Шанхайская головоломка

– Какова была реакция Гу Юнхуэя?

– Понятно, что он не хотел разводиться, ибо все еще любил Фан Хуэй.

– Он любил Фан Хуэй, но почему тогда смог так поступить с Бай Янь? – протестовал я.

– Мужчина может одновременно любить сразу нескольких женщин. Не пойми меня неправильно, я не оправдываю Гу Юнхуэя – и лишь верю, что он испытывал к Бай Янь искренние чувства. Фан Хуэй упорно хотела расторгнуть брак, она на коленях умоляла его о разводе, но поначалу он был глух к ее просьбам. Фан Хуэй сказала ему, что хочет уехать за границу, в Париж, и начать там новую жизнь. Она сказала, что надеется, что Гу Юнхуэй будет уважать ее решение. В итоге, после того как они развелись, Гу Юнхуэй стал часто ко мне захаживать: ночью топил горе на дне бутылки, а днем ходил мрачнее тучи. Но всегда и во всем есть переломный момент. Спустя полгода Фан Хуэй чудесным образом вернулась из Парижа в Шанхай, буквально из ниоткуда ворвавшись в жизнь Гу Юнхуэя. Он немедленно повторно попросил ее руки. Она согласилась.

– Слишком уж странно, – пробормотал я.

– Тогда я тоже так подумал. Но Гу Юнхуэй сказал мне, что человеком, из-за которого Фан Хуэй изменила свое решение, был не он, а его сын.

– Фан Хуэй забеременела перед отъездом в Париж?

– Верно, Фан Хуэй была беременна Гу Яном. Она сказала Гу Юнхуэю, что, когда приехала в Париж, почти сразу же почувствовала себя плохо. У нее совсем не было аппетита, по утрам ее тошнило. Она пошла в больницу сдать анализы, по результатам которых подтвердилась беременность. Фан Хуэй сказала, что не хотела делать аборт – это же убийство, и она не могла на него пойти. Но также не могла и смириться с тем, чтобы ее ребенок рос без отца. Гу Юнхуэй воспользовался удачной возможностью и поклялся перед Небом, что никогда больше не изменит жене. Тогда Фан Хуэй простила его.

– Вы же говорили, что Гу Юнхуэй не является биологическим отцом Гу Яна. Разве у нее тоже была любовная связь в этот период?

– Верно.

– Знал ли про это Гу Юнхуэй?

– До самой смерти он думал, что Гу Ян – его родной сын.

– Это… – Я потерял дар речи, не зная, что и сказать.

– Это и было самое страшное в возвращении Фан Хуэй. Она вернулась только для того, чтобы свести счеты с бывшим мужем. Развод не смог потушить пламя ее гнева; она хотела наказать Гу Юнхуэя, чтобы все его активы, все имеющиеся богатства, все, что у него было, перешло в руки к сыну, в котором не было ни капли его крови. Я думаю, таким был ее замысел. Жестокая женщина… – Сказав это, Чжэн Сюэхун повернулся ко мне: – Дорогой Хань, в этом мире нет ничего опаснее обиженной женщины. Помни об этом!

Я был так ошеломлен, что не мог произнести ни слова. Если выводы Чжэн Сюэхуна достоверны, то Фан Хуэй действительно безжалостная женщина.

– Откуда вам известно, что Гу Ян не родной сын Гу Юнхуэя?

– У Гу Юнхуэя была четвертая группа крови, у Фан Хуэй – третья, а у Гу Яна – первая. С точки зрения генетики родители с четвертой и третьей группой крови не могут родить ребенка с первой.

Сказав так, Чжэн Сюэхун добавил:

– Гу Ян рассказал мне про свою группу крови, когда я болтал с ним: мы тогда обсуждали тему соединительных тканей. Он был весьма любознательным ребенком. Ох, как же мне его жаль…

– Об этом знает кто-нибудь, кроме вас? – задал я еще один вопрос.

– Боюсь, что нет.

Чжэн Сюэхун снял очки, подышал на них и осторожно протер салфеткой для очков. Какое-то время спустя, удовлетворенный результатом, он снова водрузил их на переносицу.

3

– Я немного проголодался.

После того как профессор Чжэн Сюэхун ушел, Чэнь Цзюэ взглянул на настенные часы: было уже одиннадцать часов вечера. Мы не знали, спит дядя Чай или еще нет. Только вот Чэнь Цзюэ совсем мало поел за ужином.

– Давай пойдем на кухню и посмотрим, что там есть из съестного. Не надо беспокоить дядю Чая, я сам что-нибудь соображу.

После того как он это сказал, я тоже почувствовал голод. Если есть на ночь глядя, легко набрать вес. Жирка у меня и так хватало; пара лишних приемов пищи погоды не сделает, решил я и последовал за Чэнь Цзюэ вниз по лестнице. В коридоре было ужасно тихо, что усиливало гнетущее ощущение от черных стен. Мы шли сквозь мрачную обстановку в полнейшей тишине, которую нарушали только шум дождя на улице и эхо наших шагов.

Кухня находилась справа от лестницы. Дяди Чая там все-таки не было: он, должно быть, ушел спать. Чэнь Цзюэ зашел на кухню, открыл холодильник и принялся рыться в нем. А я просто стоял столбом и смотрел, как он суетится. Чэнь Цзюэ вытащил пару говяжьих стейков и несколько яиц.

– Пожарю нам по стейку. Хань Цзинь, принеси мусорное ведро.

Я притащил ведро и поставил его рядом с Чэнь Цзюэ. Хоть в ведре и было пусто, от него несло таким сильным рыбным запахом, что я даже закашлялся. Я вспомнил, что сегодня на ужин дядя Чай подавал морепродукты, а значит, в ведре недавно лежала куча крабьих панцирей, рыбьих костей и прочей дряни. Хоть он и вынес мусор, от ведра все еще воняло.

– Я так понимаю, Гу Юнхуэй вел беспорядочный образ жизни и до свадьбы… – произнес я.

Чэнь Цзюэ отбивал мясо тыльной стороной ножа.

– Я не думал, что он окажется таким человеком. Но все же хорошо, что мы смогли помочь смыть позор с его имени…

Отбив стейки, он взял среди баночек с приправами пищевую соду [37] , соль и сушеный чеснок и натер этой смесью мясо.

– Завтра последний день.

Воспользовавшись парочкой свободных минут, пока стейки мариновались, Чэнь Цзюэ взял декантер [38] , открыл бутылку красного и присел за стол напротив меня.

37

Сода добавляется для смягчения мясных волокон.

38

Декантер – особой формы графин для вина (как правило, красного), куда вино наливают, чтобы оно не смешивалось в бутылке с осадком и «подышало», раскрыв свой букет.

– Ты до сих пор еще понятия не имеешь, кто убийца? – спросил я.

– Ага.

– А как насчет твоего пари с офицером Чжао?

– Плохой из меня спорщик, – серьезно ответил Чэнь Цзюэ.

– Отговорки ищешь?

– Ага.

Трепыхавшаяся в моей душе надежда разом сдулась, как проколотый мяч…

– Даже ты сдался… В мире никто больше не сможет выяснить правду! Я бы не надеялся на силы полиции: посмотри на ее отношение к убийству девяносто четвертого года – на полицейских совершенно нельзя положиться.

– Кто сказал, что я сдался? Когда нет никаких идей, пустота в голове может привести к непредсказуемым результатам. – Чэнь Цзюэ покачивал бокал в руке, наблюдая, как медленно стекают винные слезы [39] .

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Подсказок достаточно, но я все равно не могу уловить…

– Чэнь Цзюэ, не вини себя так сильно. Ты же знаешь, что уже сделал более чем достаточно. Этот убийца чрезвычайно хитер, и ему удалось обвести нас вокруг пальца.

39

Винные слезы – капли, стекающие с ободка, образуемого на стенке бокала над кромкой вина жидкостью, выталкиваемой туда разницей поверхностного натяжения спирта и воды.

– Он совершит ошибку, – сказал Чэнь Цзюэ, подняв голову и посмотрев на меня.

– Что нам нужно сейчас сделать, так это позаботиться о безопасности других гостей особняка и дождаться приезда полиции. Все будет хорошо. К тому же ты можешь попросить капитана Сун Босюна разрешить тебе участвовать в расследовании этого дела. Как-никак, тебя все еще можно считать консультантом полиции Лос-Анджелеса, который помогал ей ловить преступников…

Чэнь Цзюэ ничего не сказал, он лишь смотрел на бокал блуждающим взглядом. Мы так и сидели, друг напротив друга, и никто из нас не произносил ни слова. Чэнь Цзюэ, каким я его знал, всегда был ужасно самоуверенным, но сегодня в его глазах читались усталость и беспомощность. Гу Ян был его единственным другом в университете, и его смерть нанесла Чэнь Цзюэ тяжелый удар. Он замкнутый человек, который хоть и отпускает небрежные шуточки на публику и делает вид, что ему все равно, на самом деле очень чувствителен. Ему никогда не хотелось показывать свой внутренний мир окружающим.