Шарлатан 3

— А хоть бы и в тысячи: все равно бухгалтер на кнопки нажимает не особо быстро.

— Да я не об этом.

— И я не об этом. Мальчишка придумывает технику… я бы сказал, очень простую. У него даже в документах вычислительная машина обозначена как «упрощенная». А те же академики могут и неупрощенную придумать, и когда они такую придумают…

— Тогда… академикам-то на работу деньги Госплан выделяет. Ты тогда забеги в этот ИТМиВТ, намекни прозрачно товарищу Лебедеву о том, что… путь он попробует разобраться, относительно чего Шарлатан машину свою упрощал. И постарается исходный, неупрощенный вариант все же придумать. Ведь если упрощенная машина так работает, то, думаю, сложная вообще чудеса творить будет, так?

— Хм… заявка от института на дополнительное финансирование исследований на днях к нам пришла, так что намекнуть я смогу быстро. Но будет ли польза?

— А мы и посмотрим. Потому что просто деньги на ветер выкидывать явно не стоит? Товарищ Берг говорил, что машина горьковчан все его потребности лет на десять вперед покроет. А если можно эти десять лет такие деньги не тратить… И еще: у меня родилась идея о том, как можно товарища Лебедева дополнительно простимулировать работу сделать быстро и хорошо. Ты вот лично как к такому относишься? — и Иосиф Виссарионович пододвинул к Станиславу Густавовичу исписанный лист бумаги.

— Сам придумал?

— Нет, Аксель Иванович.

— Я думаю, он опоздал примерно так на год, но уж лучше поздно, чем никогда… Мне где-то подписываться надо будет?

Сергей Алексеевич сделал одну «тактическую ошибку»: он сразу начал размахивать своим удостоверением академика и директора академического института. И требовать, чтобы ему предоставили и лампы новые в ассортименте, и прочие всякие детали, и периферийные устройства, включая и дисководы, и дисплеи с клавиатурами. А так же передать ему методики расчета топологии печатных плат и прочие «технические секреты». Возможно, в Москве это бы и сработало, но в Горьком на такие вещи народ не ведется.

Вообще-то в городе к москвичам никаких негативных эмоций не было, наоборот, горьковчане в москвичам в целом относились весьма положительно и всегда были готовы помочь. Например, если человек дорогу на улице у прохожих спрашивал, или в магазине какую-то мелочь хотел взять без очереди. Последнее меня особенно веселило: своих очередь не пропускала, даже если горьковчанин хотел булочку за двадцать пять копеек на бегу купить — а если человек говорил «с московским акцентом», то ему всегда предлагали (сами предлагали) в очереди не стоять с такой мелочью. Но если человек (кто угодно, не только москвич) начинал внушать, что он один такой умный, а все вы тут в провинции должны молча слушать и умные мысли впитывать, то к такому человеку отношение было соответствующее.

Конечно, Сергей Алексеевич хамить не стал, формально он всего лишь «просил оказать помощь», но слишком уж он напирал на свои «академические заслуги» и очень прозрачно намекал на то, что «уж он-то лучше знает, как эвээмы делать». Поэтому Юрий Исаакович его внимательно выслушал, все принесенные Лебедевым бумаги просмотрел и — тоже очень вежливо — посоветовал ему сначала пообщаться со мной:

— К сожалению, ни одну и ваших просьб университет выполнить не может. Продукцией электролампового завода мы не распоряжаемся, и вся она, почти вся, насколько мне известно, отправляется на Карачевский завод вычислительных машин, мы и сами с трудом получаем очень небольшое количество для наших исследовательских работ. Внешние устройства, которые вы просите, вообще больше не делаются: в политехе их разработали и изготовили только опытные образцы, а серийное производство где-то пока налаживается, и я даже не в курсе, где именно. Что же до запрошенных вами методик… видите ли, все они идут под грифом «секретно» и «совершенно секретно», и допуск к ним может предоставить исключительно полковник Уткина. Я вам сейчас напишу адрес, куда вам нужно будет идти за таким допуском… но сначала я бы порекомендовал поговорить с Шарлатаном. Он почему-то давно хотел с вами о вычислительной технике поговорить, а полковник Уткина все равно допуск предоставляет лишь тем, на кого товарищ Кириллов пальцем ей покажет…

— Шарлатан? Это, если я не путаю, вообще мальчишка?

— Вообще-то уже практически совершеннолетний молодой человек. И я снова вам советую с ним поговорить: видите ли, есть очень достоверные сведения… в общем, ваш институт пока не ликвидирован лишь потому, что Шарлатан лично просил товарища Сталина его сохранить.

— Мне кажется, что вы говорите чушь.

— Повторю: сведения достоверные. Товарищ Сталин прислал нам запрос относительно того, стоит ли верить Шарлатану в том, что ваш институт способен принести какую-то пользу для развития советской вычислительной техники. И если он считает — я Шарлатана имею в виде — что пользу вы принести можете, то вам стоит хотя бы узнать, какую именно имел в виду этот молодой человек. Потому что я, например, этого понять просто не могу: разработанная Шарлатаном вычислительная машина превосходит по производительности вашу в десятки тысяч раз, а ведь ему всего лишь семнадцать и что он еще придумает лет, скажем, через пять…

— Я… спасибо, я понял. А где можно товарища… Кириллова найти?

— Пойдемте, я вас провожу, он сейчас в университете. Надеюсь, его подруга не будет ему препятствовать в столь важном разговоре…

— Подруга?

— Да, есть у нас тут одна талантливая первокурсница, она еще и ведет спортивную секцию… довольно необычную. А сейчас как раз время тренировки — но в крайне случае вам придется подождать… — Неймарк поглядел на часы, — минут двадцать. Ну что, пошли?

Тренировка уже подходила к концу, и Ю даже перестала меня сильно гонять, сказав, что мне пока просто стоит «остыть», чтобы лишней нагрузки на сердце при резком прекращении занятия не возникло. И именно тогда дверь в зал открылась и в него заглянул товарищ Неймарк. Ю сильно удивилась — ведь весь предыдущий год к нам в зал вообще никто ни разу не совался — и напряглась, ожидая какой-нибудь пакости. Но Юрий Исаакович, извинившись за то, что помешал тренировке, с очень довольной физиономией сказал:

— Вовка, ты давно хотел поговорить с Сергеем Алексеевичем Лебедевым, и теперь у тебя такая возможность появилось: он ждет тебя в коридоре. Ю Ю, вы его можете отпустить с занятия пораньше?

— Ну, мы уже почти закончили… да, конечно, пусть идет.

— Я только переоденусь, минут через пять буду готов. Где мы с ним можем поговорить?

— Я думаю, лучше всего будет у меня в кабинете. Я вам не помешаю, у меня уже через полчаса зачет начинается для лентяев, так что кабинет будет в полном твоем распоряжении.

— Меня подожди, — сказала девушка, когда Неймарк закрыл за собой дверь. — У меня этот Лебедев тоже в списке был. Он, конечно, опасным не выглядит, но на всякий случай… У людей в голове такие жуткие мысли иногда рождаются, что уж лучше перебдеть.

— Ну перебди. Ты готова? Пошли разговаривать с настоящим гением…

Глава 22

Когда мы вошли в кабинет декана, Юрий Исаакович. Кивнул, указал нам на стоящие у стола кресла и вышел, оставив нам — очевидно, для удобства разговора — на столе два чайника (с заваркой и кипятком), три красивых чашки (вероятно, он предусмотрел, что Ю Ю тоже со мной пойдет) и большую вазу с разными печеньками. Ну и сахарницу, так что я первым делом налил себе и Ю чайку, положил сахар (только себе, Ю в чай сахар никогда не клала) и, размешивая ложкой чай, внимательно посмотрел на собеседника. Передо мной сидел уже немолодой и очень недовольный мужчина, и недоволен он был потому, что его хотя и очень вежливо, но откровенно послали явно не туда, куда он ожидал, а в глазах его я еще прочитал абсолютное непонимание причин такого посыла.

— Добрый день, Сергей Алексеевич, я очень рад тому, что мне удалось с вами познакомиться. И в первую очередь я рад из-за того, что сегодня, надеюсь, я смогу дать окончательный ответ на вопрос, который мне задал товарищ Сталин: нужен ли стране ваш институт.

— Я не думаю, что вы…

— Давайте так поступим: сначала я вам кое-что расскажу, затем вы мне ответите на несколько простых вопросов. Ну а после этого я буду готов и на любые ваши вопросы ответить, договорились?

— У меня есть выбор?

— Есть. В стране у нас сейчас два человека, которые знают, как проектировать вычислительные машины: это вы и товарищ Рамеев. И мне в общем-то, безразлично, на кого страна сделает основную ставку, так что вы можете просто встать и уйти. Но мне будет очень обидно, ведь две умные головы могут сделать гораздо больше, чем одна.

— А себя вы решили в число знающих не включать потому, что разработанная вами машина уже наголову…

— Я не знаю, как проектировать такие машины, и я вам это сейчас подробно объясню. Вот вы — знаете, но в своей работе вы сделали несколько принципиальных ошибок. И главная заключается в том, что вы решили, что сами сможете спроектировать вычислительную машину.