Шедевр

Но подолгу тут рассиживаться тоже не имеет смысла, и я иду дальше. Следующая комната – продолжение оранжереи. Снова все увито плющом, уставлено цветочными горшками, расположенными, как ни странно, в такой гармонии, что хочется их нарисовать. А цилиндрическая колба с зелено-желтой жидкостью, стоящая у стеклянной стены, настолько органично вписывается в интерьер, словно так и должно быть.

И опять я не чувствую никакой неправильности, подходя к забальзамированному человеку. Не воспринимаю, как мертвого, как ни пытаюсь. На этот раз девушка, совсем молодая, лет двадцать пять. Длинные русые волосы разметались по плечам, очень красивое лицо. Словно живая. Черт, опять это «словно живая»! Вот привязалось! Венок из ромашек на голове, платье, словно состоящее из маленьких белых цветочков. И окружают ее огромные лепестки красной лилии. Можно подумать, что цветок раскрылся, и она появилась из него. Невероятная композиция!

– Ты когда-нибудь задумывалась о том, как сложно на огромном поле, на котором миллион цветов, найти один-единственный, что нужен тебе? – голос Оскара, раздавшийся, словно гром среди ясного неба, вырывает меня из омута размышлений. – Но я все же нашел ее, свою возлюбленную.

Что?! Уж чего-чего я ожидала, но только не этого откровения! Что же получается, Оскар знал одну из жертв? Возлюбленная? Я невольно вновь поворачиваюсь к девушке и качаю головой. Что же должно было произойти, чтобы ее постигла такая участь? Не мог же он поступить так из принципа, ради любви к своему искусству… Хотя… Не мне судить об этом.

– Я души в ней не чаял, – продолжает меж тем он. – Делал все для нее, а потом застал в постели с собственным механиком. Какая черная неблагодарность. – И нет в его голосе ни намека на сожаление или раздражение. Сухая констатация факта. – Но, несмотря на это, я все равно подарил ей бессмертие.

Мда, не самая оригинальная история расставания с любимым человеком. Я имею в виду измену, а не бальзамирование, конечно. Вот так живешь и не знаешь, что твой парень маньяк. А когда узнаешь, уже поздняк метаться. Впрочем, подобное случается все же не часто – какое-никакое, а разнообразие.

Я никогда не умела по-настоящему испытывать жалость или сочувствие, по крайней мере, относительно людей. Всякий раз, когда кто-то рассказывал мне о своих потерях и проблемах, я понятия не имела, что мне сказать и как его успокоить. Эти чувства всегда оставались для меня темным лесом, даже когда я была маленькой. Поэтому история Оскара и его бывшей девушки, что сейчас стоит передо мной в колбе, меня не трогает ни капли.

– Осуждаешь меня? – интересуется он, когда в молчании проходит какое-то время.

– Нет, с чего бы?

Поверить не могу, что действительно это сказала! Язык – предатель, каких мало! – в этом доме, кажется, начал жить своей независимой жизнью. А как иначе объяснить то, что говорю я совсем не то, что собираюсь? Вот и сейчас. По сути, я сказала, что одобряю убийство этой девушки! Но ведь это неправильно! Что бы она ни совершила, она не заслуживала такой участи! Хотя… Что толку сейчас об этом рассуждать? Интересно, это ее предательство толкнуло Оскара на этот путь? Или он уже тогда шел по нему, а она стала лишь одной из многих?

– Расскажи мне о ней, – прошу я, усаживаясь за стол на балконе и готовясь к страшным откровениям.

– А что тебе интересно? – по голосу Оскара слышно, что он улыбается.

Никаких конкретных вопросов мне в голову не приходит – хреновый из меня интервьюер, – так что я просто пожимаю плечами.

– Мне все интересно. – Тоже неплохой выход из положения. – Так что можешь рассказывать все, что захочешь.

– Как насчет тебя самой? – внезапно спрашивает он. – Как бы ты поступила, оказавшись на моем месте?

– Нууу, – задумчиво тяну я. Терпеть не могу такие вопросы, потому что моя реакция на сюрпризы подчас оказывается неожиданной даже для меня самой, и пытаться предсказать ее практически бессмысленно. – Я все-таки не на твоем месте и никогда на нем не была, так что не знаю. Врать не буду.

– У тебя никогда не было болезненных разрывов? – в голосе слышится легкое недоверие. Неудивительно. – Тебя никогда не бросал тот, кого ты любила?

– Если ты о моих парнях, то вынуждена тебя разочаровать, – я только качаю головой. – Нет, я не о том, что у меня их никогда не было. Были, конечно. В университете многие пытались ухаживать за мной, но… любила ли я хоть кого-то из них? Нет. Ровно как никто из них по-настоящему не любил меня. Никто не понимал, что я, в первую очередь, творец, а уже потом девушка. Так что, по сути, я никогда никого не любила по-настоящему, ибо ограниченность мышления современных людей откровенно удручает.

– О, это я как раз могу понять, – внезапно оживляется Оскар. – Правду говорят: встречают по одёжке. Но вся проблема в том, что со временем люди так и не учатся видеть дальше нее. Они считают, что знают человека, и не понимают, что на самом деле видят лишь маску, которую он выставляет всем напоказ. А под этой маской кроется еще одна маска, и так почти до бесконечности. Но люди предпочитают и готовы увидеть только то, что хотят увидеть. Все эти разговоры о ценности внутреннего мира так и остаются для большинства людей просто разговорами. И, несмотря на индивидуальность каждого отдельно взятого человека, большинство из них ничего, кроме одёжки, собой не представляют и отличаются друг от друга лишь фасоном и расцветкой.

Признаться, подобные мысли посещали мою голову много раз. И, видя, как у красивых и ярких молодых людей в головах подчас не было ничего, кроме веселья и тусовок, я снова и снова обалдевала от неправильности происходящего.

– А она была другой? – спрашиваю я, кивая в сторону комнаты с колбой.

– Мы познакомились во время путешествия по Греции, – приходит неожиданный ответ. – И я сразу заметил ее, одиноко стоящую у подножия колонны Парфенона. Нам было так интересно вместе. Я был рад, что наконец-то встретил человека, который меня понимает. Каково же было мое разочарование, когда в конечном итоге она оказалась очередной пустышкой, способной плюнуть в душу, даже не задумываясь о чувствах других. Чего она только не говорила в свое оправдание… Но в ее словах не было ни грамма сожаления. Просить прощения, ибо того требует этикет? Или чтобы «расстаться друзьями»? Какое там… Если даже ее слова был насквозь пустыми. А я просто не понимал, что здесь делает и чего от меня хочет эта чужая мне девушка.

«Прямо-таки история из дамского романа», – внезапно проскальзывает циничная мысль.

Вот только в дамских романах девушки обычно не заканчивают свою жизнь в сосуде с бальзамом…

Выходит, Оскар начал творить после разрыва с ней. Сомневаюсь, что нормальная девушка одобрила бы подобные увлечения своего бой-френда. А она, насколько я поняла, частенько бывала в этом доме. Подумать только, к чему может привести удар ножом в спину от любимой. Кто-то плюнет и забудет, кто-то впадет в долгую депрессию, кто-то поймет и простит. А кто-то простит и забальзамирует.

Черт, наверное, подобные мысли – это неуважение к ее памяти, как минимум, но я ничего не могу с собой поделать. Ну не могу воспринимать этих несчастных, как мертвых людей, хоть ты тресни! Если бы воспринимала, то, может, и не шутила бы. Но нет, я упорно считаю их живыми, оттуда и шуточки.

– А как возникла идея такой композиции? – спрашиваю я, вновь возвращаясь в оранжерею с девушкой.

Появилась из цветка, словно Афродита из морской пены… Издалека может показаться, что она просто спит. Глаза прикрыты, умиротворение на лице. Но, присмотревшись получше, я понимаю задумку до конца. На самом деле она не спит, а словно поет песню.