Шаляпин в Петербурге-Петрограде

жизни

торжество,

И

революционные

матросы

В

тот

вечер

жадно

слушали

его.

Он

дальше

пел,

и

становился

проще,

И

напоследок

стал

нам

всем

родной,

Всей

неизбывной

русской

силой

мощен,

Красив

всей

чистой

русской

красотой.

Новый зритель сразу принял Шаляпина. В творчестве артиста открывалась

едва ли не самая значительная страница. С переменами, которые внесла

Октябрьская революция в жизнь певца, связано и его возвращение в

Мариинский театр.

Бывший рабочий сцены Мариинского театра В. Я. Яковлев в недавно

опубликованных воспохлинаниях рассказал о том, как в январе 1918 года в

театре было решено организовать бенефисный спектакль в пользу рабочих

сцены. Раньше этим правом кроме артистов могли пользоваться только хор и

оркестр. Для участия в спектакле решили пригласить Ф. И, Шаляпина.

«И вот мы, выборные, — писал В. Я. Яковлев, — старик плотник Ф.

Поспелов, электрик С. Кириллов, столяр Е. Воронин и я, — пришли к Федору

Ивановичу домой. Он принял нас радушно, сказав:

— Хорошая идея у вас — бенефис рабочих театра. Я охотно спою «Бориса

Годунова». Вместе с вами попросим артистов, хор, оркестр.

И подарил нам три рисунка на трех листках ватмана. На одном Федор

Иванович, подняв руки, зевает и потягивается. И подпись: «Рано поутру не

будите меня, молоду». На другом — Шаляпин в роли Еремки; что было на

третьем, не помню.

Вручая рисунки, Федор Иванович сказал:

— Вот от меня подарок к вашему бенефису. В день спектакля продайте их в

зрительном зале. Это увеличит ваши средства.

Спектакль прошел с большим успехом... Б антракте, стоя на барьере

оркестра в зале, я продавал рисунки — подарки Федора Ивановича — на манер

американской лотереи. Другой член комитета Е. Воронин собирал деньги в зале

и вручал рисунки.

Помню, что нарком А. В. Луначарский сидел в кресле против меня и, смеясь,

смотрел, как я, держа рисунок, кричал:

— Кто больше?..»

Но отдельные, случайные выступления Шаляпина в Мариинском театре не

могли удовлетворить ни артиста, ни зрителей, ни театр, тем более что уже в

первые революционные месяцы жизнь Мариинского театра существенно

изменилась.

Поначалу руководство бывшего императорского театра во главе с

уполномоченным Временного правительства Батюшковым пыталось проводить

политику саботажа в отношении Советской власти. Однако эта политика не

была поддержана большинством труппы театра, которая еще весной 1917 года

создала выборный орган самоуправления — Совет государственной оперы. В

нем были представлены все работники театра — от артистов до рабочих

театральных цехов. Бессменным председателем Совета был певец Н. В.

Андреев, пользовавшийся большим доверием и уважением в театре.

Постановлением Совнаркома от 12 декабря 1917 года Батюшков был

отстранен от должности. 18 декабря 1917 года в Мариинском театре состоялось

общее собрание. Его участники приняли письмо народному комиссару

просвещения А. В. Луначарскому, в котором содержалась просьба посетить

общее собрание работников театра, чтобы они могли непосредственно от

наркома услышать «художественно-воспитательное суждение о той единой,

вечной правде в искусстве, могущей поставить на верный путь художественные

стремления народа, уберечь от дурного влияния суррогатов искусства и довести

его до высот истинного понимания качеств живых образцов всечеловеческого

творчества». «Нам также дорого, — говорилось в письме, — сохранить все

достижения наши, не всегда понятные и интересные народной массе в ее

молодом развитии».

От имени собрания письмо подписали И. В. Ершов, Н, В. Андреев, П. И.

Мельников. Оно было опубликовано в газете «Известия» 24 декабря 1917 года.

А 3 января 1918 года в театре состоялась встреча с А. В. Луначарским, которая