмстил, во-вторых, он за гибель отца, Отвагой державы достиг и венца; И, в-третьих, из древних владений своих ²³¹⁰ Бесстрашно изгнал он безумных и злых. О жребий, питомцев своих не лелей, Коль сам же, взлелеяв, ты губишь людей! Увы, Феридун, полный силы юнец, Отнявший у старца Зохака венец, Владыкой пробыв пять столетий, ушел, Навеки оставил державный престол. Отсюда он в мир перенесся другой, Не взяв ничего, кроме грусти, с собой. Будь пастырем или пасомым ты будь, ²³²⁰ Один у простого и знатного путь.

115

Заставляя появиться ангела-вестника, Фирдоуси вводит повествование в рамки основного сказания о Зохаке, в соответствии с которым Зохак не должен погибнуть от руки Феридуна, ведь ему еще предстоит сыграть свою страшную роль в будущем, когда он примет участие в последней борьбе зла против добра и будет побежден Самом.

116

Ширхан — по контексту город в районе горы Демавенд.

117

Демавенд — высочайшая вершина Ирана в горах Эльбурса, полупотухший вулкан. С горой Демавенд связаны народные предания, в том числе и древние сказанья о Зохаке, стоны и вздохи которого якобы слышались в недрах горы.

118

Эти два бейта о Феридуне превратились в поговорку, часто употребляемую без осознания их принадлежности Фирдоуси.

ФЕРИДУН [Царствование длилось пятьсот лет]

[ФЕРИДУН ВСТУПАЕТ НА ПРЕСТОЛ ИРАНА]

Так стал Феридун, победивший в борьбе [119] , Царем, и не ведал он равных себе. Украсил дворец, и корону, и трон, Во всем возрождая кеянский закон. Лишь месяца Мехра настал первый день [120] , В венце он вступил под дворцовую сень. Избавился мир от насилья и зла, Стезею изедовой жизнь потекла. На празднике новом, избавлен от смут, ²³³⁰ Плясал, веселился ликующий люд. И витязи тесным сомкнулись звеном, И пенились чаши кипучим вином. Был солнцу подобен, лик ясный царя, И новая мир осветила заря. Приказ был царем торжествующим дан Жечь амбру душистую, руту, шафран. Тот праздник зовется Мехрган с той поры [121] , В тот праздник — повсюду веселье, пиры. Хранит его в память владыки народ. ²³⁴⁰ В Мехрган избегай и трудов и забот! Пять светлых столетий он, мудр, справедлив, Царил, ни единожды зла не свершив. Но роком, о сын, унесен был и он. Не будь же ни алчен, ни скорбью согбен! Знай, счастья никто не удержит навек, Мгновений блаженных стремителен бег... Тем временем мать изнывала в тоске, Не зная, что сын ее там, вдалеке, С Зохаком в борьбе одержал торжество, ²³⁵⁰ Что время всевластья прошло для того. Но час наступил, — Феранек узнает, Что сына признал властелином народ. Свершив омовенье, достойная мать Всевышнему стала хвалы воздавать; Склонилась пред ним, и Зохака дела Припомнив, дракона того прокляла; Творца ж прославляла за ливень щедрот, За этот счастливый судьбы поворот. Всем жителям края, кто жил победней, ²³⁶⁰ Скрывая лишенья от взора людей, Она втихомолку казной помогла, Их бедности тайну от всех сберегла. Семь дней провела, раздавая дары; Голодных не стало вокруг с той поры. Раздав подаянье, другие семь дней Готовила пир для людей познатней; За скатерть роскошную, словно цветник, Сажала любого, кто родом велик. Потом из хранилищ она извлекла ²³⁷⁰ Сокровища те, что года берегла. Заветные клады задумав раздать, Ларцы распахнула счастливая мать; Открыла казну, видя сына царем, Дирхемы презрела в величьи своем. Богатых одежд и каменьев цветных, Арабских коней и стремян золотых, Кольчуг и шеломов, секир и мечей, И перстней, и шапок не жаль было ей. К владыке миров обратившись душой, ²³⁸⁰ Добром караван нагрузила большой И сыну подарки послала вдова, А с ними любви материнской слова. Дары получив, победитель в ответ Родимой послал свой сыновний привет. Узнали о славной победе войска, И радость иранцев была велика. Сказали: «Да будет прославлен Йездан, Да будешь ты светлой судьбой осиян, Да крепнет рука твоя день ото дня, ²³⁹⁰ Да сгинет злодей, свою долю кляня! Стезей справедливости шествуй вперед, И небо победу тебе ниспошлет». Мужи отовсюду один за другим Ларцы с достояньем несли дорогим. Они золотым и алмазным дождем Престол осыпали, склонясь пред вождем. К воротам дворца, ликованья полны, Шли толпами знатные люди страны; Они призывали Творца благодать ²⁴⁰⁰ На царский престол, и венец, и печать; Хвалу воздавали царевым делам, С молитвою руки воздев к небесам, Твердя: «Да не будет дням царским конца, Навек да пребудет он светом венца!» Объехал затем Феридун свой удел, Сокрытое, явное — все разглядел: Где бедствия иль запустенье встречал,! Нечестие иль угнетенье встречал, — Свершенное зло возмещал он добром, ²⁴¹⁰ Как должно тому, кто родился царем. Он землю в сияющий рай обратил, Везде кипарисы и розы взрастил. Вступил в Теммише он, оставив Амол [122] , И в роще воздвиг свой державный престол. А ныне по-новому, Кусом зовут [123] Тот радостный, благословенный приют.

119

Феридун — в Шахнаме освободитель Ирана от тирании Зохака, новый законный владыка Ирана (т. е. — из рода Джемшида). В основе образа Феридуна — древнейший космический миф о борьбе лучезарного солнца с черной тучей-драконом. Основные черты мифологического образа отчетливо выступают в «Шахнаме». Светлый и солнечный образ Феридуна и доныне один из наиболее любимых в памяти народа и в литературе, как символ победы, освобождения от иноземного гнета, как идеал справедливости и внутреннего достоинства. Отсюда выражения: «Феридун нашего времени», «новый Феридун» и др.

120

Мехр — 7-й месяц солнечного персидского календаря, соответствующий сентябрю-октябрю нашего календаря. День Мехра — 16-й день каждого месяца.

121

Мехрган — праздник осеннего равноденствия в 16-й день месяца Мехр. После Новруза — дня весеннего равноденствия, — самый чтимый день персидского календаря (день воцарения Феридуна).

122

Теммише — название леса близ Амола, города к северу от горы Демавенд близ побережья Каспийского моря; в мусульманское время особенно возросло его значение как центра Мазендерана.

123

Кус — вероятно название урочища или небольшого населенного пункта.

[ФЕРИДУН ПОСЫЛАЕТ ДЖЕНДЕЛЯ В ЙЕМЕН]

Полсотни владыке исполнилось лет [124] , Когда народились три сына на свет [125] . Все трое достойны престола, они ²⁴²⁰ Наполнили счастьем родителя дни; Во всем они с доблестным схожи отцом, Свежи, как весна, и пригожи лицом. Два старших — от темноволосой Шехрназ, А младший — от ясной, как луч, Эрневаз. Еще им отцом не даны имена, А каждый уж мог бы осилить слона [126] . Однажды владыка на них посмотрел: Любой для венца и престола созрел. Мужей перебрал именитых и вот ²⁴³⁰ Он мудрого мужа — Дженделя зовет. С ним шах совещался всегда о делах, Имел в нем помощника верного шах. Сказал Феридун: «Обойди все края, Ходи по земле от жилья до жилья. Достойных невест для моих сыновей Найди — трех красавиц из знатных семей, Которых родитель никак не нарек, Чтоб даже окликнуть никто их не мог; Царевен, рожденных одною четой, ²⁴⁴⁰ Блистающих, словно перй, красотой; Столь схожих, чтоб встретив их вместе, троих, Не видя различия, путали их». Услышал и повиновался Джендель, Готовый благую преследовать цель. Он мягок в речах, рассудителен был, Ко благу привержен и бдителен был. Взяв нескольких близких с собою, мудрец Покинул немедля владыки дворец. Оставив родного Ирана предел, ²⁴⁵⁰ Искал он, расспрашивал, слушал, глядел. Где-либо прослышав отрадную весть, Что в доме богатом красавицы есть, Он сведенья тайно о них добывал, О роде и славе их все узнавал; Но всю обозрев родовитую знать, Желанных красавиц не мог подобрать. Помчался он в жажде благих перемен К властителю Серву в далекий Йемен [127] . Узнав о прекрасных его дочерях — ²⁴⁶⁰ Таких, как описывал доблестный шах. И радостен, словно фазан пред цветком, Предстал он пред Сервом, йеменским царем; Склоняясь почтительно, прах целовал, Владыке усердно хвалу воздавал: «О царь, да живешь ты, не ведая зол, Собой украшая венец и престол!» Серв молвил: «Твои да продлятся лета, Тебя да прославят людские уста! С каким ты явился известьем благим? ²⁴⁷⁰ Послом или гостем пришел дорогим?» Ответил Джендель: «Вечно радостен будь! Пусть враг не дерзнет на тебя посягнуть! Я — царский слуга, что в Иране возрос, Владыке Йемена посланье привез, Привез от царя Феридуна привет; Что хочешь, то спрашивай, дам я ответ. Тебе, государь, посылает он весть: «Доколь благовонье у мускуса есть, — Правь миром, не ведая мук и скорбей, ²⁴⁸⁰ Сокровища множь и заботы развей. О гордость арабского края, — всегда Твоя да сияет благая звезда! — На радость потомство судьбой нам дано, Нам собственной жизни дороже оно. Для сердца роднее прибежища нет, И связей теснее не ведает свет. Коль может три ока иметь человек, Три сына очами мне стали навек. Дороже очей существо для тебя, ²⁴⁹⁰ На коем ты очи покоишь, любя. Слова мудреца мы слыхали не раз, Когда заводил он о дружбе рассказ: По сердцу подругу лишь в той обрету, Которую выше себя я сочту. Кто, мудрый, о светлой мечтает судьбе, Достойную спутницу ищет себе. Ведь люди — земли украшенье и цвет, Без воинов и предводителя нет. Даны мне цветущие земли, полки, ²⁵⁰⁰ Богатство, и доблесть, и сила руки, И юных три сына, достойных венца, Три светлых душой и умом удальца. В сокровищах нет недостатка у них, В их власти — свершенье желаний любых. Трем юношам тем благородным подстать Мне должно царевен-невест подыскать, И вот я гонца к тебе выслал с письмом, Узнав через слуг моих верных о том, Что ты за ревнивой завесой своей ²⁵¹⁰ Хранишь ослепительных трех дочерей, Что ты имена им досель не нарек; Знай, в этом для сердца — веселья залог: И мы ведь наследников юных своих Растим без имен, как пристало для них. Сокровища наши ценою равны, Их судьбы мы слить воедино должны. Три девы-луны, три царя молодых — Судьба друг для друга назначила их» Такое посланье тебе и привет ²⁵²⁰ Шлет царь Феридун. Что ты скажешь в ответ?» Услышав те речи, поник властелин, Как будто с водой разлученный жасмин. Подумал он: «Если меня Феридун Лишит трех царевен, трех ласковых лун, День ясный мне станет, что темная ночь, Уста мне открыть для ответа невмочь. Все думы со мной они делят давно, В делах моих смыслят со мною равно. Мне лучше пока воздержаться от слов. ²⁵³⁰ Сперва на совет созову мудрецов». Властитель в хоромах посла поместил, А сам размышленьям досуг посвятил. За дверью закрытой, в безмолвьи палат Сидел он, тоской и тревогой объят; Затем копьеносцев собрал на совет, Извлек затаенные думы на свет, Сомненья свои пред мужами раскрыл, Премудрым старейшинам так говорил: «Сияют мне ярче небесных лучей ²⁵⁴⁰ Три светоча — радость отцовских очей. Но царь из Ирана послание шлет; Раскинутых как избежать мне тенет? Любимых со мною хотят разлучить: Что делать — должны вы меня научить. Сказал от лица Феридуна посол, Что трое достойных воссесть на престол Сынов его мне предлагают родство И ждут дозволенья начать сватовство. Отвечу ли «да», — в сердце «нет» говоря? ²⁵⁵⁰ Притворство и ложь недостойны царя. Получит согласье мое шахиншах —. Душою сгорю, изойду я в слезах. А если отвергну веленье царя, Настигнет, боюсь, меня мщенье царя. Все страны владыкой его нарекли, Легко ли тягаться с владыкой земли! Все знают, как в мире прославился он, Как с мощным Зохаком расправился он. Какое об этом сужденье у вас? ²⁵⁶⁰ Что в мыслях таите, скажите тотчас». Мужи-мудрецы, что пришли на совет, Промолвили слово такое в ответ: «Не должно, чтоб ветра малейший порыв Тебя, как тростинку, сгибал, покорив. Хоть шах Феридун и любимец судьбы, Колец мы не носим в ушах — не рабы [128] . Обидную речь отвергать — наш закон, Поводья и лук напрягать — наш закон. Кровь на поле хлынет, как винный родник, ²⁵⁷⁰ И вырастут копья, как длинный тростник. Коль хочешь сберечь дочерей и страну, Сомкни ты уста, отомкни ты казну! А если желаешь ты средство найти Державу без битвы кровавой спасти — Поставь венценосцев задачей втупик, Чтоб цели своей Феридун не достиг». Царь, внемля той речи, глядел все мрачней; Ни складу, ни ладу не видел он в ней.

124

В «Шахнаме» описываются лишь первые десятилетия 500-летнего правления Феридуна.

125

О трех сыновьях Феридуна говорится в Авесте, как и в «Шахнаме» в связи с разделением страны на три части. Встречаются они и в пехлевийской литературе.

126

Здесь, возможно, имеется в виду обычай, по которому имена следовало давать не сразу при рождении ребенка, а позднее, в соответствии с определившимися чертами его характера, иногда во избежание «дурного глаза».

127

Серв — кипарис. В данном контексте — собственное имя.

128

Выражение «с кольцом в ухе» в классической поэзии — синоним раба.

[ОТВЕТ ЦАРЯ ЙЕМЕНА ДЖЕНДЕЛЮ]

Призвал он посла Феридуна-царя, ²⁵⁸⁰ Ответ ему ласковый дал, говоря: «Я мал, с властелином твоим не сравним. Скажи ему: рад я склониться пред ним. Скажи: пусть величьем затмил ты весь свет, — Дороже потомства сокровища нет. Ведь сын — утешенье владыки-отца, Особенно тот, что достоин венца. С тобою, о царь, я согласен во всем; По собственным детям сужу я о том. Когда б ты просить мои очи пришел, ²⁵⁹⁰ Просить мое царство, Йемена престол, — Знай, легче мне было б, чем милых детей Лишиться — опоры единой моей. И все ж, если это — стремленье царя, Исполнить я должен веленье царя. По воле его, трое ласковых чад Расстанутся с сенью отцовских палат. Сынов своих доблестных, славных царей, Надежду державы твоей — поскорей Ко мне ты пришли, буду юношам рад, ²⁶⁰⁰ Мне душу весельем они озарят. И сам, не довольствуясь гласом молвы, Увижу я, нравом они каковы. Коль сердце у каждого вправду светло, Приму их в объятья, возьму под крыло; А там и красавиц, очей моих свет, Вручу им, как древний велит нам завет. Когда же соскучишься ты по сынам, Домой их отправить приказ я отдам». Посол хитроумный, ту речь услыхав, ²⁶¹⁰ С почтеньем к престолу владыки припав, Восславив его и оставив его, Помчался к чертогу царя своего; От Серва привет Феридуну привез, Сказал, как исполнить приказ удалось. Призвал повелитель трех юных сынов, С заветных намерений сбросил покров, — Открыл, что в Йемен посылал он посла И цель какова той поездки была. «Серв, тополь державный йеменских равнин [129] , ²⁶²⁰ Дающий отрадную сень властелин, Тремя дочерьми свой украсил престол, Сынов не имея, в них счастье обрел. Соруш пред невестой, подобною им, Во прахе простерся б, любовью палим. Сосватал красавиц я этих для вас, Поездка гонцу моему удалась. Теперь вам отправиться надобно в путь, Красою суждений в беседах блеснуть. В речах обходительны будьте, умны, ²⁶³⁰ Владыке внимайте, учтивы, скромны. Привет и хвалу расточайте ему, Разумно на речь отвечайте ему — Затем, что достоин венца только тот, Кто с чистой душой пред людьми предстает, Кто веры исполнен и красноречив, В делах дальновиден, умом прозорлив, Кто истине—друг, лицемерию—враг, И мудрости ищет — не суетных благ. Внемлите, и мне повинуйтесь во всем, ²⁶⁴⁰ К блаженству прямым вас направлю путем. Достоинств у Серва-властителя тьма: Не сыщешь острей, прозорливей ума, Немало и войск у него, и казны, Ему красноречье и знанья даны. Не должен он вас слабосильными счесть; Ловушки коварства расставит вам тесть. В день первый устроит он пиршество вам; Когда вы предстанете царским очам, Введет он трех дев, обольщающих взгляд, ²⁶⁵⁰ Как вешней порой расцветающий сад. Усадит пред вами своих дочерей, Что полдня светлей, кипарисов стройней, Все равного роста, с походкой одной И все одинаково схожи с луной. Но младшая — знайте — их всех поведет, А старшая — знайте — за средней пойдет. Ты, старший, окажешься рядом с меньшой, Ты, младший — со старшей царевной-мечтой; Со средним же — средняя сядет луна; ²⁶⁶⁰ Да будет заране вам хитрость ясна. Отец одноликих, готовя подвох, Вас спросит, — которая старше из трех, Где средняя, спросит, и младшая кто? Владыке должны вы ответить на то. Скажите: меньшая сидит впереди, Дочь старшая — там, где не след, — позади; А та, что меж ними, быть средней должна. Так будет задача царя решена». Три юных и чистых душой храбреца, ²⁶⁷⁰ Внимательно выслушав речи отца, Из царских палат с упованьем ушли, Исполнясь уменьем и знаньем, ушли. Не диво, что знаньем богаты сыны, Которые мудрым отцом взращены.

129

Пирамидальный тополь или кипарис многообразно использовался в народной и в классической поэзии как символ одинокого, гордо возвышающегося, вечно зеленого, стройного и мощного дерева.

[СЫНОВЬЯ ФЕРИДУНА ОТПРАВЛЯЮТСЯ К ЦАРЮ ЙЕМЕНА]

Отправились в путь венценосцы втроем, Дары увозя в караване своем; За ними — мобеды, верховная знать И, как небеса, необъятная рать. Лишь весть о походе до Серва дошла, ²⁶⁸⁰ Он, войско красивей фазанья крыла Построив, с ним выслал для встречи гостей Родню и других именитых людей. На улицы вышел йеменский народ; Достигли три брата йеменских ворот; Спешит их приветствовать высшая знать, Шафраном и жемчугом их осыпать, Лить с мускусом вина на гривы коням, Динарами путь устилать скакунам. Волшебным казалось убранство хором, ²⁶⁹⁰ Украшенных золотом и серебром, Где пышно румийские ткани цвели, Где собраны были все блага земли. Туда повели феридуновых чад; К утру у них прибыло силы стократ. Слова властелина иранской страны Сбылись: трех красавиц, светлее луны, Слепивших глаза красотой неземной, Привел обладавший йеменской страной. Ступали невесты в порядке таком, ²⁷⁰⁰ Какой Феридун и предвидел — гуськом. У братьев, спросил повелитель тогда: «Какая из этих — меньшая звезда, Которая — средняя, старшая — кто? Сумейте, как должно, ответить на то». Ответили те, как учил их отец; Порвали силки, что расставил хитрец. Дивится собрание знатных людей, В смущении Серв, государь-чародей Царевичам внемлет, и ясно ему, ²⁷¹⁰ Что все ухищренья теперь ни к чему. И царь обручил, сокрушаясь душой, Со старшими старших, меньшого с меньшой. Желанья свершились, святой договор Скрепить согласились владыка и двор. Смутясь, за царевной царевна-краса Встает, — на челе проступила роса; К себе удалились, стыдливы, скромны, Алеют их лица и речи нежны.