Шанс для неудачников

За проведенное на Леванте время я видел Керима всего несколько раз. Высокий, сутулый, неразговорчивый тип, он обладал репутацией затворника и редко появлялся на людях, и похоже, что его политика стала продолжением его личной жизни. Только теперь он собирался держать закрытым целое государство.

Империи нужна была развитая промышленность Калифата, они были готовы платить за товары, и им было все равно, кто стоит у руля. Они сотрудничали с Асадом, теперь они были готовы сотрудничать с его сыном, но Керим очень холодно отнесся к появлению чужаков в его звездной системе.

— Мы предлагали военный союз против скаари, — сказал Реннер. — Мы предлагали медицинское оборудование, которое производят только в Империи, мы предлагали поставки оружия, черт побери, в итоге мы даже предложили построить им несколько прыжковых кораблей, но Керим отверг все наши предложения. Дело не в том, что нам нечего им дать, дело в том, что Керим в принципе не желает договариваться.

— И вы не попробовали организовать ему какой-нибудь несчастный случай? — спросил я.

— Несмотря на то что у идеи союза есть свои сторонники, мы просто не знаем, к кому обратиться, — сказал Реннер. — При дворе Леванта трудно кому-то доверять. Такое впечатление, что там каждый ведет двойную игру.

— Добро пожаловать, — сказал я.

— Ваше появление в качестве наследника выведет дискуссию о союзе между нашими государствами на новый уровень, — сказал Реннер. — Думаю, это сможет сдвинуть дело с мертвой точки.

— Керим будет в бешенстве.

— У меня три роты штурмовиков на борту, — сказал Реннер. — Еще столько же находится на территории нашего посольства. Мы будем вас охранять, как ценное вложение в наше общее будущее.

— Меня пугает, когда военные начинают разговаривать такими пафосными фразами, — сказал я.

— Я теперь больше придворный, чем военный, — вздохнул Реннер.

— Жалеете?

— Каждый служит там, где он может принести Империи большую пользу, — сказал Реннер. — Да и жалеть-то, в общем, не о чем. Большой войны сейчас нет, а когда она начнется… кто знает, что будет тогда. Может быть, император опять призовет меня на службу, когда древний флот скаари вплотную подойдет к нашим границам.

До этого еще целых два десятка лет, а Реннер уже немолод, так что шансов вернуться во флот у него немного. Скорее всего, он и сам это понимает и просто тешит себя надеждой. Счастлив тот, кому есть на что надеяться.

— Еще кофе? — предложил Реннер.

— Да, пожалуй.

Реннер на правах хозяина подлил мне в чашку горячего напитка. Мы уже два дня подряд встречались за завтраком в его каюте. Каждый раз я задавал ему все новые вопросы, возникшие при изучении исторических документов, а он терпеливо на них отвечал.

— Как продвигается следствие?

— Мы закончили полное ментоскопирование генерала Визерса, но это не помогло ему вспомнить события последних лет. Тем не менее я думаю, что нам удастся закончить следственные процедуры в течение недели, а потом мы сразу отправимся на Левант.

— В столице сейчас весна, — сказал я. — Прекрасное время года.

— Кленнонцы не так зависят от климата, как люди. Наши тела приспособлены к выживанию на самых разных планетах.

— Я знаю. Просто… я давно не видел весну. На Веннту была осень, а до этого я сидел то на летнем курорте, то посреди пустыни, а то и вовсе прыгал в скафандре по непригодной для жизни планете.

— Я десятки лет провел на космическом корабле и вообще не видел ни одной из планет, — напомнил Реннер. — В какой-то момент я вообще перестал верить, что они существуют.

Да, точно. Наверное, если бы я был на его месте, у меня бы развилась боязнь закрытых пространств, и черта с два кто-нибудь смог бы уговорить меня снова отправиться в космос.

И все же я немного завидовал Реннеру. Он служил тому, во что верил, в его жизни был смысл, в конце концов, он был частью этого мира. А я… вечный представитель чужих интересов, по большому счету не веривший ни в монархию, ни в демократию, оказавшийся тут случайно и так и не вписавшийся ни в одну из существующих систем.

Любимого дела, которому можно было бы посвятить всю жизнь, я себе здесь так и не нашел. Военная карьера не задалась, а потом выживание требовало слишком многих усилий, ни на что другое у меня просто не оставалось времени.

Зато не скучно.

Когда-то, в далекой молодости, оставшейся на Земле, именно это казалось мне главным. Теперь я был бы не против тихой и респектабельной жизни законопослушного гражданина, примерного семьянина и настоящего столпа общества. Но, видимо, теперь уже не судьба. Не те нынче времена, и если какому-нибудь обществу и суждено выстоять, поможет ему в этом только сила оружия.

— Да, кстати, — сказал Реннер. — Девушку, о которой мы говорили, сегодня должны доставить на борт.

— С ней все нормально?

— Боюсь, что нет, — сказал Реннер. — Физически она в норме, но медики говорят, что возникли определенные сложности с долговременной памятью. Боюсь, что у нее криоамнезия.

— Как у Визерса? — спросил я.

— Хуже, чем у Визерса. Генерал потерял всего полтора года, она — значительно больше.

— Насколько больше?

— Я не вдавался в подробности, — сказал Реннер. — Но не менее десяти лет. Я дам распоряжение энсину Бигсу, чтобы он проводил вас к доктору, который будет заниматься ее дальнейшей реабилитацией.

— Спасибо, — сказал я, но внутри у меня все оборвалось.

Если Кира потеряла десять лет, то она меня не узнает. Похоже, я продолжаю терять своих друзей, и теперь, как бы парадоксально это ни звучало, самым близким человеком для меня станет бывший полковник СБА Джек Риттер.

ГЛАВА 6

Рукоять меча стала скользкой от крови. Левая рука ныла от количества принятых на щит ударов, кольчужная рубашка давила на плечи. Приходилось прикладывать большие усилия, чтобы просто устоять на ногах, но похоже, что поле боя осталось за нами.

Солнце клонилось к закату, придавая проплывающим по небу облакам кроваво-красный оттенок. На земле крови пролилось еще больше.

Поле устилали тела мертвых и умирающих, отовсюду слышались стоны. Над головами уже начинало кружиться воронье. Одинокие фигуры бродили меж телами, кто-то добивал раненых врагов, кто-то высматривал, чем можно поживиться.

Огромный бородач со старым шрамом поперек лица хлопнул меня по плечу так сильно, что заставил скривиться от боли.

— Это была славная битва, — сказал он.