Шарлатан 3

А чтобы в Минместпроме подготовили планы, нужно было написать фигову тучу самых разнообразных программ (списочек которых мне Зинаида Михайловна и вручила при встрече), так что весенний семестр для меня прошел в очень напряженных трудах и заботах. Понятно, что программы писал в основном вовсе не я, в работе чуть ли не треть студентов университета активное участие принимала. Но мне пришлось по всем этим «программам» поработать постановщиком задач, а ведь задачи-то были слишком уж разнообразные, они у меня в голове путались. Хорошо еще, то сразу парочку задач у меня забрала Ю Ю: сказала, что ей «тоже надо попробовать этим заняться» — и, хотя мне все же пришлось за ее работой следить, в основном она сама справилась с работой, и справилась очень хорошо. Все же когда у человека уже «университет за плечами», он лучше ориентируется в сугубо математических задачах, а «основное место работы» помогло ей и в людях очень неплохо разбираться, так что подзадачи она очень качественно среди студентов распределила.

Но все же большая часть программистов занималась куда как более сложной работой: они делали операционную систему. Я все же очень неплохо себе представлял, как основные ОС сделаны — в уже в апреле на машине университета и на машине Местпрома система заработала. Простенькая система, напоминающая (по функционалу только) самые ранние версии ДИСПАКА, но она уже была многозадачной и позволяла очень быстро выполнять множество прикладных программ. А запустили их в таком, еще «недолизанном» режиме на этих машинах просто потому, что только эти машины были укомплектованы по максимуму: с памятью по мегабайту, с подключенными к каждой машине дисплеями (то есть только пользовательскиетерминалы, в университете их подключили восемь штук, а в министерстве уже шестнадцать), а еще в комплект машин вошли уже жесткие диски емкостью по пять с лишним мегабайт каждый. И наличие этой системы позволяло свои программы отлаживать сразу большим группам программистов.

Машины поменьше (всего лишь с двумя жесткими дисками и с четырьмя терминалами, и памятью по четверти мегабайта) были уже поставлены в многочисленные КБ «оборонки» — но там программы пускали расчетные, «долгоиграющие», и им хватало простенькой даже не операционной системы, а примитивного (зато уже полностью отлаженного) «пакетного загрузчика программ». И, как выяснилось уже в мае, там люди точно знали, что нужно считать: в среду, двадцать четвертого мая, в Советском Союзе запустили первый искусственный спутник Земли. Небольшой такой спутник, по весу небольшой — а вот по размеру он был просто огромный. Потому что для простоты наблюдения за спутником разработчики на нем поставили надувной баллон из металлизированного лавсана, который после выхода на орбиту превратился в шарик диаметром метров в пять.

Я про этот спутник «по работе» знал, просто не ожидал, что его так быстро запустят: по моим прикидкам эту ракету должны были делать еще минимум пару лет. То есть я все же помнил, что в «прежней жизни» первый спутник полетел осенью пятьдесят седьмого, и по доносившимся до меня слухам в КБ товарища Королева работы над знаменитой «семеркой» уже была близка к завершению. Но все же именно «близка», да и стартовый комплекс для нее еще не достроили — но спутник на орбиту поднялся. На ракете Челомея с двигателями Косберга — а я как раз программу расчета вывода изделия на орбиту и писал. Семен Ариевич придумал новый двигатель, с тягой уже в двадцать две тонны — и оказалось, что на ракете с четырьмя такими двигателями что-то можно и на орбиту поднять. На самом деле у Человея прилумали баллистическую ракету, которая могла пару тонн полезного груза на три тысячи километров закинуть, но если к этой ракете приделать несколько «стартовых ускорителей» и взгромоздить на нее третью ступень, то результат может получится забавный. И «результат» — получился…

А у меня тоже получился интересный результат — я закончил довольно несложную программу, которую у меня попросил написать товарищ Судоплатов. Когда меня Ю Ю к нему привезла, он очень подробно расспросил меня о возможностях анализа нецифровых данным с помощью вычислительных машин и в коне разговора очень сильно попросил меня нужную ему программу написать. Очень нужную: программа должна была анализировать «горизонтальные связи между объектами наблюдения с целью выявления источников незаконных доходов». И, что меня особенно повеселило, самого Павла Анатольевича не интересовали вульгарные взятки. То есть взятки интересовали лишь как источник «подтвержденных доходов», и ими должна была интересоваться уже милиция, а вот когда «источник» таким манером определить было нельзя, его ведомство считало, что источник этот — скорее всего зарубежный. На основании печально опыта работы МГБ так считало и при выявлении подобных случаев начинали уже серьезные проверки…

Но задачка только внешне выглядела страшной, а по сути это был всего лишь вариант программы налогового учета — то есть программ алгоритмически довольно простых. И сами программы написать оказалось несложно, но вот нужные для анализа информации объемы данных внушали серьезное такое уважение: ведь требовалось движение всех «полукриминальных» денег проследить до первоначального источника. Так что я программу заказчику «слад!», а потом еще несколько дней обсуждал с Павлом Анатольевичем, как можно относительно недорого и максимально быстро оснастить машины потребными объемами той же дисковой памяти. Вообще-то это было уж точно не его заботой, но вот добыть нужное дополнительное финансирование для проведения опытно-конструкторских работ он точно мог.

Но куда как больше средств на такие работы мог дать Минместпром, там более что Зинаиде Михайловне уж точно не нужно было объяснять, для чего вычислительные машины нужны и даже в какую сторону развивать вычислительную технику требуется. Однако тут «интерес» был настолько «взаимным», что товарищ Коробова вообще теперь с меня не слезала. И по части программ для ЭВМ не слезала, и по части «пропаганды». Хорошо еще, что она не заставляла меня по разным городам мотаться, ей хватало и того, что я перед видеомагнитофоном кривлялся. На всю страну: она же «шефство» организовала очень серьезно. «центральные области» в рамках этого «шефства» в основном занимались скорейшим созданием стройиндустрии «на местах», а остальные области (и даже отдельные города) теперь занимались шефством над ставшими теперь российскими городами и селами. Владимирская область «шефствовала» над Кривым рогом, Ивановская — над Николаевым…

И за лето там все же удалось очень много всего понастроить. Особенно в Кривом Роге много жилья и «соцкультбыта» выстроить успели: в районе было достаточно и глины, и известняка для изготовления цемента и выделки кирпича, так что там довольно быстро наладили их производство (на маленьких заводиках, конечно, а большие пока еще строились), и еще там начали активно делать блоки из шлакобетона. А «лично Леонид Ильич» (первый секретарь Днепропетровского обкома) стройки жилья в области распорядился вести «по местным проектам». Так что в основном в области (и особенно активно как раз в Кривом Роге) поднимались дома четырехэтажные, с малогабаритными ( около сорока метров) квартирами — но в проектах предусматривалось, что потом их модно будет достаточно легко переделать: лифты в лома поставить, еще по паре этажей сверху достроить и сами квартиру «объединить», чтобы получились уже «нормальные трешки». Кривой достаточно путь решения жилищной проблемы, но в одном Кривом Роге за лето успели выстроить чуть больше двадцати тысяч таких квартир, а всего по области новое жилье получило уже под семьдесят тысяч семей.

В значительной степени этому способствовало активное привлечение на стройки комсомольцев (в основном — сельских комсомольцев, которым в деревнях даже дела особого не находилось) и, сколь ни странно, комсомольцев с «оставшейся Украины»: те же стройотряды в новых областях РСФСР быстро находили достаточно высокооплачиваемую работу, а «на родине» стройки почти и не велись. Тем более не велись, что финансирование любых строек из союзного бюджета на Украине почти полностью прекратилось…

И результаты (очень наглядные) «летней кампании» проявились уже в конце сентября: еще в трех областях УССР начал активно «бороться за право перейти в Россию». И не только на Украине такое произошло, аналогичные кампании начали раскручиваться и в Казахстане, и в отдельных районах Грузии. Но пока, как я понял, руководство страны с изменением внутрисоюзных границ решило погодить: все же расходы на «воссоединение послереволюционных республик» оказались для бюджета СССР тяжеловатыми. В том числе и потому, что довольно многие мелочи, для строительства жилья и того же «соцкультбыта» необходимые, в СССР почти не производились и их приходилось за рубежом покупать. За довольно большие деньги — но внезапно до меня дошло, что денежки эти страна потратила не напрасно. И не потому, что, скажем, в домах культуры занавесы вешались очень красивые и люстры дорогущие взгляд радовали — а потому, что такие закупки зарубежцам помогали «нормально жить» и идеологией социализма «пропитываться». Я вдруг вспомнил, что «в прежней жизни» еще в пятьдесят шестом в Венгрии какая-то заварушка произошла — и сейчас там все было мирно и спокойно. Потому что — я специально у Зинаиды Михайловны уточнил — СССР у венгров покупал почти что девяносто процентов выпускаемых там ламп накаливания, три четверти электрических генераторов и довольно много всего другого. Как раз весной из Венгрии в СССР пошли приличные такие поставки лифтового оборудования — а кроме вещей, нужных в быту, еще и промышленное оборудование оттуда в огромных просто количествах поставлялось. Те же строительные подъемники, небольшие подъемные краны, нужные для разгрузки грузовиков. И очень, очень много «деревяшки»: венгры в очень больших количествах поставляли доски для полов (из белой акации, которая даже дуб превосходит по большинству параметров), оконные рами и двери — так что, по словам Зинаиды Михайловны, «сейчас каждый третий венгр получает зарплату из СССР». И понятно, что в таких условиях «бороться с Советским Союзом» желающих там оказалось крайне немного, тем более что и венгры очень многое у нас покупали: по крайней мере, как я слышал, там самым популярным автомобилем сейчас была «Векша».

Но в стране не одно лишь жилье строилось, много всякого в СССР происходило. И по части строек: седьмого ноября в торэественной обстановке первый поезд из Норильска пересек Обь по мосту между Лабытнанги и Салехардом — и это показали по телевизору «в прямом эфире». А в записи показали (в шестичасовом выпуске новостей) случившийся шестью часами раньше проход первого поезда по туннелю между «большой землей» и Сахалином — и в горьковском телецентре знакомые говорили, что запись в Москву доставили на нескольких истребителях. Так что праздник получился очень торжественным (хотя я так и не понимал, почему все такие события нужно было приурочивать именно к празднику). И тем более не понимал, что моста через Енисей еще не было, даже в проекте не было и вагоны из Норильска через реку перетаскивали на пароме в Игарке — но народ очередному достижению радовался.

А еще больше народ радовался тому, что седьмого ноября было объявлено от открытии сразу нескольких десятков «местных аэропортов». Небольших, изначально рассчитанных на то, что там будут летать небольшие самолеты, разработанные у Мясищева — но и это очень сильно упрощало путешествия по стране. Ведь теперь даже из какого-нибудь села (даже не райцентра) модно было легко добраться и в областной город, а с пересадкой вообще всю страну уже пересечь было нетрудно, причем очень быстро: в Горьковской-то области большинство населения это уже на себе прочувствовало и теперь все у нас радовались уже «за всю страну». Причем не «абстрактно» радовались, а очень даже «конкретно»: на авиазаводе в Шахунье из-за резкого «увеличения спроса» на маленькие самолетики средняя зарплата почти вдвое выросла, как и на моторном в Ветлуге — А Маринка за то, что ее завод успел натворить, получила (как раз седьмого ноября) звание Героя Социалистического Труда. Заслуженно получила, ведь теперь на ее моторах почти вся советская «малая авиация» держалась. И не только «малая», в смысле, не только пассажирская и сельскохозяйственная:в МАИ студенты разработали учебный «цельнопластиковый» самолет с поршневым ветлугинским мотором, который тут же стали использовать для начального обучения летчиков, а в Таганроге под руководством Бартини сконструировали уже реактивный (и тоже учебный) самолет: на него ставился новый Маринкин двигатель, представляющий собой «переделанный в турбовентилятор» ее турбовинтовой. Так что звание Маринка получила заслуженно — и я с ней договорился, что Новый год мы — как «герои» — отметим вместе.