Шанс (сборник)
Шрифт:
– Промотался.
– Где мотался? – не поняла я.
Ренат засмеялся:
– Не я мотался, а день промотался. Ты не слышала такое выражение?
– Нет.
– Не сильна в молодежном сленге? Походу, ты ботан.
– Да что ты говоришь!
Мы долго болтали о всякой ерунде, пока парень не спросил:
– А если я попрошу, ты выйдешь? Прямо сейчас?
– Сейчас? – опешила я.
– Или хотя бы выглянешь в окно?
За нашей стеной, в слабом свете, стоял Ренат и махал мне рукой.
– Чем не «Скайп»?
– Ты ненормальный!
Я приблизилась,
– Мой адрес тебе тоже девочки передали?
– Нет, нашел по номеру, – он сел прямо на асфальт. – Представляешь, ты единственная дочка депутата в районе.
– Что, больше нет? Ты проверял? – съехидничала я.
– Красивых, точно нет.
– Совет: начни с некрасивых – их околдовывать куда легче.
– Ответ: не ищу легких путей.
– Ну тогда твой путь обречен.
Ренат вскинул голову.
– А так?
И показал охапку цветов.
– Ооо, – протянула я уважительно, – какие красивые оранжевые ромашки ты нарвал за углом.
– Откуда ты знаешь, где я их нарвал?
– Просто я сама их сажала…
Не выдержав, я расхохоталась и спрятала лицо в ладонях.
– Че, правда? – не верил он.
– Да. Я купила их для двора, но папа решил взять розы. Мне было жалко выбрасывать, я нашла клочок земли и посадила их там.
– Че-то мне как-то неудобно стало, – признался парень, смеясь вместе со мной.
– Да ладно, все равно бы они до осени не дожили.
Вскоре баланс его телефона сошел на нет. И мы принялись сажать мой. Когда деньги закончились у обоих, Ренат стал объясняться при помощи жестов. Он водил руками, выкладывал из цветов буквы, рисовал круги и всячески старался донести до меня смысл простых, на первый взгляд, слов.
Я кивала, когда мне удавалось что-то понять и когда не удавалось – тоже. Он так старательно объяснял, что мне было жалко ему не кивнуть.
Когда парень ушел, начинало светать. Я очарованно отошла от окна, невероятно свежая и бодрая. Передо мной была моя прежняя комната, но виделась она мне совершенно другой. Я прислушивалась к новым, незнакомым ощущениям и боялась завершения этой чудесной ночи.
В сладких мыслях я легла на кровать, переполняющее меня счастье напоминало фейерверки в Новый Год. Но даже сквозь это ликование я понимала, что каменная стена между нами будет всегда…
Кто-то кричал. И так безумно хотелось спать.
– … одену на голову! Встань!!!
Я вскочила раньше, чем успела проснуться. Ударив по пальцам, папа всунул мне в руки грязную собачью миску.
– Двор воняет! Если через полчаса ты не уберешь загон, я за шкирку выкину эту собаку и тебя вместе с ней!
– А что, так сильно воняет? – осторожно спросила я в надежде смягчить свой приговор.
Собака участливо залаяла. Видимо, и вправду, воняло сильно.
Спустившись, я залезла в сарай за лопатой. От резкого подъема, в голове непривычно гудело.
С испортившимся настроением папа уехал. А больше дома никого и не было. Засыпая на ходу, я решила отложить уборку и присела на качели.
Встать
уже не вышло.Мне приснился Мурад. Мы вместе сажали ромашки и отбивались от клещей за углом дома. Потом, я захотела вернуться и постучала в ворота. Дум-дум!
Никто не открывал и я крикнула: «Открой дверь!». Голос у меня был похож на папин…
– Открой дверь!
Я вновь вскочила и приставленная к качели лопата с грохотом упала.
Молясь, чтобы отец был один, я сдвинула засов. Мне вспомнились описания ада из книги «Жизнь после смерти», когда я увидела злое папино лицо и лица шестерых работающих с ним мужчин.
Утренние угрозы показались смешными, по сравнению с тем, что ожидало меня после ухода гостей.
Нужно было срочно что-то делать.
– Идемте в дом! – выпалила я прежде, чем папа успел пригласить их на задний двор.
Мужчины шумно говорили между собой, шутили, осматривались.
– Дом здесь. Заходите в эту дверь. Можете не снимать обувь. Проходите. Садитесь.
– Накрой на стол, по-быстрому, – велел папа, присаживаясь на диван в зале.
– Угу, – буркнула я, скрываясь за дверью кухни. Естественно, накрывать было нечем…
Из готового в холодильнике нашлась кастрюля вчерашних макарон и две позавчерашние котлеты.
– По-быстрому! – повторил папа из комнаты.
В запасе было не больше пятнадцати минут, что б накормить семерых взрослых мужчин. И я начала готовить.
Размельчив котлеты, я поджарила их с тертой морковью, туда же разбила последнее яйцо и покрошила хлеб. Макароны полила кетчупом и посыпала замороженной черникой из морозильника. Из шпрот, соленых огурцов и сладкой кукурузы получился салат, а вместо зелени я нарвала в саду листьев одуванчика. Так же стол украсили курага со сметаной, суп из маринованных грибов и графин сладкой воды с медом.
Изобилие блюд папу порадовало. Пока он не присмотрелся.
«Аллах, пожалуйста, – просила я, стремительно убираясь во дворе, – пусть они переживут этот обед. Пожалуйста, пошли им здоровья»
Через час, поблагодарив, гости ушли. Отец весело с ними попрощался и поднялся в кабинет.
Вернувшись в зал, я ошарашенно оглядела опустевшие тарелки – ужас, они съели даже чернику в кетчупе.
Вечером мама вернулась из магазина, купив себе длинное темное платье.
– Опять черное? Ну мам, ты прям, как в трауре.
– Сплюнь, дурная! – возмутилась она, обиженно. – Взрослая я для ярких платьев, а черный цвет худит.
Я замешкалась:
– У меня подарок для тебя есть… Только если подойдет, обещай носить.
– Какой подарок?
– Сейчас. – Я побежала в комнату и принесла большой пакет. – В прошлом году, помнишь, мы ходили к портнихе шить тебе кофту? Я записала твои мерки и сшила блузку из ткани потоньше. Фасон сама выбирала…
Мне нравилась моя работа. Блузка была сиреневой, в мелких, розовых камушках. Мама улыбнулась, приложила к себе.