Шанс (сборник)
Шрифт:
Я непонимающе поглядела на парня.
– Ну, заходи.
Из дальнего дома вышла соседка и громко спросила:
– Ренат, не рано ты невесту привел?
– Что смотришь? – осадила ее Сакинат. – Рано, не рано – тебе какая разница?
Внутри была небольшая кухня и дверь в спальню. Деревянные шкафчики подкосились, диван просел, а стол стерся. Но несмотря на все это, комната мне показалась уютной, а висящий на стене ковер – придавал ей тепла.
– Посиди здесь, – попросил парень, открывая крышку подвала и доставая наглухо закрытый сундук.
Женщина улыбалась,
– Ты любишь козий сыр? Брат из села привез кусок, сейчас оценим.
Я растерянно улыбалась, глядя то на нее, то на парня.
Ренат открыл крышку сундука и вытащил рулон золотистой ткани.
– О, это мне еще свекровь приносила… и лежит столько лет, ничего так и не сшила.
– Какая красивая, – восхитилась я присаживаясь рядом.
– Еще вот такая, – продолжал парень доставая ярко-синий отрез, – и вот такая… Пояса пригодятся? Только камни потемнели.
Дома у нас тоже были медные украшения, кувшины и браслеты, но мама не разрешала их трогать и они так и висели над лестницей. А эти можно было пощупать, подержать и даже примерить.
– У Зюмы конкурс в следующем месяце, ты же не против, если она возьмет что-нибудь отсюда?
– Да все бери! Пусть пригодится.
Обед прошел отлично. Сакинат была очень простой и доброй женщиной, к которой я сразу же прониклась доверием. Ренат рассказывал про свою работу, про сотрудников, про начальника. Я слушала с интересом, потому что подобных историй дома никто не рассказывал. Да мы и вместе-то никогда не сидели: папа с Артуром ели в зале, а мы с мамой – на кухне.
– А ты в каком районе живешь? – спросила она, когда мы убирали со стола.
Я назвала.
– Мм, – произнесла женщина, – дома там как в Голливуде. Да же, Ренат?
– В Голливуде таких нет, – пошутил он.
Я заметила, что настроение у нее испортилось. Но не успела ничего сказать – зазвонил телефон.
– Мама, – пояснила я, сокрушенно нажимая на зеленую кнопку. Вся моя безмятежность растворилась в этом звонке.
– Где ты ходишь?! Совсем голову потеряла?! Я же говорила тебе, что нас сегодня пригласили на свадьбу!
– Ой, я забыла…
– Ты где сейчас?!
– Недалеко от… института.
– В ателье она! – передала мама кому-то. – Я же говорила! Давай, собирайся, подберем тебя по дороге.
В ужасе я посмотрела на свои ноги.
– Мама, я в джинсах…
– Сколько раз я говорила их не надевать?!! Быстро зайди к Айшат и переоденься во что-нибудь. Она на втором этаже живет, восьмая квартира, кажется…
Положив трубку я еще с минуту приходила в себя.
– Мама зовет, – наконец удалось выдавить мне.
– Ты спешишь?
– Да, надо к тете успеть.
– Хочешь, дай ключи, я закину вещи в ателье прямо сейчас?
Я удивленно посмотрела на него.
– Нет, не стоит…
– Ничего, пусть отнесет, – поддержала Сакинат и обняла меня на прощание. – Заходи к нам.
– Постараюсь. Спасибо большое!
– Не за что! Из ворот налево, не потеряйся.
Всю дорогу до свадьбы и обратно мама ругала Артура за его
непристойное поведение перед своей невестой и будущей тещей. В перерывах доставалось мне – все мы не без греха.– Одни мучаются, в люди выбиться не могут, а она… так и рвется в нищету! Чтоб ни шагу из дома больше!
Мое откровение маму не порадовало, никакой Сакинат она не помнила, а про Рената и слышать не хотела.
– Я не могу дома сидеть – у меня экзамен послезавтра.
– А я за руку тебя доведу и за руку приведу! – нашла выход она. – Увидишь, что я тебе устрою!
Артур привез нас домой и опять куда-то исчез. У мамы на этой почве разболелось сердце и выпив тридцать капель валокордина, она ушла наверх.
Я пошла за ней.
Из-за испортившейся погоды, в комнате стало тускло, почти темно. Мама лежала на кровати и читала журнал о моде. На обложке – Скарлетт Йоханссон в коктейльном платье, с выровненным компьютером лицом. А позади мама – не накрашенная, с лохмато затянутыми волосами.
– Видите, до чего вы меня довели? – произнесла она и перелистнула страницу. Скарлетт изогнулась и мамины пальцы в кольцах закрыли ее белозубую улыбку.
– Не хочешь… поесть?
– Нет. Поешьте на моих похоронах.
Я присела на край кровати.
– Не говори так, мы же тебя любим.
– Вижу, как вы меня любите! И днем и ночью нервничаю из-за твоего конкурса! Каждый день отец спрашивает: где Зюма?! А я оправдываюсь, скрываю! Допрыгаешься, заберет он твои документы из института, будешь дома всю жизнь манты варить!
Потерянно взглянув на нее, я медленно вышла.
С улицы слышались чьи-то разговоры, смех под шум машин.
Дальше по коридору – комната брата, моя, две вечно пустые-гостевые, папин кабинет…
Я поднялась выше. На стенах висели старинные фотографии в темных деревянных рамках, под стать лестнице. Женщины в ужасных застиранных платьях, мужчины в резиновых галошах… И дети, одетые хуже родителей.
Обойдя огромный фикус и медные кувшины вполовину моего роста, я взобралась на самый последний этаж – чердак. Пожалуй, это было единственное место в доме, избегающее папино недовольство и ежедневную уборку. Единственное, что сохранило здесь свое слово.
Пыльный, бетонный пол и кривой потолок из досок. Маленькие пластиковые окна по периметру, чтоб не портить дизайн снаружи и непригодившиеся строительные материалы в углу. Я осторожно закрыла за собой дверь и на коленях отползла в сторону к припрятанной среди коробок тетради. Отыскала последнюю запись и стала писать сразу после нее:
14 мая, 2011 г.
Не осталось никакой надежды. Вчера я верила, что стоит мне поговорить и они смирятся, как было десятки раз до этого, но… сегодня увидела… Нет, не стоит продолжать. Ничего не выйдет, все впустую…
Я осеклась, почувствовав холодные брызги у себя на плечах, обернулась к окну. Небо было таким мрачным, что казалось ничто и никогда не могло бы сделать его прежним.
…Не знаю, что будет дальше… Вот бы завтрашний день не настал…