Шайтан Иван 3

Все свободны. Теперь ты Савва, присмотри троих сообразительных и думающих из новичков и работай с ними, как с разведкой. Эркен присмотрись вообще ко всем, постарайся узнать общие настроения, кто чем дышит. Гнилых и противных выявлять немедленно и докладывать. В следующем году, летом скорее всего будем воевать с турками. Об этом тоже подумайте.

Они вышли и я остался один в штабе.

В войсковом казначействе мне выдали аж двадцать пять тысяч рублей ассигнациями. В торговом доме Бусыгина обменял на серебро один к четырем, и то, как постоянному клиенту. Заказал ранцы, котелки и ткани с доставкой. Здесь уже мне сделали скидку, за большой заказ. Остальное сдал Егору Лукичу.

Глядя на пустую комнату почувствовал, не хватает Андрюхи. Как он там? Едет домой, наверное счастлив и радуется, что Марэ рядом. Не думал, что его так много станет в моей жизни.

Дома после ужина, когда я сидел задумчивый и грустный Ада села рядом, обняла и прижалась ко мне. Вспомнил маму и то, что уже два месяца не писал ей, а получил от неё три письма. Я и в той жизни был плохим сыном.

7 октября прибыла сборная солянка во главе с хорунжим. Личность примечательная. Вислые, длинные усы, богатый чуб, весь такой лихой и ядреный. Их довезли до Михайловского поста, а дальше они проделали весь оставшийся путь пешком. Грязные, недовольные, они так и кучковались по своим полкам. Одетые кто во что горазд, обноски одним словом. Их завели на базу и оставили на плацу. Новички с интересом оглядывались и тихо переговаривались. Видно, что собрали молодняк, как я и набирал в сотню. Когда с Трофимом, вышли на плац хорунжий подал команду.

— Стройся!.

Толпа кое-как построилась в кривую шеренгу, по двое. Бравый хорунжий в цветах Сунженского полка развалистой походкой подошёл и доложил.

— Господин сотник, сборная команда Сунженской линии для обучения прибыла. Хорунжий четвертой сотни Сунженского полка Веселяев.

— Как звать, хорунжий?

— Еремеем, господин сотник.

— И за что тебя, Еремей, из казаков в пластуны назначили?

Хорунжий смутился.

— Говори хорунжий как есть, у нас врать не положено.

— Повел десяток в догон чеченцам, на засаду нарвались, двоих потеряли.

— Значит смелый, лихой, но глупый, раз в засаду попал. Холодным оружием хорошо владеешь?

— Ни кто не жаловался, кто живой остался.

Мои бойцы стоявшие напротив новобранцев, молча рассматривали их. Без шуток и подколов, молча с серьёзными лицами. По началу новички пытались смотреться смелыми и независимыми, но постепенно смолкли и насторожились.

— Эркен, принеси учебные.

Через пять минут он принес две учебные шашки.

— Дай.

Киваю на хорунжего. Вижу Костю стоящего в первом ряду. Он приказный, десятник первой полусотни.

— Костя, только осторожно не покалечь хорунжего, не затягивай, как в бою.

Он кивает и берёт шашку. Хорунжий примерившись к незнакомой шашке, прокручивает умело и резко. Кивает, готов к бою.

Поединок начался с быстрой атаки хорунжего. Костя отбил два прохода по верхнему и среднему уровню, подбил шашку вверх и прямы ударом ногой, в живот, вырубил хорунжего. Тот от боли присел, но шашку не выпустил, пытаясь защититься от атаки Кости.

— Стоп.- остановил я бой.

— Помоги хорунжему.- сказал я Косте.

— Я сам, — выдохнул хорунжий с трудом выпрямляясь.

Подхожу к кривой шеренге и громко подаю команду.

— Становись, равняйс. Я сказал, равняйсь.

Шеренги немного выровнялись.

— Смирно.

Поворачиваюсь к своим бойцам.

— Вам, что заняться нечем.

Толпа быстро рассосалась, кроме Трофима и десяти инструкторов.

— Запомните и вбейте себе в мозг, вы поступили в сотню, у нас нет этих, тех и всяких других. Есть только пластуны отдельной пластунской сотни. С этой минуты, вы одни из нас и есть правила, которые обязаны выполнять все, начиная с меня и кончая последним обозным. Вам доведут эти правила, кто не согласен или не может принять их, возвращается к себе в подразделения. За малейшее нарушение, отчисление. Вы пройдете курс молодого бойца, по итогу возможны отчисления по другим причинам. Хорунжий за мной, Трофим командуй.

В штабе сел за стол.

— Присаживайся Еремей, когда все свои, можно обращаться, командир или Пётр Алексеевич, в других случаях, господин сотник. Станешь ли ты своим, зависит от тебя. Выкинь всё из башки и учись, не стесняйся спросить, если не понятно. Учись быть командиром, а не лихим казакам. Мы воюем по другому. Запомни на всю жизнь: «Сотня своих не бросает. Пластуны не сдаются!»

— Слыхал я про это и про ваш бой в Баракайской долине. Правда али врут, что ты бошку Зелим бею срубил и его жену в наложницы взял?

— Ты как думаешь?

— Думаю врут, поди. — усмехнулся хорунжий.

— Нет, не врут, срубил и взял, только не силком, она сама попросилась, так обстоятельства сложились.- улыбаюсь я, видя растерявшегося Еремея.

— Ну так как, будешь служить в сотне или сразу домой поедешь.

— Нет уж, господин сотник, я тоже наложницу хочу, болтают, что красивая.

— А за чем мне не красивая наложница?

— Ну да, чего-то я, не то сказал. — засмеялся Еремей.

На следующий день повели новую полу сотню на полигон. Совершили марш-бросок, отстрелялись. Результат приятно удивил. В норматив по времени уложились все, отстрелялись плохо, оружие в большинстве, старое и не надёжное. Хорунжий прошёл испытание со всеми и принимал активное участие в формировании десятков и других организационных вопросах. Постоянно ходил с Трофимом спрашивая и вникая в жизнь сотни. Всех переодели и на общем построении они не смотрелись инородными телами. Начались учебные будни, времени до середины лета должно хватить что бы воспитать пластунов первого года службы.

Глава 9

Князь Андрей.

В тот вечер, когда в штаб вошла Марэ и сказала:

— Андрей я пришла, ты примешь меня?

Я растерялся и просто остолбенел. Моя мечта стояла передо мной. Пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Мы стояли молча, никаких мыслей в голове не было до того момента, когда она подняла глаза и посмотрела на меня. Я увидел в них одновременно, робость, страх и ожидание. Он манил, как будто говоря, что же ты стоишь, обними меня.

Я отшвырнул всё в сторону, бросился к Марэ и она устремилась мне на встречу. Обнял, крепко прижал к себе и в эту секунду понял, как сильно я люблю её и никому не отдам. Потом объятия, поцелуи, голова кружилась от осознания того, что она моя, только моя. Марэ плакала и смеялась одновременно, в какое-то мгновение, вспомнив что-то, она переменилась в лице и стала торопливо рассказывать: — Отец вчера объявил, что собирается выдать Марэ замуж за Дауса, отцу которого он обещал в день её рождения. Когда ей исполнилось шестнадцать, приехал Даус и потребовал у отца выполнить обещание. Она любит меня и не хочет выходить за муж, за другого. Или я не люблю её? Поэтому она попросила Азамата помочь ей сбежать из дома.

Слушая Мару, я стал понимать в какую очень неприятную историю попал. Но мысль о том, что Марэ достанется другому, была невыносима для меня. Что делать я не знал и ничего не мог придумать. Единственная мысль, которая пришла в голову.

— Командир, он знает отца Марэ и дружен с ним.

Схватил её за руку.

— Пошли, я знаю кто может нам помочь.

Когда мы пришли и командир увидел меня с Марой, застыл, глядя на нас. Видимо не мог понять, как среди ночи Марэ оказалась со мной, в его доме. Потом до него стало доходить, что произошло, его взгляд стал пустым и стеклянным. Он смотрел сквозь меня, а я пытался рассказать ему, почему она так поступила. Наверно мой рассказ был сбивчивым и не последовательным. Командир, не слышал меня и когда я уже отчаялся достучаться до него, вдруг, заметил искру в глазах, а потом они заблестели не хорошим огнем. На меня смотрел хищник. Мара тоже наверно испугалась этого взгляда и заплакала. Я хотел прикрыть её, но услышав окрик командира, застыл на месте. Не совсем понял, что он сказал, но стало не по себе. Азамат вызванный им, сразу уловил, что командир зол, как никогда, выложил всю историю помолвки Марэ и Дауса. Когда он выгнал всех и высказал свои требования за помощь, оказанную мне, я уже не сомневался в том, что люблю Мару и пойду на всё. Без промедления дал слово, а он предупредил меня, что отрежет яйца в случае нарушения условий договора и я нисколько не сомневался, что выполнит обещанное.