Шёл разведчик по войне

— Откуда? — Другой военный просматривавший папки с документами даже привстал из — за стола. Это был уже знакомый нам по передовой подполковник, правда, сейчас ещё капитан, и эмблемы у него другие, связиста.

— Из Ляскеля, — в третий раз сказал Миша.

— Васильич, — не по уставу попросил капитан полковника — военкома, — где я могу с этим Афанасием Никитиным поговорить? Чтобы мы никому не мешали.

— Возьми ключ от третьего кабинета. И беседуй сколько нужно.

— Спасибо. И голодный, наверно, мальчишка… — Намекнул капитан. — Заимообразно.

Полковник достал из стола открытую банку тушёнки, в которой оставалось не меньше половины содержимого, четвертинку серого хлеба и проворчал.

— Ты у меня «заимообразно» уже целый ящик набрал. А отдачи не видно.

— Будет отдача, — заверил капитан. — Будет.

Вручил тушёнку и хлеб мальчику и повёл за собой.

— Тебя как зовут?

— Михаил.

— Ты, Миша ешь, не стесняйся. — Капитан пододвинул банку и нарезал хлеб. А когда мальчишка поел, поинтересовался, — Карту читать умеешь?

Миша неуверенно дернул плечом.

— В школе проходили…

— Тогда давай вместе разбираться. Вот эти квадратики — Ленинград. Это Финский залив, тут Ладожское озеро, а вот этот кружок — Ляскеля. Теперь давай вспоминать как ты шёл…

— Из Ляскеля в Хелюля, потом Сортавала… Лахденпохья…

— Значит, вдоль железной дороги.

— Нет, не всегда. До Хелюля по заливу шёл. Вот здесь, — повёл пальцем по карте. — Через Рауталахти. От Сортавалы опять вдоль озера, видите, так короче, через Хаапалампи и Мийнала. К родственникам ещё заходил на хутора. Если по пути то вдоль железки шёл, а нет — в сторону уходил. Чтобы короче было. Или если родные там. Поживу у родных немного, отдохну, поем. А пойду дальше, что — нибудь с собой дадут.

— У тебя там много родни?

— Да. Считай все Метсяпуро и в Карелии, и в Финляндии наши родственники. И Олкинен, и Раутанен — тоже наши родственники. И в Лапландии тоже есть родные, но я их никогда не видел. Вот, — Миша положил на стол бумагу, список родственников и их местожительство. — Это мне бабушка написала, когда я от неё в Ленинград пошёл.

Капитан взял листок, и как отметил Миша, быстро, одним взглядом сверху вниз просмотрел его.

— Как же она не побоялась тебя одного отпустить?

— Знала, что все равно уйду.

— Хм… — Капитан взглянул на мальчика повнимательнее. — Финский язык хорошо знаешь?

— Так же как русский. Отец со мной дома часто по — фински разговаривал.

— А немецкий?

— Некоторые слова. Можно сказать, не знаю.

— Через линию фронта как прошёл?

— Не знаю. Шёл… То немцы, то финские части. А потом из леса вышел — уже наши.

— На карте можешь показать?

Миша с полминутки посмотрел на карту и провёл ногтем большого пальца.

— Вот здесь.

— Так, хорошо. Теперь давай посмотрим, где финские части видел, где немецкие.

— Немцев я почти не видел, только вначале. А потом я сюда пошёл, на Карельский перешеек. А здесь всё финны.

— С финнами, я имею ввиду солдат, офицеров, разговаривал?

— Конечно. Подходил, когда у них обед или ужин. И меня кормили. Расспрашивали, конечно, кто я да что. А потом кормили.

— А ещё что говорили?

— Говорили: не иди к русским, а то русский тебя пук — пук, застрелит.

— А о своих намерениях, далеко ли они идти собираются, не говорили?

— Так чтобы конкретно… Я же не спрашивал.

— Ну а из разговоров, что — то может запомнил?

— Да так, неопределённо… не от них зависит. Говорят, мы солдаты, куда прикажут туда и пойдём.

— А их настроение? Сами они что думают?

— Сами говорят: до старой границы дошли, свою землю вернули, зачем нам для немцев стараться.

— Значит, настроение такое: дальше старой финской границы не идти.

— Не у всех, правда…

— Но из тех с кем ты разговаривал у большинства или таких меньше.

— Да. У большинства. Многие не хотят дальше идти. Свою землю, говорят, вернули, а русская земля, всё равно немцам достанется.

— Хорошо. Спасибо. А на этой стороне у тебя кто из родных остался?

— Я всё равно на фронт уйду!

— Не к тому я разговор веду. У меня другой вопрос… Мог бы ты, не сейчас, а когда отдохнешь, силы восстановишь обратно к бабушке сходить?

— Зачем?

— Бабушку навестишь, других родственников на хуторах. А по пути, если согласишься конечно, кое — какие наши просьбы выполнишь.

— Какие? — Не понял ещё Миша.

— Посмотришь что, где и как, какие части, какое у них вооружение. Какое настроение у солдат и офицеров. И нам сообщишь.

— В разведку! Ух ты! А сообщать как? По рации! И оружие дадите?! Какое?

— Тише ты, разведчик. Не ори. Двери тонкие, а за дверями народу полно.

— Ой! — Миша оглянулся на дверь, втянул голову в плечи и прикрыл рот ладошкой.

— Здесь есть у кого остановиться?

— Да. В Парголове есть родные, и в Дибунах знакомые. И в Токсове и в самом городе. И ещё…

— Вот и хорошо. Поживи у кого — нибудь из них денька три — четыре. Отдохни, обдумай хорошенько: дело это не простое и не лёгкое и может быть даже опасное. Если не передумаешь, вот тебе телефон дежурного. Ну — ка, назови мужское имя, которое тебе первым на ум придёт.

— Костя… Сосед у меня был… Дружили мы с ним. Теперь нет его.

— А что с ним стало?

— Хулиганы… ножом… в прошлом году. Пошёл Алку, невесту свою провожать, а они привязались: сначала — закурить дай, потом — денег. Он за невесту испугался. Беги, говорит, а сам их сдерживать стал, чтоб они за ней не погнались. Драка завязалась, он бы их побил, у него первый разряд по боксу, да они его несколько раз ножом… Ровно через месяц, как из армии пришёл, день в день.

— Их — то хоть поймали?

— Сразу же. Алка ведь милицию звать побежала.

— Понятно. Значит так, позвонишь дежурному и скажешь, что ты Костя, племянник Валерия Борисовича. Валерий Борисович это я. И дежурный тебе объяснит как со мной связаться. Понятно?