Шайтан Иван 3

— Принес, вода, — запыхался Аслан.

Савва пытается умыть меня.

— Я сам,

Нащупал руками ведро и щедро плесну на лицо холодной воды. Сразу полегчало, головокружение отступило, проснулась жажда. Промыл глаза и свет резанул по ним. Оглядываюсь кругом и вижу радостные лица Саввы, Андрея, Аслана, всех моих ближников.

Пошатываясь пошел к ручью помыться, все двинулись со мной.

— Вы что, собрались и по нужде со мной ходить? А ну брысь, делами заниматься. Достаточно Саввы и Аслана, позже доложите. Снял одежду, которая сильно пропиталась кровью и стал мыться, тщательно смывая запёкшуюся кровь. Холодная вода хорошо освежила, привела в чувство. Ощупал голову и обнаружил большую шашку на левой стороне темени. Видимо когда я нанес удар кинжалом, мой противник, от боли, рефлекторно, резко опустил правую руку с шашкой и ударил меня по голове медным оголовьем рукояти. Учитываю его силу, удар получился не слабый. Прикосновение к гематоме вызвало боль, заставив меня морщиться.

— Рассказывай.- обратился я к Савве.

— Когда ты упал, а этот кабан на тебя повалился, Саня как заорет «командира убили», я и Бирюк рванули к тебе. Оттащили тушу, смотрим вроде ты живой. Тут горцы насели, пришлось махаться с ними. Туго совсем пришлось, неожиданно выскакивает хорунжий с полусотней, глянул на тебя, всего в крови и как заорет УРррр…. Ну и вломились наши, да так, что не выдержали горцы, побежали.

— Наши потери? — напряженно жду ответа

— Убитых, нет, командир, трое сильно поранено, остальные не сурьезно, не считали пока.- радостно улыбается Савва.

— Ешо, капитану, что, давеча, сидел с тобой, ногу порезали. Там их фелшар в шатре пользует.

Самочувствие мое более менее пришло в относительную норму.

— Савва, охранение выставили?

— Все, кто поцелее, остальные возле кухни гуртуются. Да, ты не переживай, командир, там хорунжий командует.

— Аслан, придави камнями, пусть отмокает, скорую помощь тащи, будем лечить страждущих. Савва воды накипятите побольше.

Все ранения, бойцами, получены во время ближнего боя, раны в основном резаные, была надежда, что заживут без осложнений. Самыми серьезными были глубокий порез груди у Бочкарева и плеча, у Андрея. Обработал все мелкие раны и ушибы, зашил рану Андрея. Зашиваю самую серьезную

— Это хорошо, Бочкарев, что рана на груди, а не на заднице.

— Чего, хорошего, командир, — морщится он.

— В бане все увидят шрам и поймут. Грудью бился Бочкарев с супостатом. Герой. Девки захотят за такого казака замуж. А если на заднице шрам, что люди подумаю. От горца бегал, тот и подранил в неудобное место.

Все стали смеяться.

— В таком разе, ладно, пущай будет.

Пытался подавить смех Бочкарев.

Решил проведать капитана. В основном лагере царит бардак и уныние. Шувалова нашел лежащим перед штабным шатром, стороны которого были приподняты образуя навес. Вокруг лежали, сидели раненые дожидаясь своей очереди. Перевязкой занимался молодой парень в очках, классический ботан.

— Здравствуйте, Алекандр Константинович!

— Пётр Алексеевич, как я рад видеть вас в здравии, а то прошёл слух, что вы убиты.

— Слухи о моей смерти сильно преувеличены (не помню кто сказал).

— А голова перевязана?

— Бандитская пуля. Давайте, показывайте, что с вами приключилось. Давно повязку наложили?

— Часа два назад.

Разрезаю повязку и в этот момент ко мне кинулся медикус.

— Что вы делаете?!. Прекратите, я вам говорю.

Не обращаю внимания. Его перехватывает Бирюк, нежно, но крепко.

— Да вы не переживайте, господин фелшар, наш сотник по чище всякого дохтура врачует, вы идите, вона сколько раненых.

— Но позвольте! — пытается вырваться фелшар из рук Паши, бесполезно.

— Паша, отпусти господина фельдшера.

Он остановился и заметив мой набор юного врача стал наблюдать за моими манипуляциями. Очистил рану, промыл моим серебряным шприцем, с волшебным раствором, зашил, вставив турунды, наложил повязку.

— Вот и все, господин капитан, а вы боялись.

— Позвольте обратиться, — засуетился вьюнош со взором горящим.

— Не позволю, все потом, займитесь ранеными. Вестовой.

— Я ваше благородие.- передо мной вытянулся солдат.

— Быстро собери мне всех офицеров, кто остался, унтеров и фельдфебелей.

— Слушаюсь,

Самое страшное в армии это демократия, которая подразумевает свободу выбора. Следующий этап бардак и анархия. Собрались подпоручик, прапорщик, два фельдфебеля, семь унтеров. Подпрапорщик артиллерист и старший ферверкер, два казачьих сотника с вахмистрами. Смотрю на них тяжёлым взглядом, неожиданно гаркнул.

— Смирно!

Моя команда прозвучала так грозно, что даже Бирюк с Асланом вытянулись в струну.

— Вы что, мать вашу, позорить меня вздумали, перед этой бандой отморозков. На меня смотреть. Как самый умный, принимаю командование на себя. Вбейте себе в мозг, пластуны не сдаются. А вы теперь с нами, следовательно, о сдаче нет речи. Слушай мой приказ; подпоручик организуйте оборону углом в ту сторону, с возможностью быстрой переброски солдат по необходимости. Вы сотники стоите на левом фланге в пешем строю, при необходимости нанесёте удар, конно, когда я скажу. Пластуны на правом фланге будут маневрировать в зависимости от обстановки. Выставить караулы и быть готовыми к отражению удара. Навести порядок в лагере, горцев вынести перед позицией и уложить в ряд, аккуратно. Наших похоронить в братской могиле. Вопросы?

— А что с погибшими офицерами делать?

— Похороните в отдельной могиле. Все выполнять.

В лагере поднялась суета, всё активно задвигалось, слышны команды, матюки, не с целью обидеть, а смазать трудные участки, интонация другая. В армии так, если личный состав не знает, что делать, он теряется в пространстве. Но при получении четкого приказа и сроков исполнения. Жизнь обретает смысл и направление движения.

Вечером командиры доложились о проделанной работе. В бою погибли подполковник Гапнер, командиры обеих рот, подпоручик и прапорщик, три унтера и восемьдесят девять нижних чинов, у артиллеристов командир батареи двое из орудийной обслуги. Казаки потеряли семерых, у нас только раненые.

Горцы потеряли сто двенадцать человек, сколько раненых неизвестно.

Проверял линию обороны. У пушки правого фланга суетились артиллеристы с подпрапорщиком во главе.

— Вы еще не закончили, подпрапорщик?

— Никак нет, всё готово. В обслуге не хватало двоих, выделили из солдат, обучаю.

— Это правильно. Как зовут вас, подпрапорщик?

— Виктор, Губанов, господин сотник.

— Хорошее имя. Завтра очень много будет зависеть от тебя, Виктор. От твоей меткости и быстроты.

— Я не подведу, господин сотник.

— Надеюсь на тебя.

Обхожу дальше. Зацепил ухом разговор солдат у костра. Семь человек, видно с одного котла питаются. Встал в тени обозной фуры.

— А правда, что сотник с чертом водится — спросил молодой солдат.

— Тьфу ты, дурень, на ночь глядя нечистого поминаешь.

Все закрестились.

— Ты, где, Васька, этой дурости наслушался.

— Так, казаки меж собой говорили, а я услышал. Сказали, что горцы сотника Шайтан Иваном кличут и он их столько перерезал, без счёта.