Шайтан Иван 3

Тщательно изучив её, вернул капитану.

— Господин подполковник, думаю самым лучшим решением будет, завтра утром, как можно быстрее выступить обратно, если уже не поздно.

Зря я полез со своими советами, пришла запоздалая, умная мысль.

Смерив меня неприязненным взглядом, с подчеркнутым небрежением произнес.

— Сотник, как вас там, впрочем, не важно. Выполняйте свое специальное задание и не лезьте со своими советами, когда вас не просят. Не мешайте знающим офицерам выполнять свою работу, а не какие-то специальные задания. Более не задерживаю.

— Слушаюсь, господин подполковник, разрешите идти?

— Идите.

Оставалось только развернуться и уйти.

Выйдя из шатра не ощутил раздражения или злости. Наверное, ожидая не что подобное, был готов к такому повороту событий. Хорошо хоть остался сам по себе, а то бы, боюсь даже думать на эту тему.

— Пётр Алексеевич, просто не представляете, как я рад, что вы прибыли.

— От чего же, очень даже представляю.

— Всё шутите, сотник.

— Ни сколько. Вы то, Александр Константинович, как допустили подобную глупость. Как малые дети влезли в ловушку. Если горцы перекроют вход, то нас просто всех перережут. Их собралось не меньше полутора тысяч, если не больше.

— Вы завтра уйдете? — встревожился капитан.

— А вы, что предлагаете, завтра с этим петухом Гамбургским лезть в глубину долины.

— Почему Гамбурским, он что из Гамбурга?

— Боже мой, Александр Константинович, вы думаете сейчас это важно? — мне стало смешно.

— Так что будем делать, Пётр Алексеевич?

— Андрей, твое мнение?

— А, чё думать, командир, завтра моем руки и айда домой.

— Андрюха, хватит косить под убогого, по делу говори.

— Первое идти с этими баранами на убой, второй вариант, вернуться назад и у входа готовить позицию, хоть кого-то постреляем и оставим коридор для выхода.

Андрей озвучил мой план завтрашнего дня.

— И в кого ты такой умный, хорунжий, оставил нам лазейку.

Наш лагерь стоял в метрах пятидесяти от основного, рядом с ручьем. Устроились под навесом. Аслан с Захаром принесли ужин. Шувалов с аппетитом, съел 2 чашки.

— Не смотрите так на меня, сотник. Стряпню денщика можно с трудом назвать едой. Мой приболел, дали первого попавшегося, вот и мучаюсь.

Что-то зад кольнуло уже не первый раз. Собрал всех командиров.

— Чует моя задница не хорошее, голуби вы мои. Значит такая диспозиция. Андрей, своих расположишь у того кустарника. Рома ты со своими, чуть вправо. Спать в готовности к бою, в цепи. Всё, отбой.

— Как прошел рейд? — спросил подсевший рядом Шувалов.

— Всё как планировал, с небольшими изменениями. Вы то, как оказались в этой компании, Александр Константинович?

— Хотел быть рядом с вами, чтобы при необходимости оградить от стороннего давления.

— Хотели как лучше, а получилось, как всегда.- Сказал я со вздохом.

— Надо запомнить, очень меткое высказывание.- улыбнулся Шувалов.

Глава 3

Проснулся от выстрелов и криков, только начало светать. Разрозненные крики слились в многоголосый ор, лязг металла, редкие выстрелы и такое знакомое «Аллах акбар». Шум схватки стал заполнять весь основной лагерь. Началась самая страшная фаза боя, резня, и горе тому, кто побежал. Со стороны, где ночевала моя полусотня, раздался нестройный залп и далее по готовности. От основного лагеря побежала толпа. Солдаты, поддавшись панике, бежали на нас. Моя банда, или гвардия, пять человек, Аслан и Саня, стояли вокруг, готовые прикрыть в случае опасности. Всё просто и ясно. Если эта бегущая толпа сомнёт нас, всем хана. Стою спокойный и сосредоточенный. Кто бы знал, чего мне стоит это спокойствие, не наигранное и показное, спокойствие человека понимающего, что происходит и, главное, что делать дальше.

— Чего стоим, остановить этих баранов и в штыковую, выполнять.

Вытянулись жидкой цепью, стали останавливать бегущих. На меня набегает солдат с круглыми глазами, в которых плескается страх, отчаянье и больше ничего. С ходу отвешиваю ему оплеуху.

Кажется, сосуд лопнул.

— Штык примкнуть и за мной.

Следующим оказался унтер, затормозил, увидев меня. Взгляд осмысленный.

— Унтер, мать твою, куда бежим? — спросил я обычным голосом.

— Останавливай бойцов и строй шеренгу, в атаку пойдём.

С трудом, с криками, пинками, оплеухами и матом, о великий и могучий русский мат, это наше всё, хотя в этом времени он не так разнообразен, как в наше. Стало что-то получаться, к формирующейся шеренге, жидкой и малочисленной, стали присоединяться солдаты по одному, двое, группами. Среди хаоса появился островок стабильности и все паникующие стали присоединяться к нам, видя в нас спасение. Горцы, преодолев сопротивление, стали выскакивать перед нами. В шеренге стояло больше семи десятков солдат, и к шеренге продолжали присоединяться солдаты, торопливо примыкая штыки. Дальше тянуть не было возможности, горцы перешли в атаку.

Вышел в середину шеренги. С боку Аслан и Саня, остальные в шеренге.

— Не сыы… славяне, прорвёмся. В атаку, ура.

Стреляю из пистолета в бегущего на меня, готов. Выхватываю шпагу, в левой кинжал и понеслась душа в рай. Всё остальное пропало, мир сузился до круга в пять метров в диаметре. Режу, колю, рублю, хрипы, стоны, звон стали. Краем глаза вижу, как справа от меня рубиться Аслан, турецким клычом, слева Саня. Они прикрывают, а меня несёт, руки сами делают все, что необходимо. Начинаю чувствовать усталость, махать железом десять минут, да ещё в таком темпе, это очень непросто. Пространство вокруг меня очистилось, и в этот момент передо мной, появился просто гигант. На голову выше меня, в большой папахе, лицо, почти полностью заросшее бородой. Черкеска порвана и порезана в нескольких местах. Он что-то орёт и наносит рубящий удар. Слить его не получилось, я просел и руку пронзила боль, но клинок выдержал удар. Гигант занёс шашку для следующего удара, я понимаю, что не успею выставить защиту, правая рука онемела. Рывком сблизился с противником, почти вплотную, и левой нанёс удар кинжалом, снизу вверх, в печень, и ещё провернул его. Слышу рёв боли, ответки не жду, такая боль парализует, вдруг удар по голове, слева, и темнота, не мгновенная, а постепенно нарастающая. Где-то на самом краю сознания слышу.

— Командира убили.

Успеваю подумать,

— Не дай бог, опять паника начнётся.

Понимаю, что не убит, а ранен, но от этого легче не стало, окончательно теряю сознание.

Пришёл в себя от чувства, что кто-то мокрой тряпкой протирает лицо. Сознание выплывает из вязкого тумана. Слышу отрывочно доходящие до меня слова и резкий, неприятный запах крови. Он забивает все остальные запахи, нет, еще запах жжёного пороха, кислый и вонючий.

— Савва, как он? — голос Андрея.

— Дышит, только кровью весь залит. Не пойми его, али этого борова.

Пытаюсь открыть глаза, но не получается. Отчаянный страх потери зрения приводит меня в чувство и я хочу руками очистить их. Попытка сесть вызывает волну тошноты и рвотный позыв выворачивает пустой желудок. Несколько раз меня скручивает.

— Чего рот раззявил, держи за плечи. — орет Савва на кого-то.

— Жив, командир, жив, — повторяет радостно он — ты блевани, командир, не держи.

Наконец меня отпустило.

— Что с глазами? Не могу их открыть?

— Так-то кровь на лице спёклась, вот и слиплось все. Счас умоешься и всё наладится.

Я сидел и старался не делать резких движений, лишенный возможности видеть.

— Аслан, давай быстрее, воду тащи.

Слышу, кто-то торопливо приблизился.

— Слава Богу, живой. — голос Андрея дрожит от волнения — Чего разорался «убили», чурка с ушами.

— Как этот боров подмял под себя командира, вот и спужался я, — виновато оправдывался Саня.