Шепот Земли и молчание Неба. Этнографические этюды о традиционных народных верованиях

Там, где хранятся тени живых

Мандарга рос, как ему казалось, чересчур медленно. Шли дни и ночи, шли как будто бесконечной чередой, а он все был маленьким ребенком. Ему постоянно говорили: «Подожди, подрастешь и тогда сам возьмешь копье и копьеметалку».

— Когда же я подрасту-вырасту? — спрашивал Мандарга, обращаясь к высоченному эвкалипту, который стоял на солнечной стороне территории, принадлежащей роду Речного крокодила.

Мальчику чудилось, что шумевшие в вышине ветви дерева как будто отвечали ему, только он не понимал языка эвкалипта. Не понимал, как его мог понимать старик Гунанг-Ванга, живущий очень долго на земле. Все взрослые рода Речного крокодила рассказывали мальчику, что когда они были маленькими, то уже тогда Гунанг-Ванга был старым, с такой же растрепанной седой бородой и мохнатой, нечесаной седой шапкой волос на голове. Говорили еще, что Гунанг-Ванга был колдуном и знал прошлое и будущее людей племени риттарунго, в которое входил род Речного крокодила.

Мальчик бегал к эвкалипту еще и затем, чтобы по его стволу отмерить свой рост и узнать: а растет ли он сам?

— Сыплется, сыплется, — раздался из-за деревьев хриплый, старческий голос. Пронзительно-тревожный голос звал, и Мандарга побежал на него.

Он выбежал из эвкалиптовой рощи и увидел старика Гунанг-Ванга, который стоял перед причудливым большим термитником и, вскидывая руки, кричал:

— Сыплется, сыплется!

— Старик отец, — обратился мальчик, — что сыплется?

— Не разговаривай, Мандарга, не разговаривай. Я говорю, я хочу и говорю. Оно должно рассыпаться.

Мальчик понял, что старик колдует, что его слова хотят заставить термитник рассыпаться. Но зачем? Никто и никогда не посягал в племени на муравьев и на их жилище.

Они, как и люди племени риттарунго, бродили по одной и той же земле. От горы великого духа Нимбува, что стоит на ночной стороне земли, до этого эвкалипта и от Каменной страны, где ветры в сухой сезон, а дожди — в мокрый изуродовали песчаные скалы, до непроходимых кустарников, за которыми через шесть солнц начинается Большая вода, — такова территория и людей, и муравьев. «Зачем же старик хочет разрушить жилище муравьев?», — подумал мальчик, но боялся спросить, боялся обидеть старика колдуна, живущего на свете с самого начала. И все-таки спросил:

— Зачем, старик отец, ты хочешь разрушить жилище муравьев?

— Чтобы повредили или украли твою чурингу, — сердито и непонятно произнес старик, — негодный мальчишка, ты все испортил.

Гунанг-Ванга тряхнул ожерельем из зубов кенгуру и быстро исчез за стволами деревьев. Мандарга не понял слов старика, у него еще не было чуринги, он еще был маленьким, но что-то заставило его испугаться и заторопиться к своим, к матери, которую он скоро увидел у костра, горевшего перед ветряным заслоном из ветвей кустарника — обычным жилищем охотников на кенгуру и собирателей кореньев и насекомых, людей тотема Речного крокодила.

В золе костра мать пекла ямс. Значит, можно было рассчитывать получить и свою долю. Какой маленькой была эта доля? От углей клубень сморщивался, и им одним нельзя было даже ослабить чувство постоянного голода. Мандарга все равно ждал ямс и пугливо оглядывался, не идет ли старик колдун, не повторит ли он свои сердитые слова.

Мать почувствовала беспокойство сына и спросила его:

— Мандарга, что-нибудь случилось? Почему ты ерзаешь на земле, как змея в костре?

Мальчик, волнуясь, рассказал матери о встрече в эвкалиптовой роще.

— Плохо, очень плохо. Старик Гунанг-Ванга злой, но не все его слова сбываются. Будем надеяться, что не сбудутся и эти.

— Мам, а что такое чуринга? — спросил мальчик и услышал обычное:

— Подрастешь — узнаешь!

Земли племени Мандарга лежали в той части Австралии, куда белые, появившиеся по берегу Большой воды, боялись заходить. В сухой сезон их ждала неминуемая гибель от жажды, в пору дождей, когда пересохшие русла рек и пятна болот наполнялись и переполнялись водой, гибель в водной пучине.

Когда появились белые, никто в племени точно не знал, даже старик колдун говорил, что еще при жизни его отца они уже были. О белых знали, но никто их из живущих сородичей и соплеменников Мандарга не видел. Белые были существами, похожими на людей, но не похожими ни на родителей Мандарга, ни на его самого, а значит, странными и непонятными. О них старались даже не говорить, считая, что сам разговор может привести к беде, накликать ее, что означало несчастье и роду, и племени.

Мальчик торопился вырасти еще и потому, что взрослые сами могли управлять духами, а духи могли помочь не только при встрече со злом колдунов, но и с белыми. Так считалось в роде Речного крокодила.

Сменялась жара дождями, и вновь наступала жара. Мальчик рос, и однажды старший мужчина рода Речного крокодила во время очередного сухого сезона подошел к костру, где грелся холодными ночами Мандарга, и сказал его матери:

— Солнце сядет, пусть твой сын придет к горе Нимбува. Уже пора, он вырос.

Мандарга слушал сказанное и не верил. Его не пугала дорога к горе Нимбува, хотя, когда солнце сядет, очень скоро придется идти в сплошной темноте. Хорошо, что дорога известна и в небе светят звезды и луна.

Мать передала слова старшего мужчины отцу Мандарга и добавила:

— Ты пойдешь с сыном или так нельзя?

Отец Мандарга ничего не ответил, а только пожал плечами. Он помнил, что, когда он вырос и тоже должен был уйти к горе Нимбува, отец не шел с ним рядом, но он тогда шел не один. Тогда семь мальчиков сквозь ночь шли к горе вместе. Никто не запрещал отцам сопровождать выросших сыновей, но они должны стать мужчинами, пусть сами найдут свою дорогу, сами пройдут по ней от начала до конца.

Отец не пошел с Мандарга. Мальчик, как только солнце село, рванулся от шалаша в кустарник к горе Нимбува. Он торопился пройти какую-то часть пути, пока не исчезнет день, чтобы увидеть гору. Увидеть и идти к ней прямо, не сворачивая, и в темноте, и в свете луны.

Он вышел из кустарников и обнаружил, что справа и слева от него пять сверстников тоже торопятся выйти на дорогу к священной горе.

Он улыбнулся им и помахал рукой. Мальчики сбились в стайку и пошли молча вместе. Каждый думал о своем, и каждый знал, что рядом друг-сородич. Им вместе не страшно. Они не боялись ни наступившей тьмы, ни шорохов земли, ни птичьих криков в тени деревьев.

Мальчики шли всю ночь. Иногда казалось, что дорога ушла в сторону, но, посмотрев друг на друга, они шли дальше и дальше. Ночь, как всегда, была прохладной, но они не чувствовали холода, так же как и страха.

Появился луч солнца, озарил землю, разрушил ночь, и увидели мальчики, что долгожданная цель — гора Нимбува — еще далека.

В наступающем рассвете идти было легко и даже чуть весело. Весело потому, что они все шестеро были вместе и не просто шли, а бежали к горе; потому, что их ждало что-то необычное, непохожее на однообразие протекавших прежде дней, что-то такое, что должно отделить сегодня от завтра.