Шанель №007

Дома в порыве сообразительности я вспомнила, что когда-то Света дала мне телефон своих родителей. Я приятно поразила маму, высыпав все из ящиков письменного стола и устроив форменную ревизию. Господи, сколько у меня накопилось хлама! Одних карточек с вариантами контрольных работ такое количество, что я каждый раз раздумываю, что легче – отыскать нужное задание в этом хаосе или написать его заново. А ведь часть бумаг я отправила под кровать, и благодаря им скоро, боюсь, она перестанет касаться ножками пола. Некоторые книги, наоборот, живут на шкафу, где становятся легкой добычей нашего попугайчика – он обожает грызть бумагу. Если бумажка с номером брошена на шкаф, с ней можно проститься навеки.

Слава богу, после многочасового каторжного труда желанный изодранный клочок все-таки нашелся. Я с трепетом позвонила – и у меня отлегло от сердца. Света и впрямь лежала в больнице с легкой уличной травмой. Обещали вот-вот выписать. А я-то предполагала все на свете, от похищения до убийства! Разумеется, я узнала адрес и тут же помчалась навещать подругу.

В былые времена мне казалось, что проникнуть в больницу с первого раза – дело почти безнадежное. Обязательно будет неприемный день, или карантин, или с тебя потребуют иметь стерильно чистый белый халат и тапки. Тапки, впрочем, я захватила. А могла бы и обойтись, поскольку никому до меня не было никакого дела. Светина койка стояла в коридоре, прямо под открытой форточкой. Хорошо, здоровье у моей подруги железное, иначе из больницы ее бы вынесли вперед ногами. Я вообще отношусь к лечебным учреждениям подозрительно и по мере сил лечусь сама. Подруга моей мамы, например, давно жаловалась на боль в колене. Жаловалась себе и жаловалась много лет, а потом черт ее дернул отправиться к врачу. Теперь ходит на костылях.

Света выглядела нелучшим образом – издерганная, желтая, с кругами под глазами.

– Что с тобой приключилось? – сочувственно спросила я.

Она посмотрела на меня с тихим укором:

– Воспользовалась твоим советом. Не могу понять, почему, зная тебя столько лет, я все равно тебе доверяю? Какая-то патология.

– Ты о чем? – не поняла я.

– Я бросилась под «Мерседес», – трагическим тоном известила меня подруга. – И что теперь делать, не знаю.

– Ты – что сделала?

– Бросилась под «Мерседес», – отчетливо повторила она. – Я решила, дельная мысль. Если я выйду замуж за иностранца, никаким шантажистам меня не достать. А если он не захочет жениться или уже женатый, так, может, подкинет деньжат. Что он, пожалеет ста тысяч баксов для сбитой девушки? Я сделала все, как полагается. Пошла к «Европейской» и бросилась.

– Платить деньги шантажистам ни в коем случае нельзя – это пишут во всех детективах. И вообще, о чем ты думала? Тебя же могло убить! – ужаснулась я.

– Еще чего! Я осторожненько. Немного ушибло да слабое сотрясение мозга. Меня только из-за него здесь и держат. Завтра выпишут.

Слегка успокоившись, я возмутилась:

– А позвонить не могла? Я испереживалась вся. И мобильный вне зоны доступа.

– Разрядился, а зарядник сюда тащить нет смысла, все равно скоро буду дома. Жизнь вообще бессмысленная штука, правда?

– Этот гад что, не стал тебя навещать? – сообразила я.

– Ха! – хмыкнула Света. – Если бы! За рулем сидел кавказец. Вот такого роста.

И она помахала рукой где-то на уровне моей груди. Я не выдержала и захохотала.

– Мне плохо, а ты смеешься, – обиделась бедная жертва технического прогресса. – Он шляется ко мне по два раза в день. Я умоляю, чтобы его не пропускали, но им ведь плевать! Принесет бутылку пива и сам же ее выдует. Скупой до чертиков! Попьет из горлышка и мне предлагает. А я после такого и пить боюсь – мало ли какую подцепишь заразу. А у самого денег куры не клюют. Да еще жена и пятеро детей. Не в Питере, а где-то там.

– Он тебе и это рассказал?

– Он считает, что одной женщины мужчине мало. Что жениться надо на мусульманках, а время проводить с русскими. Знаешь, сколько стоит номер в «Европейской»?

– Не знаю.

– И не знай, а то инфаркт хватит. Но на это ему не жалко, потому что надо для представительства. Ох! Я про него все теперь знаю. Болтает без умолку. Что б я только ни дала, чтобы от него отвязаться! Ты не можешь что-нибудь придумать?

Я напрягла извилины.

– Скажи, что у тебя есть муж.

– Он знает. Он говорит, что для русских девушек это не имеет никакого значения. Ой! Вот и он! А я из-за тебя не успела спрятаться. Обычно я прячусь от него в туалет. Воняет там жутко, но приходится терпеть.

Я оглянулась. К нам важно шествовал чернявый кудрявый коротышка. Его прыщавая кожа лоснилась, а гнилые зубы скалились в улыбке. В руках он держал бутылку пива.

Я почувствовала себя виноватой. Из-за меня бедная Света попала в такую печальную ситуацию. Чем бы ей помочь? Жаль, я не успела подучить ее признаться, что у нее триппер. Это бы, наверное, образумило нахального типа. А сказать ему это самой у меня не хватит духу – я человек с комплексами.

– Две! – радостно заявил темпераментный кавказец, схватив нас обеих за бока. Я взвилась, словно горная лань, обнаружившая охотника, и с удивившей меня ловкостью перескочила через кровать. Еще бы! Руки у типа были в подозрительных язвах. Нет, такого триппером не проймешь! Я судорожно соображала, что бы такое посоветовать, как вдруг увидела, что по коридору движется нечто размером с пожарную каланчу. Артем! И, честное слово, он ровно вдвое выше этого докучающего моей подруге каприза природы!

– Светочка! – гулко пробасил он. – Почему ты мне не позвонила? Я же не знал, в какой ты больнице. Все справочные обзвонил.

– Была не в состоянии, – объяснила я, поскольку Света явно потеряла голос. – Она даже мне не позвонила. Посмотри, вот это – тот, кто ее сбил. Теперь пришел порадоваться результату своих трудов. Сбить такую девушку, а?Я неоднократно встречала в литературе выражение «лицо его мгновенно потемнело». Так вот, теперь я убедилась, что это вовсе не абстрактная фигура речи. Лицо Артема мгновенно потемнело, и он протянул руки к кавказцу, непонимающе глазеющему по сторонам. Потом поднял его, закинул себе на плечо – куда там моим любимым танцорам из Мариинки – и унес с наших глаз долой. Вернулся минут через пять, тихий и умиротворенный, и так посмотрел на Свету, что я почувствовала себя лишней и быстро распрощалась, лишь строго потребовав от подруги не забывать мне звонить. Нет, честное слово, может, Артем и убийца, но очень милый парень и за Светой ухаживает отнюдь не из корыстных соображений. Это видно невооруженным глазом. Правда, руки у него большие – в точности по перчатке. Но, возможно, у Вадика не меньше?

Подруга проявила благородство и позвонила мне на следующий же день.

– Я получила письмо. От шантажиста, – поделилась она. – Я подъеду к тебе на экзамен и его покажу. Скажешь, что делать дальше.

На экзамене я, разумеется, сидела как на иголках, и даже поставила несколько троек там, где больше двойки ставить было незачем. Но вот, наконец, Света здесь и протягивает мне листок бумаги. Самый обычный – по-моему, это называется офисной бумагой. Текст напечатан на струйном принтере – у меня у самой такой, так что не ошибусь. Странно, с чего вдруг шантажист переключился на письма? Звонки гораздо удобнее. Впрочем, все понятно. Он не мог дозвониться, поскольку моя подруга лежала в больнице, вот и вынужден был написать.

« Гарантия в том, что я знаю, что заплатить бо́льшую сумму вы не в состоянии. Посылать документы в милицию для меня риск, и я этого не хочу. Заплатите и больше не бойтесь. Скоро позвоню ».

– Хорошо, – констатировала я. – Теперь у нас есть и голос, и текст. Что за беспечный преступник? Помнишь, мы обсуждали, можно ли определить, на каком конкретном принтере что-нибудь напечатано? Так вот, я распечатаю этот текст у себя дома, а ты на работе, и сравним. Интуиция подсказывает, что это печаталось в вашем офисе.

– А что я скажу, когда он позвонит?

– Что договаривались, то и скажешь. Что хочешь посмотреть бумаги и убедиться, что они те самые. А потом еще что-нибудь выдумаем. Это даже неплохо, что ты попала в больницу. Оттяжки нам на руку. Итак, решено?

Советовать другим оказалось гораздо легче, чем сделать самой. Компьютером я более-менее владею – все же математик. Но в целом мои взаимоотношения с техникой оставляют желать лучшего. Не знаю, почему, но она меня не любит. Более того, при общении со мной отчаянно стремится сделать харакири. Именно так и поступил мой принтер. Не печатает, и все тут! Мало того – в порядке издевательства он гудит, шуршит бумагой и старательно изображает бурную деятельность. Не принтер, а симулянт!

Сперва я решила, что в картридже кончились чернила. Вроде бы не должны, но кто их знает? Значит, надо сменить картридж. Только нового у меня нет. А стоит он, гад, немерено. Или дело не в чернилах?

Подумав, я извлекла из-под кровати инструкцию. Так, «если принтер как будто печатает, но на бумаге ничего не печатается, то чернильные сопла картриджа засорены высохшими чернилами. См. раздел – „Когда засорены чернильные сопла“». Ладно, посмотрю, хотя, что такое сопла, даже не могу себе представить. «Возьмите печатающий картридж. С помощью салфетки из ткани не спеша удалите засохшие чернила с сопел над корзиной для мусора. Повторите эти действия. Поставьте печатающий картридж на место». Надо так понимать, без их мудрых советов я бы действовала в спешке, а мусор бросала прямо на пол. Итак, «возьмите печатающий картридж». И где я его возьму? Наверное, таится в недрах принтера. Я с отчаянием обреченного сорвала с него крышку и узрела нечто, смахивающее на маленькую скляночку чернил. Посадите меня на диету, если это нет он! И за такую дрянь столько платишь… Слава богу, последнее делаю не я, а математическое общество. Теперь требуется его взять. Легко сказать! Он намертво присобачен к какой-то железяке. Сейчас все поломаю, а нового мне уже не купят. Однако выхода нет. Я схватила склянку и с силой потянула на себя. Хрусть – и она у меня в руках. А чернил в ней полно. Значит, надо протирать сопла.

Слово «сопло» прочно ассоциируется у меня с космическими полетами. Точно, это деталь ракеты. По-моему, из сопел вырывается дым. Значит, сопло – это дырка. Железная логика!

Дырок в картридже не оказалось. И правда, если б там были дырки, то все чернила вылились бы наружу! Я потрясла скляночку. Ничего не льется. Значит, дырок нет. Есть лишь медная полоска, прилепленная к бокам. Протереть, что ли, ее? Чистота еще никому не повредила.

Увы – тщательно омытый мною картридж печатать по-прежнему не хотел. Тогда я сделала то, с чего следовало бы начать, – позвонила коллеге. И услышала от него, что картридж – чрезвычайно тонкий агрегат, который при грубом прикосновении тряпки к неподходящим местам портится безвозвратно. Так бесславно закончилась моя эпопея.

Света действовала удачнее, и напечатанный ею экземпляр уже на следующий день подвергся нашему тщательному осмотру. Он оказался полностью идентичен полученному ею по почте, однако это ничего не доказывало. Мой, может быть, выглядел бы точно так же, если б я знала, что такое чернильные сопла! Таким образом, наши сомнения остались при нас.

Поразмыслив, я решила, что мы ведем себя неправильно. Сколько читаешь детективов, и каждый раз удивляешься, почему герои делают кучу глупостей, вместо того чтобы сесть и пораскинуть мозгами. Я всегда подозревала, что причина примитивна – если бы мозгами пораскинули на первых страницах, о чем бы пришлось писать на последних? Однако теперь я поняла, что все не так просто. События бегут одно за другим, ты спешишь за ними, а времени на размышления нет. Но ведь я – математик! Мозги – мое орудие труда, и я просто обязана его применять. Поэтому, вздохнув, я села в кресло и начала думать. И делала это долго, причем с большим удовольствием, пока не обнаружила, что почему-то думаю не о Светиных проблемах, а о том, куда поеду этим летом отдыхать. Нет, так не годится! Возьму-ка я бумагу и ручку, это поможет сконцентрироваться.

Я достала красивый белый листок и написала заглавие: «Список неприятностей». Но, представьте, и тут возникли осложнения! Заглавие оказалось слишком емким. Мне ужасно захотелось начать с пространного рассказа о том, как введение единого государственного экзамена окончательно разрушило нашу систему образования, а в качестве последнего пункта я наглядно видела описание купленной сегодня некачественной колбасы. Между этими двумя записями я вполне могла поместить нечто, не уступающее по длине Большой советской энциклопедии.Тряхнув головой, я заставила себя сосредоточиться. Надо поточнее сформулировать заголовок, а то просижу над листком до конца моих дней. И я вставила еще одно слово. Получилось: «Список неприятностей-непонятностей». Это гораздо лучше! И три графы – «неприятность-непонятность», «комментарии», «вывод». Итак, начнем сначала.

1.

а). Света заставила меня пойти вместо нее в школу бандюганов.

б). Она хотела создать себе алиби.

в). Лучше б она этого не делала. Украсть ничего не украла, а мы обе будем выглядеть очень подозрительно, если это вскроется. Причем я почти уверена, что Артем не слепой и все про нас знает.

2.

а). Света заставила меня пойти вместо нее с бандюганами в театр.

б). Пришлось, раз уж я выдала себя за нее.

в). Они делали мне странные намеки. И после этого Артем устроился в Светину контору. Может быть, Эдик имел компромат не только на Свету, но и на школу? Тогда преступник – Артем, которому они как лучшему ученику поручили втереться к Эдику в доверие и взять сейф. А заодно он втирался в доверие ко мне, считая меня финансовым директором, то есть Светой. И к Свете тоже. Но он в больнице смотрел на нее такими глазами, что я не верю. Хотя большая перчатка ему подходит. Правда, есть еще след. Викин?

3.

а). Ночью Юлечка в конторе крутила шашни сразу с двумя охранниками – Костиком и Вадиком.

б). И из-за этой (нет слов, какой) мы не украли Светины документы! Если б мы их в ту ночь забрали, все проблемы были б решены.

в). Может, она нарочно? Ведь могла бы заниматься своим делом не в кабинете Эдика, а, например, в коридоре. Или еще где-нибудь.

4.

а). Убили Костика. А меня чуть не задушили. И перед нашим носом обчистили сейф.

б). Или это сделали мои знакомые бандюганы – возможно, пришли, как и мы, за своим компроматом, Костик их обнаружил, а убивать им не впервой. Или Юлечка, скорее всего, руками уволенного Вадика. Небось в сейфе хранилась куча денег! Или сам Эдик, чтобы замести следы.

в). В общем, ничего не ясно. Зря я оставила на месте преступления список должников, а Света перчатки! Впредь надо быть аккуратнее. Но почему преступники не сбежали, а продолжали крутиться в офисе?

5.

а). У меня стащили маринованных крысят.

б). Так им и надо! Жаль, что мне не посмотреть на лица этих гадов, когда они откроют банку.

в). Хотели стащить перчатки убийцы. Значит, перчатки – важная улика. Может, отдать их в милицию? Только Света не разрешит.

6.

а). Кто-то перенес труп и подкинул Свете нож.

б). По логике вещей, их двое – большеногая женщина на каблуках (мы видели ее след) и гигантский мужчина (у Светы его перчатка). Может, брат и сестра, раз оба такие здоровые?

в). Мужчина все-таки Артем. Других таких нет. А я не верю! Вся надежда на Вадика. Как бы мне на него выйти?

7.

а). На базе отдыха за нами с Настей следили. И нож похитили.

б). Мы проверяли, это не Курицын. И у нас есть фотографии преступных элементов. Точнее, некоторых элементов преступника.

в). Может, это студенты? Ведь больше никого на базе не было. Но зачем им? Их наняли убийцы? Я всегда считала, что студенты относятся ко мне неплохо и смерти мне не хотят. Но перед сессией всего можно ожидать. Они тоже не железные.

8.

а). Свету шантажируют.

б). Шантажист и есть убийца, потому что взял документы из сейфа. А вдруг нет? Вдруг документы были где-нибудь еще? Или, например, шантажирует Эдик, а убил кто-то другой.в). Все-таки интересно, кто же это? Надо нам его поймать!

Вероятно, к этой гениальной идее я прибавила бы еще множество других, но тут зазвонил телефон, и я с радостью бросила листок.

– Слушай, – оживленно заговорила Света, – он, кажется, согласен.

– Кто и на что? – не поняла я.

– Ну как кто? Шантажист, разумеется. Я потребовала показать мне документы, чтобы я убедилась, что они у него есть. И он молча положил трубку. А молчание – знак согласия, да?

Я не была в этом убеждена, однако в любом случае покладистость преступника не могла не удивлять. Он просто обязан был в ответ на такую беспрецедентную наглость закатить скандал, а не тихо дать отбой. Ох, что-то здесь не то! Может, он и впрямь блефует? Если у него ничего на Свету нет, можно смело донести на него милиции.

Не скрою, мысль об обращении в органы правопорядка возникала у меня довольно часто. Я как человек, воспитанный во времена застоя, упорно продолжала им доверять, сколько бы ни чернили их средства массовой информации.Более того, несколько раз я даже заходила в свое отделение милиции с желанием рассказать хотя бы часть правды, но дальше желания дело не шло. Мимо шныряли мужчины, удивительно похожие на моих студентов, и я тут же поворачивала обратно. Видимо, это профессиональное заболевание – большинство мужчин кажутся мне вылитыми моими учениками, а опыт учит, что доверять ученикам нельзя.

На следующий день Света в очередной раз заявилась ко мне на экзамен, приведя в состояние полного ступора и без того деморализованных сессией студентов. Действительно, вспоминать теорему о базисе из собственных векторов для самосопряженного оператора и при этом видеть, как очаровательная блондинка в обтягивающей кожаной юбочке оперлась о стол твоего преподавателя, выпятив и без того вызывающий зад, – не многого ли я требую от несчастных? Понятно, что от одного из этих двух занятий моим ученикам пришлось отказаться – и вы, я думаю, не сомневаетесь, каков был их выбор.

А Света выпятила свой почти неприкрытый зад вовсе не из изощренного коварства. Она упорно совала мне листок бумаги, содержащий абсолютно невнятные записи, и требовательно спрашивала: «Теперь ты убедилась? Убедилась?»

– В чем? – поинтересовалась я, когда она несколько успокоилась.

– У этого убийцы и впрямь мои бумаги. Значит, я должна ему заплатить.

– Ты хочешь сказать, что эта филькина грамота и есть то, ради чего ты затеяла весь сыр-бор? – опешила я. – Из-за этой писульки я пошла на преступление?

– Много ты понимаешь! В общем, ничего не поделаешь. Я ему заплачу.

– Чем? – ехидно осведомилась я.

– Продам квартиру.

– Не продашь. И оба вы с твоим покладистым шантажистом малоразвитые люди. У тебя ведь прописана твоя дочка, да?

– Разумеется.

– Значит, номер не пройдет. Есть закон, по которому нельзя ухудшать жилищные условия несовершеннолетних. Между прочим, он направлен против таких, как ты, эгоистичных матерей. Чтобы продать квартиру, где прописан ребенок, требуется справка из роно, что он получит не меньшую жилплощадь. А тебе такой справки не дадут.

– Выдумываешь! – предположила Света. – Первый раз слышу.

– Я тоже, но это правда. Вчера мне звонила Маша и жаловалась на жизнь.

Она у меня теперь бомж. Дети ее сестры прописаны в ее квартире, а она в квартире сестры. Это давно так вышло, я уж не помню, почему. И теперь они хотят перепрописаться так, как на самом деле. И им не разрешают, поскольку это нарушает права детей. В результате Машу сейчас выписали вообще, а детей временно прописали в какое-то фиктивное место. В общем, я ничего не поняла, однако закон точно есть. И постоянно требуют новые справки, а за каждую дерут деньги.

– И что же мне делать? – понурилась моя подруга. – Ведь этот шантажист не блефует. Он действительно может меня подставить.

– Скажешь ему правду. Что и рада бы продать квартиру, да не можешь. Интересно, как он среагирует? Он ведь у тебя покладистый. Или нет! Придумала! Ты скажешь, что есть одно препятствие, но это не телефонный разговор. Что ты должна встретиться с ним лично и тогда все объяснишь.

– Зачем?

Я победоносно улыбнулась и достала из сумочки «список неприятностей-непонятностей», завершающийся бойцовской фразой «надо нам его поймать!». Список Свету ошеломил. Она изучала его так, будто это новые скрижали, присланные непосредственно Господом Богом. Вдоволь насладившись чтением, она неуверенно произнесла:

– Значит, я обязательно должна его поймать? И для этого надо с ним встретиться? А ты не думаешь, что при встрече он меня убьет?

Однако я была тверда:

– Шантажисты не убивают. Наоборот, это их убивают! Так что главное – следи за собой. Займи чем-нибудь руки.

– Да, – возразила Света, – но ведь наш шантажист – он еще и убийца.

Резон в ее словах был, но я стояла на своем:

– Платить ему нельзя, это я гарантирую. Из этого никогда ничего хорошего не выходит. А убивать тебя ему совсем не выгодно. Либо он от тебя отстанет, либо… – я задумалась.

– Что либо? – не выдержала моя подруга.

– Либо мы изловим его, твои документы отберем, а его сдадим в милицию.

Света обреченно пожала плечами. Не скрою, мне и самой виделись некоторые изъяны в моем плане, однако другого не было. Я была глубоко убеждена, что стоит один раз заплатить, и ты пропал. Поэтому я решила проявить бдительность и переночевать у Светы, чтобы лично проследить за тем, как она ответит на звонок коварного врага.

Враг не обманул наших ожиданий. Телефон затрезвонил именно в тот момент, когда я набила рот большим куском сливочного полена, очень вкусного, но вязкого, словно замазка. Я с сочувствием посмотрела на подругу, с выпученными глазами старательно делающую глотательные движения. Нет, такое враз не проглотишь! Я плеснула в бокал сухого вина и сунула Свете. Это ее взбодрило, и она подняла трубку, я же занялась включением плеера.

– Это я, – сдавленным голосом отрапортовала Света невидимому абоненту.

– Я не шучу. Это точно я. Света Барская. Нет, не простудилась. А…

Гудки. Покладистый, но нервный шантажист дал отбой. Подруга попыталась просверлить меня укоризненным взглядом (сами понимаете, полено принесла я), однако я тут же прокомментировала:

– Нам это на руку. Чем дольше все будет тянуться, тем вероятнее, что его изловят.

– Так его же должны изловить мы ! – поймала меня на противоречии Света.

– Ничего. Если за нас поработает милиция, тем лучше для нас. Им все-таки за это деньги платят. И…

Звонок. Откашлявшись, подобно оперной примадонне, моя подруга глубоким вибрирующим контральто произносит:

– Алло! У телефона Светлана Барская.

Никогда бы не подумала, что в недрах ее организма таится столь прекрасный грудной голос! И преступник тоже этого не думал. Даже слова не проронил – шмяк трубку на рычаг, и был таков.

– И что теперь?

Я пожала плечами:

– Позвонит еще.

– А вдруг он решит, что я над ним издеваюсь, и от обиды пошлет мои бумаги в милицию?

– В милиции никто твоих бумаг не поймет. Раз их даже я не поняла…

Нашу интересную беседу в очередной раз прервали.

– Как жаль, что вы мне не доверяете, – с искренней укоризной затараторила в трубку моя подруга. – Я просто подавилась, а вы уже считаете, что я – это не я. Мне это ужасно обидно! Что же я, уже не имею право хоть иногда поесть сливочного полена, чтобы меня не заподозрили в злых умыслах?

Я одобрительно кивала. Покладистый шантажист просто обязан в очередной раз опешить. Он и опешил. Сдавленно мычал и даже стонал, а я записывала его стоны на плеер, пока Света разочарованно не выдавила:

– Ой, это ты! Мне сейчас некогда. Перезвоню, – и она нажала на рычаг.

– Ты что? – удивилась я.

– Это Темочка. Совсем некстати. Мне сейчас не до него.

– Слушай, а ты уверена, что до этого звонил не он? – мрачно осведомилась я. – Может, голос он ловко переделывает, а мычание переделать не смог? Вот ты и узнала его по мычанию. Как ты считаешь?

Моя подруга молча обхватила руками голову, не побоявшись испортить прическу, и я поняла, что ее проняло всерьез. Да и меня тоже. Боже, опять звонок! Сговорились они, что ли?

– Алло! Да, это я. И раньше была я, а что вы такой недоверчивый, так сами виноваты, – раздраженно прокаркала Света. – Ну, получила я этот ваш документ, получила, а толку-то? Я бы и рада заплатить вам деньги, да в нынешней ситуации не могу. Я же русским языком сказала, не не хочу, а не могу. И вы, как специалист в подобных вопросах, могли бы сами все предусмотреть. Почему я должна думать за вас? Нет, раз вы не понимаете, то я не могу вам объяснить. Это не телефонный разговор. Да, не телефонный! Давайте встретимся лично и все обсудим, тогда, может, вдвоем что-нибудь и придумаем. Хотите, приезжайте сейчас ко мне. Что? Ну, тогда продиктуйте свой адрес. Адрес-то у вас есть? Эй! – Она положила трубку и яростно сообщила: – Снова дал отбой. Маньяк какой-то! Так бы и убила гада! Из-за него мы вынуждены подозревать несчастного Темочку! Нет, ты права – мы непременно должны его изловить. Изловить и изучить. Тогда мы убедимся, что это не Темочка, и я успокоюсь. А денег он от меня фиг получит! Порочит честных людей, а я за это денежки плати? Разбежался!

Я слушала эту филиппику с восторгом. Мне казалось, что разговор с покладистым шантажистом моя подруга провела на высшем уровне. Интересно, что он теперь предпримет? Он… Снова телефон. Прямо не прибор, а орудие пытки.

– Алло! – гаркнула Света. – Что? Сам такой! Импотент полудурочный!

И она в гневе брякнула адское изобретение мерзкого Белла об пол, отчего то, разумеется, разлетелось на куски. Моя подруга подняла правую ногу и собиралась топнуть, но передумала, быстрее ветра смоталась в прихожую и, вернувшись оттуда уже не в мягких тапочках, а в сабо на деревянной подошве, стала топтать остатки телефона, пока от них не осталось одно воспоминание. Лишь после этого она нашла в себе силы сесть и одним духом выпить бокал вина.

– Это опять он? – сочувственно спросила я, преисполнившись раскаяния. Нет, не стоило мне давать столь опасных советов! Даже самого покладистого шантажиста лучше не дразнить, а то он разъярится и наговорит такого… такого… в общем, я толком не разобрала, но на пленке у нас все записано.

– Ну уж это точно не он! – чуть успокоившись, помотала головой Света.

– У Темочки низкий красивый голос, а не этот мерзкий писк. Это был не Темочка.

– Я имела в виду, это был шантажист? – уточнила я.

– А? Откуда мне знать? Шантажист всегда был вежливый, а этот ругался матом. Но, может, он ругался оттого, что обиделся? Я ведь, кажется, была с ним не очень-то любезна? Хотя, наверное, зря. Он, может, не нарочно подставляет бедного Темочку. Ой, неудобно-то как!

– Зато он нарочно подставляет тебя, – напомнила я. – Вот у нас теперь коллекция голосов – любой позавидует! Давай изучать.

И мы полночи с увлечением прослушивали записи телефонных разговоров, однако к определенным выводам не пришли. Голоса шантажиста и ругателя матом были высокие, Темочкино мычание – низким. Однако мне казалось, что шантажист пищит специально, чтобы его не узнали. Не знаю, сумел бы Темочка так пропищать или нет? Если сумел бы, ему стоит выступать на эстраде. Да, а у ругателя матом какие-то странные интонации. Впрочем, мне раньше не приходилось внимательно вслушиваться в интонации ругателей матом. Возможно, мат требует определенного микроакцента?

– Кстати, – вспомнила я, – а как выглядит Вадик? Он высокий?

– Довольно-таки, – подтвердила удивленная Света, – но до Темочки ему далеко. А что?

– Просто думаю про перчатки. Может, его?

– Такие большие? Вряд ли, – машинально ответила подруга, однако тут же поправилась: – Хотя вполне может быть!Однако мотивы последней фразы были мне слишком ясны, и я строго потребовала сообщить мне Вадикин адрес. Как ни странно, Света его знала, и я решила при первом удобном случае туда наведаться с легендой о знакомых, которым требуется охранник. Наведаться и изучить подозрительные руки.

Как бы там ни было, наутро Света достала из почтового ящика письмо от шантажиста. Оперативно работает, подлец! Впрочем, как бы оперативно он ни работал, наша почта должна была вставить ему палки в колеса. Чтобы за ночь доставить письмо, пусть даже в пределах города, – держи карман шире! Я, например, неоднократно получала поздравление с Новым годом примерно к Восьмому марта. Точно, конверт без штемпеля!

– А прошлые послания шантажиста тоже были без штемпеля? – поинтересовалась я.

– Не знаю, – покаянно ответила Света. – Я не смотрела. А конверты выкинула.

– Между прочим, во всех детективах сыщики в первую очередь изучают конверты, – менторским тоном поведала я.

– Вот и сказала бы мне об этом раньше!

Упрек был заслужен, и я лишь кивнула. Итак, конверт с адресом и фамилией, но без почтовых штемпелей. Все отпечатано на принтере. В мой принтер тоже можно совать конверты, это я знаю. Письмо короткое. « Объяснение оставьте в следующем месте. На Моховой, 24, во дворе на мусорном бачке. В девять часов вечера. И уйдите ».

– Темочка ни за что бы не полез за письмом в мусорный бачок, – обрадованно заметила Света. – Он очень гигиеничный. И заботливый. Представляешь, у него в каждых брюках в кармане пакетик презервативов!

– И что из этого следует? Наденет резиновые перчатки и полезет в бачок. А тем более – на бачок. Или мальчишку какого наймет. Скажи лучше, кто из наших подозреваемых живет недалеко от тебя?

– А зачем тебе это?

– Ну, раз шантажист успел лично принести тебе письмо, значит, ехать было недалеко.

– Глупости! За целую ночь можно хоть из Москвы добраться, – фыркнула на меня подруга, и я догадалась, что недалеко живет не кто иной, как заботливый и гигиеничный Артем. – И вообще, что нам теперь делать? План встретиться с этим гадом провалился. Кто вообще в наше время пишет письма? Еще электронные, ладно, но бумажные…

– Да, странно, что он не попытался связаться с тобой по электронной почте. Получается, он знает твой домашний адрес, но не знает электронного?

Света обиженно засопела.

– Ага, Артем не знает твоего электронного адреса? – уточнила я.

– Между прочим, – заметила подруга, – я на новой квартире еще не подключила Интернет. Он есть только на работе, а там сисадмин все строго отслеживает. Вот так-то!

И она посмотрела на меня с таким торжеством, словно я на ее глазах волокла Темочку в тюрьму, но ей удалось беднягу отбить.

– Ладно, какая разница! – махнула рукой я. – Мы сделаем так. Ты положишь на бачок письмо и уйдешь, а мы с Настей притаимся и покараулим. Шантажист увидит, что тебя нет, полезет к бачку, и мы его увидим. Довольно просто. А еще хорошее место для засады – твой почтовый ящик. Телефона у тебя теперь нет, на мобильный он звонить боится, так что преступник будет вынужден вступить в переписку, а почте он явно не доверяет…

Короче, в семь вечера мы втроем – Света, Настя и я – отправились изучать плацдарм будущих действий. Погода стояла прекрасная, и мы с удовольствием гуляли по старым улочкам, приближаясь к Моховой. Однако удовольствие наше было скоро испорчено наблюдательной Настей.

– Я не хочу вас пугать, – сообщила она, – но, похоже, за нами следят.

Я обернулась. Редкие прохожие, редкие автомобили. Ничего подозрительного.

– С чего ты взяла?

– Вон, видишь ту красивую машину? Я давно обратила на нее внимание. Тонированные стекла и все такое. Так за нами и плетется!

– Это не «Мерседес», – просветила нас опытная Света, – это «Лексус». Ты уверена, что он не просто так?

Настя пожала плечами. «Лексус» тихо и невинно стоял у обочины. Номера я разглядеть не могла.

– Света, у тебя хорошее зрение. Номер не видишь?

Света задумчиво покачала головой и пошла по направлению к подозрительному автомобилю. И он, представьте себе, задним ходом скрылся в переулке! Мало того! Послышался дикий грохот, из-за тополя выскочило нечто и сигануло в ближайший двор. Судя по размерам – не кошка и даже не собака. Человек!

Машину догонять не имело смысла, и мы бросились за человеком. Двор, разумеется, оказался проходным. Вздохнув, мы уселись на лавочку и начали обсуждать сложившуюся ситуацию. Она была, мягко говоря, странной.

– Это был шантажист, – твердо заявила Света. – Он решил проследить, не веду ли я с собой соглядатаев. То есть вас. Раз я вас веду, он за письмом не придет. Значит, либо мне надо идти дальше одной, либо избавляться от слежки.

– Какой из них – шантажист? – скептически осведомилась Настя. – Пеший или конный… в смысле автомобильный? И кто в этом случае второй? Нет, я подозреваю, что доверчивый шантажист работает не только с тобой, и не только ты хочешь узнать, кто он. За тобой следят, чтобы выйти на него. И это хорошо. Они с ним расправятся, и ты вздохнешь спокойно. Пусть следят!

– А если шантажист – Темочка? – вскипела Света. – Я не позволю с ним расправляться! Как хорошо, что мы заметили слежку раньше, чем пришли на Моховую. Теперь нам надо хорошенько поплутать по проходным дворам.

Я не знала что и подумать.

– Понимаете, ведь слежка-то началась раньше, чем шантаж, – объяснила я подругам. – А может, за нами следит милиция?

Почему-то это предположение вызвало всеобщий гнев, и в результате мы пререкались до тех пор, пока не обнаружили, что уже без четверти девять, так что о блуждании по проходным дворам речь идти не может. Если Света намерена нести письмо на помойку, мы должны срочно бежать. А поскольку мы заранее настроились на то, что его необходимо доставить по назначению, мы и побежали, и даже успели к положенному часу. Бачок красовался недалеко от парадной и жутко вонял. Света водрузила на положенное место свое послание и отступила на несколько шагов, чтобы взглядом ценителя обозреть получившуюся картину. И в этом миг произошло непоправимое. Откуда ни возьмись возникла человеческая фигура, хапнула с таким трудом составленную нами записку и вихрем ворвалась в ближайший подъезд. Света – рванулась следом. А мы с Настей, как две дуры, заметались по двору, не зная, куда правильнее направиться – вперед или назад. Потом решили – конечно, туда, где скрылась любимая подруга, пробежали через сквозную парадную и успели заметить лишь быстро удаляющийся «Лексус». Света исчезла. Как корова языком слизнула! И ведь уже во второй раз!

– Ты не заметила, – грустно спросила я, – она была в этой мерзкой машине или нет?

– Там тонированные стекла, – нервно напомнила Настя. – А ты успела рассмотреть гада, который стащил записку?

– Не очень. Только это не Артем. Артему пришлось бы сложиться вдвое. Кто-то низкорослый.

– Ребенок?

– А кто его знает…

Настроение было – хуже некуда. Неужели Свету похитили? Может, вся эпопея с письмом была придумана исключительно ради этого? Но зачем ее похищать? И что теперь делать нам? В милицию заявлять? О чем? О том, что наша подруга, возможно, села в машину? Детский лепет!

– Я не могу поехать домой и спокойно лечь спать, – призналась я. – Нервы у меня уже не те. Я поеду в засаду.

– Какую засаду?

– У Светиного почтового ящика. Если письмо забрал не шантажист, то шантажист должен потребовать со Светы разъяснения, почему он не получил этого письма. А как он потребует? Подкинет свое письмо в почтовый ящик. Другого выхода у него нет. А я подкараулю.

– Если Свету похитили, этим ты ей не поможешь, – резонно заметила Настя.

Однако я не желала прислушиваться к голосу разума. Душа требовала, чтобы я хоть что-то предприняла для любимой подруги, а другого варианта я не видела. Поэтому в гордом одиночестве я отправилась в засаду. И была совершенно права. В первом часу ночи в мою засаду попалась самая желанная дичь – Света собственной персоной.

– Жива! – только и смогла выдохнуть я, сама не своя от счастья.

– Разве что жива, – раздраженно сообщила мне она. – Теперь я наконец поняла, отчего люди спиваются. Идем, у меня есть бутылка мартини. Здорово шибает, зараза!

– Где же ты была? – Я после перенесенных мук считала себя вправе требовать ответа. Попробуйте сами простоять больше часа в подъезде! Ноги просто отваливаются. Подростки, торчащие вечерами в моей парадной, теперь никогда не будут вызывать у меня ничего, кроме уважения к их физической кондиции.

– В «Европейской».

– В… в «Европейской»? И каким ветром тебя туда занесло?

– Ну, привез этот гад. Он ведь там живет, я ж тебе говорила.

– Кавказец! – схватилась за голову я. – Господи, я о нем и думать забыла! Но у него же «Мерседес»!

– Он его продал. Утверждает, что не мог больше ездить на машине, которая задавила такую девушку, как я.

– Ну ладно, продал. А ехал за нами зачем?

– Хотел выследить, где живет Темочка. Он считает, что я из-за Темочки ему отказываю. Да будь он хоть единственным мужчиной на свете, я бы и то им не прельстилась! Да ты сама его помнишь.

– А письмо твое зачем стянул?

– Идиот потому что. Увидел, что я положила конверт, и стянул. Наверное, у кавказцев такой условный рефлекс. А теперь из-за него я попала в неловкое положение перед шантажистом. Шантажист будет считать, что я врунья. Поверишь ли, этот гад еще и деньги предлагал! Хватает же у людей наглости!

– Деньги? – удивилась я. – Мне казалось, он жутко скупой.

– Скупой, но темпераментный, – пояснила Света. – Да за кого он меня принимает? Фрр! Еле отвязалась. И что теперь делать, не знаю. Сил моих больше нет! Да еще и в милиции как-то активизировались. Только и знают, что меня на допросы тягать. По десять раз спрашивают одно и то же – зачем, интересно? Ведь все ж записывают. Могли бы перечитать, чем человека мучить.

– А ты отвечаешь каждый раз одинаково или нет?

– Зависит от настроения. Чего ради я их буду баловать? Слушай, а может, завтра в девять мне положить на бачок новое письмо? Точнее, сегодня. Ты как считаешь?

Эту сложную проблему решил за нас покладистый шантажист. Очевидно, он понял, что затея со связью через помойку сложновата, и предпочел наш первоначальный вариант – нормальную человеческую встречу. По крайней мере Светин почтовый ящик содержал очередное послание без штемпеля.

– Ох, не зря я устраивала засаду, и зря ты затащила меня в квартиру, – попеняла подруге я. – Надо было нам чередоваться – стоять по часу на посту. Вот и поймали бы гада.

– У меня не было сил. И у тебя тоже. Терпеть не могу стоять!

– Я тоже. Но стояние – жизнь, а сидение – смерть.

– В каком смысле? – опешила Света.

– Так утверждает Настя. Прочла в какой-то книжке о самолечении. Я всегда повторяю про себя эту фразу, когда мужчины не уступают дамам место в общественном транспорте. Наверное, поэтому они и живут меньше.

– А что тогда хождение?

– Наверное, жизнь в квадрате. А лежание – смерть в квадрате. Впрочем, сейчас это неактуально. Значит, наш шантажист предлагает тебе встретиться в недостроенном доме? Откровенно говоря, выбор места мне не нравится. Уж и не знаю, стоит ли тебе идти. Пристукнет, и дело с концом.

– Зачем?

– Ой, не знаю. Вроде бы незачем. Но одна ты туда не пойдешь. Пойдем втроем, – твердо заявила я. – Даже нашему идиотизму должен быть предел.

– А если это его отпугнет?– Это его проблемы. Раз он такой пугливый, нечего было идти в шантажисты. Шантажисту положены крепкие нервы. В конце концов, он покладистый.

Таким образом, вечером мы трое дружно шагали к недостроенному дому, адрес которого нам услужливо сообщил преступник. Видимо, скоро здесь будут дорогие квартиры, а сейчас вид совершенно непрезентабельный – крыши нет, дыры вместо окон, а кругом понаставлены бочки с какой-то вонючей гадостью. Господи, страшно-то как! И что за черт нас сюда понес? Ах, да, это ж была моя идея. Таких, как я, надо сдавать в психбольницу. Сейчас нас как двинут по головам из темноты, мало не покажется! Бедные наши мамы! А у Светы еще и дочка! Впрочем, ради счастья Светиной Наташи мы сейчас и рискуем. Все-таки убить сразу троих нелегко и неэкономно. Не станут они этого делать! Да и незачем, правда? Какой резон нас убивать?

Вот и нужное место. Там Свету ждет некто. Или не ждет. Испугался нас и убежал. Ха! Нас – испугался? Хотела бы я на это посмотреть!

Стуча зубами, мы переступили через порог. Темно. Тихо.

– Эй! – негромко позвала Света.

Молчание. Тогда она включила припасенный фонарик, поводила им по сторонам. Ничего.

– Он не пришел, – с нескрываемым облегчением вздохнула Настя и неожиданно чертыхнулась.

– Ты что? – изумилась я.

– Упала. Споткнулась о какую-то гадость. Посветите-ка, а?

Лучше бы мы ее не послушались! Луч фонаря упал на неподвижное тело, лежащее на полу. И это вовсе не было тело Насти. Настя не носила пиджаков.

– Опять! – истерически выкрикнула Света. – Сколько можно? Я этого не перенесу! Почему опять нам, почему?

– Планида наша такая, – мрачно прокомментировала я. – Проверь для порядка, может, он жив?

Поручение моментально успокоило мою подругу. Она сунула мне фонарик и принялась искать у тела пульс. Не нашла. Потом вытащила зеркальце и приложила к губам объекта. Оно затуманилось. Однако едва мы успели порадоваться этому факту, как обнаружилось, что Света по ошибке исследовала с помощью зеркальца Настю, без сознания покоящуюся у нас в ногах. А я еще удивлялась Настиной выдержке – такие обстоятельства, а она молчит как рыба! Теперь я удивляться перестала. Света тщательно протерла зеркало, словно собиралась отправлять его на выставку полированных изделий, и применила вторично. Нет, мертвец – он и есть мертвец, и надеялись мы зря.

– Надо растормошить Настю и бежать отсюда, – предложила Света. – Только проследить, чтобы не оставить новых улик.

– Сперва хорошенько его осмотрим. Вдруг кто-то знакомый?

Все-таки опыт – великое дело. При обнаружении первого трупа мы вели себя не лучше пары вспугнутых воробьев. Второй уже не лишил нас способности рассуждать. А когда нам попадется третий, мы, наверное, даже глазом не моргнем. Я тщательно направила луч фонарика – и оцепенела.

– Смотри!

– Куда?

– Сюда! Смотри на его обувь! Туфли на каблуках!

– Ты хочешь сказать, – опешила моя подруга, – что это женщина?

– Я хочу сказать, что это низкорослый мужчина, который не стесняется носить каблуки. Вот мы с тобой дуры! И размер, мне кажется, точь-в-точь как тот. Ну, как тот след, который мы с тобой зарисовали.

У меня возникла смутная мысль, что следует снять с трупа башмак и забрать с собой для сравнения, однако я тут же подумала, что такое поведение называется мародерством, и меня затошнило. Я поспешно перевела луч на лицо неизвестного. Оно было покрыто густой растительностью. Настолько густой, что ее натуральность представлялась сомнительной. Конечно, маскировка! Но срывать ее у меня не было душевных сил. Возможно, третий труп я с легкостью смогу дернуть за бороду, а пока еще не созрела. Однако поток моих идей упорно не желал иссякать.

– Света, – умирающим голосом предложила я, – если хочешь, пошарь в его карманах. Вдруг там твои документы? Вдруг он взял их с собой?

– Не хочу, – с горечью отрезала моя подруга. – За кого ты меня принимаешь?

И она начала расталкивать Настю, требовательно ворча: «Ну, чего разлеглась? Придет милиция и тебя заметет. Будешь мотать срок за мокруху. Охота тебе?»Как ни странно, уговоры подействовали. Настя открыла глаза и приподняла голову. Похоже, увиденное не вызвало у нее восторга. По крайней мере она попыталась улечься снова. Однако мы безжалостно заставили ее подняться и под руки повели из ужасного дома. А во дворе я, вспомнив очередной детектив, позвонила из автомата в милицию и сообщила, по какому адресу следует искать труп. Называть себя я не стала. Поди объясни, не впутывая Свету, почему приличная женщина вроде меня шляется ночью по стройкам!

А на следующий день нас ждал очередной удар. Будто судьбе все было мало! Света пришла ко мне на экзамен зеленая и уставилась на меня так, что у меня закололо в груди. И, не будь это место справа, я бы поручилась, что у меня болит сердце!

– Убили Эдика, – не понижая голоса, трагическим тоном сообщила она. – Нашего Эдика, представляешь? Его нашли загримированным в недостроенном доме.

– Если он загримировался, – вырвалось у меня, – как узнали, что это он?

Наверное, следовало среагировать более трепетно, однако надо учесть, что Эдика я видела один раз в жизни, а заочно он всегда внушал мне антипатию.

– У него в кармане был паспорт. А труп нашли из-за телефонного звонка. Милиция считает, что звонившую они легко вычислят по особым приметам.

– Каким? – ужаснулась я.

– Звонила девушка с необычайно интеллигентным голосом, – с кротким упреком разъяснила мне Света. – Если тебя вызовут на допрос, ты уж постарайся говорить как нормальный человек, ладно?

– Да с чего вдруг меня вызовут на допрос? Какое я имею отношение к Эдику? И вообще, найти труп – еще не преступление.

– Ты забываешь, что в нашем офисе осталась улика! Список твоих должников! – тоном приговоренного к смертной казни продолжала вещать моя подруга. – Они решат, что между двумя убийствами есть связь. У меня нет больше сил! Я, наверное, на следующем допросе во всем признаюсь. Ведь тебя же не посадят, правда? Посадят только меня. Если б не Наташка…

Я подняла голову. Студенты сидели, вытянув шеи, и судорожно ловили каждое слово.

– В чем дело? – цыкнула я. – Вы что, уже готовы сдавать экзамен? Тогда идите на заднюю парту. Два преподавателя свободны и ждут ваших ответов. Так, вот у вас какой вопрос?

– Эпилепсоид, – с трудом выдавил из себя Вовочка.

– Что?

– Эпилепсоид.

Несмотря на трагизм ситуации, я не смогла не фыркнуть.

– Эллипсоид – от слова «эллипс». А эпилепсия тут, надеюсь, ни при чем.

И, схватив Свету за руку, я выскочила в коридор. Еще не хватало устраивать ученикам бесплатный цирк! Я присела на подоконник и выдала:

– Получается, шантажист – это Эдик. Ты должна радоваться.

– Радоваться? – возмутилась моя подруга. – Смерти хорошего человека?

– Радоваться, что это не Артем. Итак, давай рассуждать. Значит, Эдик собрал на тебя компромат. И, видимо, не только на тебя. Например, еще на школу бандюганов. А потом столкнул вас друг с другом. То есть нарочно заслал тебя к ним, чтобы они тебя начали подозревать. Поэтому они и делали мне странные намеки.

– Подозревать – в чем?

– В шантаже, наверное. Наверное, он их начал шантажировать раньше, чем тебя, и раньше, чем погиб Костик.

– С чего ты взяла, что он их шантажировал?

– Да с того, что его убили! Ладно, пусть он шантажировал не их, но наверняка еще кого-нибудь, кроме тебя, и этот кто-нибудь принял радикальные меры. Давай соберемся с мыслями и осознаем ситуацию. Раз шантажом занимался Эдик, значит, он сам ограбил собственный сейф и убил Костика, который его за этим застукал.

Света помотала головой:

– Тогда он не стал бы меня шантажировать.

– Есть другой вариант, – согласилась я, – только он тебе понравится еще меньше. Убил Артем. Полез за своим компроматом и убил. То есть той ночью в офисе, кроме нас, было еще двое, причем независимо друг от друга. Это Эдик и Артем. Эдик оставил кровавый след, а Артем потерял перчатку. Слушай, все сходится! Оба выбрали эту ночь, поскольку именно тогда в офисе находился всего один охранник. Эдик пробрался первым и забрал документы из сейфа, но не ушел, поскольку ему требовалось создать видимость ограбления. Пока он над этим корпел, в офис хитростью проник Артем и, убив добросовестного Костика, полез в сейф. Но не тут-то было – сейф уже был пуст! Поэтому Артем тоже не убежал с места преступления, а стал раздумывать над ситуацией. Раздумывал, пока не увидел нас. Он решил, что его опередили именно мы, и попытался меня задушить. А в это время Эдик обнаружил труп, в испуге наступил в кровавую лужу и, оставив след, слинял. Ему больше не требовалось создавать видимость преступления, об этом за него позаботился Артем!

– Ерунда! На Темочке у тебя просто свет клином сошелся. Давай вернемся к первому варианту. Пусть лучше убийцей будет Эдик.

– Ладно, пусть будет Эдик. Жадному Эдику все казалось мало. Сперва он шантажировал бандюганов, а потом стал шантажировать еще и тебя.

– Не может быть, – упорствовала моя подруга. – Он не мог послать мои бумаги в милицию. Этим он подставил бы не только меня, но и свою контору.– Да, но ты ведь не знала, что это он! Разумеется, он ничего не послал бы в милицию. Он блефовал. Поэтому и был такой покладистый! И он прекрасно знал, сколько стоит твоя квартира и сколько с тебя можно содрать. Сам помогал тебе выбить кредит. И тебе пришлось бы продать квартиру, а кредит все равно выплатить. И документы он бы тебе вернул, а ксероксы оставил себе. И в случае, если б его прижала налоговая инспекция, сумел бы свалить все на тебя. Беспроигрышный вариант!

– Ничего себе – беспроигрышный! Его же убили!

– Но ведь не ты, – заверила Свету я. – По отношению к тебе – беспроигрышный. Зато по отношению к тому, второму. К Ар… не дерись! К тому, кого Эдик шантажировал одновременно с тобой, – такая формулировка тебя устраивает? Этот человек – убийца. Не знаю, он ли убил Костика, но Эдика – точно он. А Юлечку Эдик шантажировать не мог? Тогда я б за его жизнь гроша ломаного не дала.

Моя подруга попыталась было возразить, но быстро сообразила, что перед ней стоит выбор – Юлечка или Артем. А из них последний был ей явно дороже, поэтому гневные слова застряли у нее на языке, и она спросила о другом:

– Как ты считаешь, где же теперь мои документы?

– А милиция с тобой о них беседовала?

– В каком смысле?

– Они тебе не намекали, что ты подписывала то, чего подписывать не следовало?

– Нет.

– Значит, твой компромат у убийцы. Он, в отличие от нас, не постеснялся Эдика обыскать. И я даже не знаю, что теперь тебе посоветовать. Возможно, в такой ситуации безопаснее заплатить. Или и впрямь признаться во всем властям. Потому что если убийца начнет тебя шантажировать, то водить его за нос, как покладистого Эдика, явно не стоит.

– Ты думаешь, – простонала Света, – он станет меня шантажировать?

– Скорее всего. Иначе зачем он стащил твои бумаги? Оставил бы их при Эдике, и они были бы явной уликой против тебя. А он предпочел их забрать. Возможно, конечно, что он собирается попридержать их до удобного момента, а потом обнародовать. В любом случае, хорошего мало. Я об одном тебя прошу – не предпринимай ничего, не сказав мне, ладно? И каждый день звони. А то жизнь дается человеку только один раз, и мне будет жаль, если ты лишишься ее без моей помощи. А теперь я пойду работать, и спаси боже того студента, который первым попадется мне под руку!