Шанс на независимость

— Так заставь!

— Заставь, — скривил губы Роман. — Пробовал — не слушается. Хотя мысли ловит, я это чую.

— А ты душевно с ним поговори, мягко.

Юна прыснула ещё раз.

Мужчины посмотрели на неё.

— Что я сказал смешного? — полюбопытствовал Ылтыын.

— Извини, я просто анекдот вспомнила.

— Расскажи.

— Да он старый. — Юна взглядом попросила у мужа разрешения.

Роман кивнул.

— В общем, жена жалуется мужу на поведение сына: «Он стал просто невыносим, меня не слушает, слушает только советы разных идиотов, поговори с ним мягко».

Роман засмеялся, но увидел реакцию друга и сделал вид, что кашляет.

Ылтыын покачал пальчиком.

— Ценю юмор, но советом не побрезгуй. Ладно, побегу я, в три места ещё надо попасть до вечера. Навещу вас часов в восемь, если не возражаете.

— Это уже превращается в традицию.

— Да?

— Каждый раз, когда мы с тобой возвращаемся откуда-то битые, ты навещаешь нас по вечерам с точно такой же формулировкой.

— Хорошая традиция, не находишь? Возвращаемся битыми, но живыми, а это главное.

Ылтыын допил чай, начал собираться.

— Пока, бой и гёрл.

Стукнула дверь.

— Он очень хороший, — задумчиво сказала Юна. — Хотя я всё равно не понимаю, почему он рискует, сопровождая тебя.

— Как оруженосец рыцаря, — пошутил Роман.

— Твоё оружие здесь. — Она постучала пальчиком ему по лбу. — У меня таких подруг, к сожалению, нет.

— А Люся?

— Она тоже хорошая, но не бросится ради меня в омут. — Юна начала собирать посуду со стола. — Ложись, полежи, всё равно делать нечего. Газеты почитай, вчера принесли.

Роман послушно развернул «АиФ», нашёл статью о коррупции в Генштабе Российской армии, читать не стал.

Вторая статья оказалась не лучше: о войне Генеральной прокуратуры с ФСБ и Следственным комитетом. Речь в ней шла о «крышевании» прокурорами (!) Подмосковья подпольных игорных заведений.

В третьей говорилось о плане продажи исторических раритетов Кремля — Царь-пушки и Царь-колокола какому-то арабскому шейху за пятьдесят миллиардов долларов. Якобы — для создания «экономической подушки безопасности» в преддверии очередного всемирного экономического кризиса. Автором плана был один из депутатов Госдумы по фамилии Сивый.

Роман плюнул, отбросил газету.

— Плохие новости? — полюбопытствовала Юна.

— Как обычно, — пожал он плечами.

— Расскажи.

— Не хочу, сплошной криминал, надоело всё. Пишут, пишут, а толку нет. Сделай-ка мне лучше кофейку.

Юна с готовностью побежала на кухню.

Олег Харитонович приехал к обеду, когда снег на улице прекратился и сквозь поредевшие тучи выглянуло солнце.

С ним в квартиру вошёл незнакомый мужчина, сухощавый, седой, твердолицый. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, но взгляд его внимательных серо-голубых глаз дал понять Роману, что перед ним если и не старый, то мудрый человек. И очень сильный в волевом плане, насколько смог Роман оценить его ментальный ответ: каменная стена!

Координатор представил его квартиранту по имени — Рад.

Роман, смущённый оценивающим взглядом незнакомца, отступил, сделал приглашающий жест:

— Проходите.

Из гостиной выглянула Юна, успевшая накинуть на себя жакет.

Гость окинул её тем же сосредоточенным взглядом.

— Жена, — неловко сказал Роман. — Юна.

Олег Харитонович поздоровался, взял Юну под локоть.

— Пройдём-ка.

Они вышли на кухню.

Роман подал гостю вешалку.

Под чёрным зимним пальто у того оказалась мягкая курточка серебристого цвета, со стоячим воротником, на кармашке которой рдело лучистое солнышко.

Вернулся Олег Харитонович.

— Твоя половинка там посидит, разговор нам предстоит серьёзный.

Роман сжал губы, ожидая упрёков.

— Слушаю. — Спохватился: — Извините, может, чаю?

— Благодарствуем, только что откушали. — Координатор повесил на вешалку дутую куртку, сел на стул, указал на другой. — Садись, Первый.

Седой сел с ним рядом. Оба скрестили колючие взгляды на лице Волкова.

Он замкнул себя на сдержанно-философский «ключ», сел напротив гостей на диван.

Гости несколько мгновений молчали.

Малахов шевельнул уголком губ.

— Как самочувствие, герой?

— Нормально.

— Это хорошо. Сам излечился, Юну сладил. Поговорим теперь о бое. Держался ты неплохо. По нашим данным, в Европе попали в больницы из-за психического срыва два десятка высокопоставленных чиновников из НАТО и Европарламента. Смекаешь, о чём речь?

— Резонаторы?

— Как?

— Они инициировали экстраформацию?

— Совершенно верно. Твоя последняя пси-манипулема довела их чуть ли не до сумасшествия.

— А Гловитц?

— Сведений о нём у нас нет. Есть подозрения, что он готовит «крестовый поход» против одного ненавистного ему экзора. Однако хотелось бы напомнить тебе одно обстоятельство. Мы понимаем твои чувства и не осуждаем за волюнтаристские решения, поскольку всё, что ты делаешь, — это твой урок. Ты его выполнил, замечательно. Но почему ты каждый раз упорно начинаешь сражение пси-формата в одиночку? Ведь промедление в присоединении к нашей экстраформации может стоить тебе жизни! И не только тебе.

Роман вскинул голову… и опустил, понимая, что координатор прав.

— Прими это не как укор или совет, а как предостережение. Ты не школьник, которому требуются долгие наставления. Теперь расскажи нам подробно о путешествии по дну Байкала.

— Путешествии по дну? — не понял Роман. — А-а… вы имеете в виду лемурийскую базу?

Гости переглянулись.

— И что же, по-твоему, представляет собой Колыбель? — спросил Олег Харитонович.

— Инкубатор лемурийцев! Осевая капсула Колыбели содержит в себе миллионы разнообразных зародышей, причём не только самих лемурийцев, но и вообще живых существ того времени.

— Почему ты так решил?

— Понимание пришло на ментальном уровне. Мне кажется, компьютер инкубатора, или что там всем управляет, запрограммирован на мысленный контакт с создателями и при достижении контакта выдаёт скрытую информацию. Всё понять невозможно, однако основное я понял.

— Вряд ли наши представления и мысли лемурийцев совпадают.

— Они и не совпадают, но кое-что мы понимаем одинаково.

— Что именно?

— Принципы архитектуры, например. Там у них внутри все геометрические объёмы подчинены законам золотого сечения.