Шайтан Иван 4

— Стефан, будь реалистом прежде чем назвать цену. — Выставил на стол свою трубу. Вынимать не стал, моя на порядок хуже.

— Ай, ладно, — махнул для убедительности Стефан, — вам, пан офицер, двадцать золотых за две трубы.

Начался самый интересный момент во всём процессе торговли. Мы бились долго и за каждый грош. Стефан так вошёл в раж, что несколько раз забирал товар и уходи, но через минуту возвращался и торг разгорался с новой силой. Наконец он сдался и согласился на двенадцать золотых и впридачу, я, должен отдать свою старую трубу.

— Вам бы торговцем быть, пан офицер, ведь всю душу вымотали. — Но по глазам было видно, что доволен.

— Думаю купил ты их за десять золотых, продать хотел за шестнадцать. — усмехнулся я.

— От куда знаешь? — ошалело посмотрел на меня Ян. Савва с Эркеном громко хмыкнули, сдерживая смех.

— Случайно угадал, — расхохотался я. Вся это возня подняла настроение и развеяла усталость.

— К полудню приедут жандармы, оружие всё сдай, остальное подумай. Четыре часа у тебя есть.

— Понял, пан офицер. Добро знаться с вами. — улыбнулся он и вышел из дому.

— Лихо ты командир Стефана. Дозволь глянуть.

— Гляди. — разрешил я.

— А, второй кому? — хитро посмотрел Эркен.

— Вам, во временное пользование, сломаете, возместите ущерб. — сразу предупредил я.

— Да мы, сторожко, командир, со всем бережением.

— Ну, ну, бережливый ты наш.

Паша принёс котелок с кашей и кружку чая, положил кусок хлеба.

— Пленных покормить не забудьте. — вспомнил я, уплетая кашу.

В оставшееся время перебрал ассигнации, нашёл двадцать восемь фальшивок, это на мой не профессиональный взгляд. Отобрал пять тысяч.

— Командир, жандармы приехали. — сообщил Костя. Машинально посмотрел на часы. Одиннадцать десять.

— Лишнее убрать. — Вышел встречать полковника.

Полковник в сопровождение ротмистра и штабс-капитана подъехали к крыльцу. Лошади всхрапывали и перебирали ногами проезжая мимо трупов уложенных в два ряда. Полковник и офицеры с интересом рассматривали меня и бойцов. Все мы были одеты в белые маскхалаты. Пистолеты, кинжалы и патронташи. У Паши и Саввы картечницы.

— Здравствуйте есаул. Смотрю вы уже провели операцию. Каковы результаты?

— Непосредственно начальство заговорщиков, убито пятеро, один ранен, ему оказана первая помощь. Готов помочь следствию. Холопов убито семь человек, восемь пленено, сидят в бане. С нашей стороны потерь нет.

— А где они? — спросил полковник.

— Вон, лежат в первом ряду, Паша покажи.

— Господин Слюдич, посмотрите, кто из них вам знаком.

Гражданский подошел и с испугом стал рассматривать трупы. По всему видно, что ему стало плохо от неприятного зрелища.

— Первый, это пан Хруцкий, второй пан Землянский, четвертый сын графа Вержановского, других я не знаю. Простите господа… — он отбежал в сторону и его хорошо вывернуло. Полковник брезгливо поморщился.

— Что-нибудь ещё удалось выяснить? — спросил полковник.

— Да, нашли схрон с оружием и так по мелочи. Пройдёмте в дом.

Там я предъявил ему саквояж с деньгами и шкатулку с бумагами.

— Раненый в комнате. — кивнул я на дверь.

— Капитан, займитесь — распорядился полковник.

— Допросите по горячему, я должен знать всё, что ему известно.

Штабс-капитан кивнут и зашёл в комнату.

— Так, что тут у нас — Лукьянов открыл саквояж и стал выкладывать его содержимое. Когда он развернул свёрток с ассигнациями, я не сдержался.

— Мне кажется в пачке много фальшивок.

Полковник с интересом посмотрел на меня.

— Вы уверены, есаул?

Я взял часть ассигнаций и просматривая их выложил три билета.

— Наши банковские билеты подписываются в ручную, а тут явно типографская печать. Да выглядят они много солиднее чем оригинальные. Честно говоря, господин полковник, стыдно становится за державу. Неужели министру финансов Российской империи не стыдно выпускать такие позорные билеты. У нас что, нет возможности выпустить красивые и защищённые банковские билеты на специальной бумаге. Стыдоба. — бросил я небрежно на стол остатки пачки. Полковник нахмурился и сжал губы, но в его взгляде читалось согласие.

Затем он достал мешочки с монетами и тщательно осмотрел их. Он о чём-то задумался и взялся за шкатулку. Поочерёдно доставая бумаги, он быстро просматривал их. Отложил два письма.

— Странно зачем Землянский хранил компрометирующие его письма? — тихо проговорил Лукьянов, как бы для себя.

— Это всё?

— Да, ещё, личные вещи.

Я выложил перстни и портсигары.

— Личное оружие, в углу сложено.

Полковник улыбнулся и пододвинул выложенные вещи ко мне.

— Как вы говорите, трофей.

— Что с бою взято, то свято, так правильнее. Оружие, лошади? — я посмотрел на полковника.

— Хорошо, можете забрать, заслужили.

Глава 22

Полковник Лукьянов развернулся на всю ширь своих полномочий, которых у него хватало. После допроса Ганича, когда он получил обещание полковника смягчить его приговор, открылся весь замысел готовящегося восстания. Его руководители ставили перед собой грандиозные задачи. Хотя при более тщательном анализе было понятно, что те, кто стоял за ними, изначально понимали обреченность на поражение всего мероприятия.

Поздно вечером полковник после насыщенного дня спросил.

— Есаул, почему вы решили, что готовящееся выступление не так опасно, как мы думаем?

— Я не говорил, что оно не опасно. Любой заговор может вылиться в не управляемый бунт. Отчасти восстание на это рассчитанно. Оно может быть искрой к костру массовых беспорядков. Масштабы и финансирование не то. Больше надежды на нашу российскую безалаберность, неорганизованность, неповоротливость и продажность чиновничества. Вы сами прекрасно знаете об этом. Остаётся надежда на оперативность и умение жандармского корпуса. К большому сожалению, вы единственная организация, которая, пока, может что-то сделать. То что мы делаем, это устранение последствий, нужно заниматься устранением причин. Я говорил прежде, нужно разделить панов и крестьян. Дать крестьянам небольшие уступки и примерно наказать панов за не выполнение распоряжений царя батюшки, учитывая отношение панов к своим холопам результат будет. Единственно нужно контролировать выполнение чиновничеством указаний по этому поводу. А то получиться: ' Хотели как лучше, а получилось как всегда'.

Полковник рассмеялся, когда до него дошёл смысл сказанного мною. Воистину слова товарища Черномырдина останутся в веках. Успокоившись Лукьянов смотрел на меня и в его взгляде читались заинтересованность, одобрение и понимание.

— То же самое происходит на Кавказе, только у нас не стесняются. Воруют не скрываясь. Скоро бравировать будут этим. Эх, Лев Юрьевич, ещё один извечный русский вопрос: Что делать?

Я закончил свой монолог со скорбным лицом полным трагизма. После паузы полковник вздохнул.