Шанс (сборник)
Шрифт:
– Устроили ее в такой престижный ВУЗ, а она… Неблагодарная!
– Лучше бы дали мне поступить туда, куда я хотела!
– В Политехнический?! И работать всю жизнь швеей? Это сейчас ты такая смелая, когда тратишь наши деньги! А попробуй заработать сама. Попробуй, попробуй, – сердито повторяла мама.
Вечером к нам пришли два папиных друга – Гаджи с женой Заремой и Магомед с Аминат. Я знала этих людей с рождения, но все равно ощущала неловкость в их присутствии.
Мы
Я убиралась на кухне и сквозь окно слышала каждое их слово.
– А с Зюмой что? – поинтересовалась Аминат. – Я ее и не видела.
– У себя, наверное… – вздохнула мама. – Совсем замучила нас с этим конкурсом. В Москву хочет ехать.
– А Ахмед что говорит?
– Против, конечно…
Женщины помолчали.
– Может, замуж ее? – предложила Зарема, подумав.
– Нет, не хочу пока. Маленькая она, первый курс заканчивает. Пусть учится спокойно…
Но не успела я облегченно перевести дух, как Зарема продолжила:
– Племянник мой, сын Шамиля, университет в этом году оканчивает. Золотой мальчик, на моих глазах вырос, жалко будет, если чужим достанется. На Гагарина родители ему квартиру купили, в новом доме. Работает, на машину копит. Таких ребят нет, сразу уведут.
– Нет, рано, рано…
– А я говорю – пора. Да и что мы теряем? Пусть познакомятся, дальше посмотрим. А Артуру, кстати, в этом году свадьбу играете?
Мама опять вздохнула:
– Нет, отложили до следующего. Работает, он, работает…
– А может, невеста не нравится?
– Да вы что! Девочка-кукла! Души в ней не чает. Просто деньги копит…
– Ну если так, то ничего.
Прибравшись, я поднялась к себе в комнату и до полуночи рисовала эскизы всевозможных нарядов. Удачные – разложила на подоконнике, а остальные убрала в полку. Я обязательно должна была попасть в ателье. И выход был один – соврать.
Есть в Махачкале удивительная улица. Или она волшебная только для меня. Вдоль тротуаров, с обеих сторон дороги, блестят витражи свадебных магазинов. Сменяют друг друга вывески с красивыми названиями, а за стеклами, в тихом ожидании, висят пышные, воздушные платья. Белые, серебристые, золотые. Шелковые, кружевные. Длинные, узкие, с камнями и блестками. И рассмотрев даже все-все платья, невозможно выбрать одно, самое лучшее. Каждое притягивает по-своему.
Проходя эту улицу, я всегда ощущаю себя немного рассеянной. Засматриваюсь по сторонам и становлюсь какой-то задумчиво-медлительной.
Я шла после очередного зачета с пакетом газовой ткани для декорации одного из костюмов. Дома я сказала, что задержусь на занятиях до трех, но освободилась к часу и у меня было немного свободного времени.
Почти дойдя до поворота, я внезапно больно ударилась о чье-то плечо. Видимо парень тоже не смотрел вперед, так как наше столкновение
удивило и его.– Куда вы идете?! – растерялась я, подбирая свои вещи. – Так и убить можно…
– Это всего лишь ткань, – сказал он, поднимая пакет.
– Да, а я всего лишь человек, – съязвила я, потирая плечо.
Однако, тут я взглянула в его лицо и замолкла. Глаза у парня были темными, глубокими. Смолистые брови и широкий нос.
Мягкий овал смуглого лица огрубляли заострявшиеся скулы, и что-то далеко-знакомое виднелось мне в этих чертах. Но прежде чем, я догадалась, он улыбнулся и произнес:
– Зюма?
Мне показалось, что я снова упала.
– Ренат? Ты? Ничего себе!
Зеленая доска, с разводами мела, деревянные парты, в залитом солнце классе… девочки в черных юбках, мальчики в белых рубашках… Как же давно это было!
– Ты как? С восьмого класса лет пять прошло!
– Нормально, работаю здесь недалеко. Сейчас, вот, сессию сдаю потихоньку. А ты на дневном?
– Да, в мед поступила, врачом буду, – рассмеялась я. – А как родители?
Парень помрачнел.
– Мать – хорошо. А отца… похоронили два года назад. Опухоль.
Мне стало неловко.
– Я не знала… Прими мои искренние соболезнования. Я помню его, мне, правда, жаль.
– Ничего, спасибо. Ты куда сейчас идешь?
– Прямо, до конца. Мне в ателье.
– Пошли что ли вместе? – оживился он. – А ты все шьешь?
– Да, но в последнее время не совсем выходит… Родителям не нравится.
– Почему это?
Я пожала плечами.
– Не знаю, Ренат. Все так сложно стало. Я не могу объяснить им. И поэтому они не понимают меня. Я просто живу этим вот и все…
– Продолжай и дальше. Они смирятся и будет тебе счастье.
– Думаешь?
– Конечно. А если нет – обращайся. Я помогу.
– Смотри, осторожней, – иронично припугнула я. – А то свяжешь себя словом, потом не отвертишься.
– Не напугаешь, – подыграл мне парень. – После той огромной книги, которой ты била меня на каждой перемене…
– Не было такого!
– Посмотри, шишки до сих пор остались!
– Аха, убери от меня свою голову! И книга была тонкая-тонкая…
Улица закончилась быстрее, чем я ожидала. Ренат остановился перед дверью в ателье и повернулся ко мне. Он действительно изменился, стал выше что ли. И так повзрослел… Хотя голос у него остался прежним и смех тот же…
– Я была очень рада тебя видеть.
– Я тоже.
– Передавай маме привет.
Мы попрощались и мне неожиданно стало так грустно. Я подумала о том, что мы можем больше никогда не увидеться. И тогда я успокоила себя мыслью, что нужно уметь отпускать.
Уходя, парень обернулся и помахал мне рукой. В тот момент я поняла, что можно отпустить словом, но отпустить сердцем – невозможно.
Работа в ателье била ключом. Три наряда из пяти были готовы, над остальными еще приходилось поработать.