Шедевр

– Мы ведь уже обсудили условия нашей игры, – напоминает он.

– Ты хочешь, чтобы я стала частью твоей коллекции, – киваю я. – Но в таком случае ты мог бы не тянуть, не устраивать это представление, а сразу осуществить задуманное. В чем же дело?

Потянувшись, я встаю из-за стола и, взяв торт, несу его в холодильник. Тот оказывается полон всего, чего душа пожелает. Тут тебе и овощи, и мясо, и рыба, и сладкое. Да, надолго хватит.

– А сама-то как думаешь? – вопросом на вопрос отвечает Оскар.

– Разнообразие? – высказываю я первую пришедшую на ум мысль. – Тебе нравится играть со своими гостями? – я специально опускаю слово «жертвами».

– Нет, – отвергает он эту теорию. – Это не главная причина. Думай проще, не пытайся изобретать велосипед там, где он не нужен.

Я думаю над этим, вновь пересекая гардеробную и поднимаясь по лестнице на второй этаж. Когда же я вхожу в коридор с Антивором, Оскар сжаливается и дает мне подсказку.

– Общество – бессмысленная серая масса, подверженная стадному инстинкту. Но при этом каждый человек – личность со своими индивидуальными чертами. Не бывает двух одинаковых людей. Ты сама говорила, что тебя привлекает индивидуальность. Меня тоже.

– Ты наблюдаешь за ними, чтобы удостовериться в правильности выбора? – в голове прорва мыслей на эту тему, и среди этого множества я никак не могу выцепить ту единственную правильную.

– И это тоже, – соглашается Оскар. – Но ты все еще не поняла главного. Человеческая душа обнажает свою истинную натуру, лишь оказавшись на пороге смерти. До конца понять, что же представляет собой тот или иной человек, можно только тогда, когда он заглянет в глаза смерти. Потому что перед лицом смерти не имеет смысла что-либо скрывать. Перед смертью вся жизнь пролетает у человека перед глазами. Он начинает вспоминать и сожалеть о несбывшемся, о мечтах, которые так и не успел воплотить в жизнь.

– Значит, это все, чтобы понять, что и как будет олицетворять этот человек, став бессмертным?

Черт, это даже звучит безумно. Тем не менее, во всех этих рассуждениях определенно есть какая-то логика, пусть и непонятная мне сейчас до конца. Неудивительно, что Оскару пришлось разжевывать мне все практически от и до.

– Однако ты ведь говорил, что реакция всех оказавшихся здесь была примерно одинаковой, – напоминаю я.

– Вот именно, что примерно, – он делает особый акцент на последнем слове. – Я ведь говорил, что не бывает двух одинаковых людей, соответственно, два человека не могут отреагировать на одно и то же происшествие абсолютно одинаково. Всегда будут отличия, и очень важно суметь заметить их. Если же ты знал человека до этого, то увиденное дополнит твое знание, сформировав перед глазами более цельную картину.

– И что же, по твоему первому впечатлению, могу олицетворять я?

Нет, ну а что? Мне действительно интересно. Я как-то не привыкла заморачиваться по поводу собственной смертности и порой очень люблю пошутить на тему своей смерти, повергая в шок окружающих людей. А вообще, по моему мнению, шутки о смерти – самые лучшие шутки.

Не то хмыканье, не то усмешка по ту сторону динамика свидетельствует о том, что Оскар явно разделяет мое мнение по этому щепетильному поводу. Либо же несколько в замешательстве от моей прямоты, что вообще-то вряд ли.

– Вдохновение, может быть, – из его голоса как-то резко пропадает малейший намек на веселость. В этом мы очень похожи, когда речь идет о нашем творчестве. – Или же свободу и независимость. Судя по тому, что я уже успел увидеть, ты не из тех, кто потерпит ущемление своих прав, но при этом можешь поступиться ими в угоду собственному любопытству.

– Может, тут вопрос в том, что именно я считаю своими правами и их ущемлением, – говорю я, вернувшись в спальню и завалившись на кровать. Из-за разбитого окна тут, несмотря на лето, стало заметно прохладнее, но не настолько, чтобы я начала скулить от холода. – Все, что дает мне вдохновение и стремление к творчеству, уже само по себе имеет право на существование. Так что в данном конкретном случае я вовсе не чувствую, что мои права хоть как-то ущемлены. Не имеет значения, где я нахожусь и что происходит с моим телом. Кого это волнует, если ты можешь творить?

– Значит, готова умереть за свое творчество? – не похоже, чтобы Оскар сомневался в моем ответе.

– Все мы когда-нибудь умрем, – на лицо опять выползает улыбка, потому что я уже давно сбилась со счета, сколько раз мне задавали подобный вопрос. – Поэтому я никогда не думаю о будущем, даже о завтрашнем дне. Задумаешь, а оно не сбудется. Продумаешь до мелочей, а появится какая-нибудь неучтенная. Поэтому не планирую. Меньше разочарований. Да и вообще никто не дает гарантий, что выйдя из дома за газетой, ты не споткнешься и при падении не свернешь себе шею.

Донести до своих знакомых эту простую истину мне так и не удалось. Зато в ответ я наслушалась упреков на тему того, что надо всегда верить в лучшее, что береженого бог бережет, и все в том же духе.

– Интересная жизненная позиция, – отзывается Оскар, когда я, наконец, замолкаю. – Я бы спросил, при каких обстоятельствах сформировалось подобное мировоззрение, но, пожалуй, подожду, когда ты сама захочешь это рассказать.

– А если не захочу? – я посылаю камере вопросительный взгляд.

– Тогда со временем я сам это пойму.

Что ж, попробуй. Конечно, не такой уж большой это секрет, но если человек настолько уверен в своих силах, почему бы не дать ему попробовать их испытать? А сейчас я ужасно хочу спать. Что бы вы ни думали, умственный труд отнимает массу сил. К тому же, я совершенно не выспалась.

– Не беспокоишься, что можешь и не проснуться? – интересуется Оскар.

– Не беспокоюсь, – я только качаю головой. – Конечно, будет немного обидно. Ты мог бы стать главным героем моей следующей книги. Будет обидно, если я так ее и не напишу. Но только поэтому.

========== Глава 4. Встреча ==========

Проснувшись ближе к полудню, когда ветер ворвался в комнату и начал предпринимать отчаянные попытки лишить меня покрывала, я, как ни странно, чувствую себя просто замечательно. Можно подумать, я провела ночь не неизвестно где, а на лоне природы. Я полна сил и готова к новым открытиям.

Оскар никак не комментирует мое возвращение в мир бодрствующих людей. Черт, я ведь даже никак понять не смогу, в доме он или нет. Мыслей о плане побега по-прежнему нет. Даже намеков на них не наблюдается.

Ручку и тетрадь я предусмотрительно беру на этот раз с собой. Мало ли, в какую часть дома сегодня занесут меня ноги. Лучше всегда иметь письменные принадлежности при себе на случай резких приступов вдохновения. Сегодняшним моим участком исследований я выбираю ту самую увитую плющом комнату, что приметила раньше. Ею оказывается небольшая крытая оранжерея, плавно перетекающая в балкон.

Вид отсюда открывается просто шикарный. Это не смотреть сквозь разбитое окно, тут совсем другое. Я с удовольствием подставляю лицо ветру и солнечным лучам и оглядываю открывшуюся моим глазам панораму. Живут же некоторые, а! Тут тебе на территории и бассейн, и планетарий, и часовая башня, и парк. Даже представить не возьмусь, сколько же времени мне потребуется, чтобы все это осмотреть! А на самом балконе оказывается очень уютно. Стоит стол, стулья, кадка с гибискусом. Только вот стеклянная крыша местами разбита, но это не имеет значения и картину не портит. Кажется, я нашла новое место для творчества. Так и представляю, как буду сидеть за этим столом, любоваться видами, пить чай и писать, писать, писать.