Шанхайская головоломка

Я расспросил всех по очереди, но безрезультатно. Все либо спали, либо смотрели DVD, и никто не слышал странных голосов. Что же до одежды, то тут опять получалось как с иголкой на дне моря. Я заглянул в каждый уголок Обсидианового особняка, и все активно содействовали мне в поисках. Я просмотрел сумки каждого, мне разрешали проверять все что вздумается, но одежда как в Лету канула. Я потратил на поиски два часа, и в конце концов мне пришлось признать, что одежду Тао Чжэнькуня убийца выбросил за пределы Обсидианового особняка. Я вернулся с докладом о результатах сегодняшнего расследования к Чэнь Цзюэ, но он абсолютно не согласился с моей точкой зрения.

Настроение офицера Чжао Шоужэня весь день было хуже некуда.

Изначально он думал, что сможет все предотвратить. Неожиданное развитие событий полностью вышло за рамки его представлений; чем дальше все заходило, тем хуже становилось. У него под носом уже погибли двое. Я мог видеть, что он испытывал сложные чувства. Когда полицейский стоял на месте происшествия рядом с Чэнь Цзюэ, он был крайне рассеян. Чувствовал себя абсолютно разбитым. С прибытия в Обсидиановый особняк и вплоть до сегодняшнего дня офицер Чжао вечно проигрывал, как проигрывал все двадцать лет. Все, что пожирало его изнутри все это время, он раскрыл в тот день. Но не почувствовал облегчения, только отчаяние. Я пишу об этом, чтобы подвести к услышанному диалогу между ним и Чэнь Цзюэ.

– Это бесполезно, мы не можем с ним бороться. Я даже не понимаю, убийца – человек или демон?

Высказавшись, Чжао Шоужэнь издал тихий вздох.

– Офицер Чжао, вы готовы сдаться?

– Не то чтобы я хотел сдаться, но… но шансов на победу нет, – безразлично ответил он.

– Я так не считаю. Препятствия существуют для того, чтобы их преодолевать. Офицер Чжао, по правде говоря, я восхищен вами. У вас есть решимость, которой нет у обычных людей, и она роднит вас с нами, математиками. Если б Эндрю Уайлс спасовал, то он не смог бы доказать великую теорему Ферма [41] . Если бы Григорий Перельман остановился перед гипотезой Пуанкаре [42] , он не смог бы снискать такой славы. Вспомните вашу изначальную веру в то, что дело можно раскрыть! – торжественно сказал Чэнь Цзюэ.

41

Речь о теореме, сформулированной французским математиком П. де Ферма в 1637 г. Она утверждает, что уравнение xⁿ + yⁿ = zⁿ не имеет целого положительного решения, если целое число n больше 2. В 1995 г. окончательно доказана британским математиком Э. Уайлсом.

42

Имеется в виду гипотеза, предложенная французским математиком А. Пуанкаре в 1900 г. Предельно условно говоря, согласно ей определенный тип трехмерных объектов всегда можно путем непрерывной деформации, исключающей разрывы и соединения, превратить в трехмерную сферу, то есть они взаимооднозначны с ней. Доказана в 2003 г. российским математиком Г. Перельманом.

Чжао Шоужэнь ответил с грустной улыбкой:

– Я действительно хотел продолжать поиск, и я это делал. Невзирая на возражения коллег, приехал в Обсидиановый особняк и думал, что смогу все уладить… И каков результат? Моя вера начала колебаться…

– Офицер Чжао, вы мне верите или нет? – строго спросил Чэнь Цзюэ.

Наступила тишина.

– Я знаю, что вы очень способный, ваше воображение и умение рассуждать логически приводят меня в восторг. Неудивительно, что вы смогли стать особым консультантом по уголовным делам в муниципальном бюро; ваша слава идет впереди вас! Однако на этот раз дело слишком специфическое. Я нисколько не сомневаюсь в ваших умениях, но, может, его попросту нельзя раскрыть? Вы можете сказать, что я боюсь. И я действительно боюсь. Не хочу больше видеть убийств, не хочу больше видеть мертвых. Профессор Чэнь, вы понимаете, о чем я? – В тоне Чжао Шоужэня слышалась глубокая печаль.

– Я не сдамся; к тому же мне нужна ваша помощь, – глядя ему в глаза, ответил Чэнь Цзюэ.

– Извините, но я не хочу больше смотреть на трупы. Ничем не могу вам помочь.

Чжао Шоужэнь бросил взгляд на Чэнь Цзюэ, а потом повесил голову.

Мне кажется, он уже не мог смотреть на мир с горящими глазами, как то делал Чэнь Цзюэ. Закончив разговор, Чжао Шоужэнь тут же вышел из комнаты. Видимо, смерть Тао Чжэнькуня нанесла ему куда более сильный удар, нежели я представлял.

– Хань Цзинь, ты признаёшь поражение? – без малейшей эмоции спросил Чэнь Цзюэ, повесив голову.

– Я? – глупо спросил я, указав на себя пальцем. – Чэнь Цзюэ, ты сейчас ко мне обращаешься?

– Я не проиграл и еще одержу победу. Убийца – обычный человек, а все обычные люди совершают ошибки. Хань Цзинь, давай вместе отыщем их и явим миру его истинное лицо!

Во взгляд Чэнь Цзюэ вернулась вера в себя. Это было то, на что я надеялся. Я уже говорил, что по-настоящему в Чэнь Цзюэ пугает не его исключительная логика, а способность идти до победного конца.

– Хорошо. Если понадобится помощь, только позови, – громко ответил я, заметно нервничая.

Чэнь Цзюэ вдруг посмотрел на меня свысока и выдал:

– Хань Цзинь, я это просто так сказал, а ты взял и в роль вжился? Зачем так орать?

Он так разыгрывал меня не в первый раз.

Я никак не думал, что мне придется постоянно слушать его подколки, терпеть его пренебрежительное отношение и даже играть в его игры. В свое время я расскажу об этом, а пока вернемся к нашей истории.

Чэнь Цзюэ предложил сначала пойти в кладовку на первом этаже и осмотреть ее.

Кладовка занимала небольшую площадь, освещение в ней было тусклое, но дядя Чай успел в ней прибраться, и там было относительно чистенько – по крайней мере, не лежали комья пыли. Справа стояли два старых шкафа для одежды, а слева располагались низкие шкафчики. Чэнь Цзюэ распахнул платяной шкаф, где висело несколько старомодных вещей. Еще там лежало полотенце, халат и всякое такое. В другом шкафу хранились два больших дождевика и резиновые боты.

Чэнь Цзюэ присел на корточки и открыл дверцы низкого шкафчика. Тот был доверху заполнен разным барахлом: старые газеты, коробки из-под обуви, папки и несколько старых журналов. Я помнил, как дядя Чай рассказывал мне, что в шкафчиках полно добра прямиком из девяносто четвертого года. Все это располагалось вплотную друг к другу, ровно как и двадцать лет назад. Чэнь Цзюэ прошелся вдоль ряда шкафчиков, попутно открывая каждый из них, пока наконец не добрался до банок с красной краской. Практически вся она была израсходована.

Чэнь Цзюэ черт знает откуда вытащил рулетку и стал измерять пространство внутри шкафчиков. Те были поделены на два яруса, высота каждого составляла около тридцати сантиметров, а глубина – сорок сантиметров. Мой друг вытащил банки с краской и повторно измерил освободившееся пространство с обеих сторон, которое составило примерно сорок сантиметров. Он вновь провел замеры, на этот раз самих банок с краской. Высота одной банки равнялась двадцати пяти сантиметрам, а диаметр ее достигал восемнадцати сантиметров. Я спросил у Чэнь Цзюэ, зачем он измеряет все это. Тот не стал мне ничего объяснять, видимо, увлеченный своими размышлениями. Когда он вот так размышлял, я старался не тревожить его понапрасну.

Закончив снимать мерки, Чэнь Цзюэ, словно вспомнив о чем-то, попросил меня пойти и взять у Чжао Шоужэня его папку с материалами дела и принести ее сюда. Я уже привык к его поручениям и быстро побежал вниз за ней. У меня в голове крутилось столько вопросов!.. А любящий разжигать любопытство Чэнь Цзюэ до самого последнего момента не говорил мне, для чего он делает те или иные вещи.

Заполучив материалы, мой друг извлек их из папки и, отбросив ее в сторону, разложил листы на полу, что-то записав черной ручкой. Я заметил, что он отмечал символы в колонке предметов, а потом переписывал информацию об отмеченных предметах в свой блокнот. Я вытянул шею как только мог, чтобы разглядеть, что он там нацарапал: «Фоторамка, длина тридцать пять сантиметров, ширина двадцать два сантиметра, толщина три сантиметра; дощечка для рисования, длина тридцать восемь сантиметров, ширина тридцать пять сантиметров, толщина два сантиметра; словарь, длина тридцать шесть сантиметров, ширина двадцать сантиметров, толщина восемь сантиметров; шерстяное одеяло, длина семьдесят сантиметров, ширина семьдесят сантиметров, толщина ноль целых пять десятых сантиметра; ноутбук “Тошиба T490 °CT”, длина тридцать пять сантиметров, ширина двадцать шесть сантиметров, высота пять сантиметров».

Закончив писать, Чэнь Цзюэ почувствовал себя куда лучшего прежнего. Он даже начал напевать неприличную песенку. Впихнул банки краски обратно в низкий шкафчик, а потом собрал воедино листы, разложенные на полу, и снова вернул их в папку. Я уловил его настроение и вопросов не задавал. Но, по моим наблюдениям, он точно обнаружил какие-то важные улики.

– Далее нам предстоит выяснить, почему убийца выкрасил стены на месте преступления в красный цвет, – сказал мне Чэнь Цзюэ, как только мы вышли из кладовки.