Шесть историй о любви

В руках он держал какие-то корочки. Он протянул мне эту книжечку и я с удивлением разглядел свою зачетку.— Вы обронили ее тут неподалеку. Но, думаю, не только утеря документа привела вас в меланхолическое настроение. Наверняка тут замешана и девушка. Я прав?

"Какая утеря документа, зачетка моя должна лежать дома,— думал я, но не зная, как возразить незнакомцу, да и в какой-то мере соглашаясь с его последней репликой, я молча кивнул.

– Неразделенная любовь?

Мы немного помолчали.

– Она очень красивая?— спросил незнакомец.

Я кивнул в очередной раз.

– Типичная ошибка. Впрочем, ее совершают все в двадцать лет.

Любить надо не красивых, а хороших,— изрек он нравоучительно. Тем более, что она не будет вашей женой.

– А вы откуда знаете, чьей она будет женой? Может, вы и ее свидетельство о браке нашли?— находчиво возразил я.

Он ответил на мою шутку на полном серьезе:

– Нет не нашел. Невозможно найти документ, который в ваше время еще не существует. Проще найти бумаги прошедших эпох. Это точно также, как и путешествия в машине времени. В прошлое попасть легче и дешевле, чем в будущее. Прошлое стабильно, а будущее хотя и предсказуемо, но имеет варианты.

– А вы фантаст,— съехидничал я.— Машина Времени… Вы еще и НЛО вспомните.

– Вы зря смеетесь. В прошлое очень даже можно путешествовать, – не согласился со мной незнакомец.— Хотя бы по памяти предков. Есть такой способ.

Например, если вы сможете проникнуть в память вашего отца, то узнаете, как в августе 41-ого он ловко драпал от фрицев по украинским степям. Если погрузить вас в память деда, то вы поймете, что в гражданской войне он участвовал не по причине наличия у него революционного энтузиазма, а по повестке уездного комиссара.

Ну а если вам удастся добраться до памяти прадеда, то, к вашему удивлению, окажется, что он был неплохим портным и жил в относительном достатке. И вовсе не считал, как можно понять из современных учебников истории, что устройство Российской империи несовершенно и нуждается в переменах.

– Что-то вы мне какие-то уж совсем фантастические истории рассказываете, скривился я.

– Вы думаете?— осклабился мужичок в черных очках.— А не хотите ли проверить мои слова? Прямо сейчас. Я могу попробовать погрузить вас в одну историю, случившуюся с молодым человеком, похожим на вас… Или вы боитесь?

– Я?

Я не знал, как отнестись к подобному странному предложению.

Соглашаться- глупо. Отказаться- подумает, что чего-то боюсь.

Видя мои сомнения незнакомец сказал:

– Давайте я начну ее рассказывать, а уж вы решите, интересна она вам или нет.

И он начал свое повествование."

– Все, перерыв,— распорядился Алексеев.

– Какой?— удивился стенографирующий рассказ Михаила Краснов.

– Обеденный, Убираем все со стола, я сейчас принесу сумку,— сообщил хозяин.— Посмотрим, что там Нина приготовила.

Через несколько минут на столе стояла закуска, довольно разнообразная для этого времени года и для страны, в которой происходили события. Из бочки с водой Славик достал бутылку "Пшеничной". В домике не было холодильника и таким оригинальным способом хозяин не давал ей согреться.

Водку разлили по стаканам и, выяснив, что трезвенников и язвенников за столом нет, молча, но единодушно, выпили и сразу набросились на закуски.

Водку одобрили. Славик сказал, что ее пришлось везти из самой Москвы. В родном городе такие очереди! Естественно, после такого сообщения разговор не мог не зайти о безалкогольной кампании, о пользе от нее и о вреде. И чем дольше шел разговор, тем меньше находили в этом мероприятии пользы. Особенно горячился Ваганян, переживая за винно-коньячное производство родной республики. Потом разговор переключился на Москву.

Вадим, больше молчавший в малознакомой ему компании, вдруг рассказал о своей недавней командировке в столицу. В конце речи он заметил:

– В Москве много любопытного, но хорошая вещь одна- метро.

Удобно. Люди- разные, но хватает и зацикленных. Носятся с этой своей колбасой и московской пропиской. Такое впечатление складывается, что они готовы от всей страны отгородиться, лишь бы провинциалы на их сытое благополучие не покушались. Порой противно бывает.

– Слушай, Вадим, спой эту- про Москву!- попросил Бурлаков.

Его поддержали.

Подстроив гитару, Вадим сказал:

– Песня московского лимитчика.

И запел:

"Прямо в небо синее звезды упираются. Я стою на площади, рядом Мавзолей. А вокруг московские жители толкаются, Люди все хорошие- я не видел злей. В ГУМе, совсем рядышком, колбаса копченая. Только вот добраться трудно до нее- Не пускает очередь, очередь сплоченная, Каждый твердо знает место в ней свое. Ой, не надо, граждане, не ругайтесь милые. Все мы здесь советские, хоть не москвичи. В Туле ли, в Калуге ли жизнь куда постылее, И колбасы там нету, кричи здесь- не кричи. Медленно спускаюсь я под своды из бетона. Эскалатор длинный к поезду несет. А людей в том поезде…- не меньше миллиона. И еще порядка двух на перроне ждет. Между толстой тетенькой и худым мужчиной Место заприметил, ногу я занес… Надавили задние, подтолкнули в спину. "Двери закрываются!"- поезд нас повез. Ой, не надо, граждане, не толкайтесь- бестолку! Всем нам ехать надо, у всех забот полно. Ну и что, что наступил, что вам тесно несколько, Лучше, чем московская, нет жизни все равно. Ведь недаром столько нас каждый день стремится По утрам в Москву мою, чтоб лепту свою внесть В трудовую летопись подвигов столицы. А вы мясо с колбасой одни хотите есть. Что вы все ругаетесь на приезжих с сумками, На лимиту нахальную, на весь белый свет, На толпу бескрайнюю, на очереди сутками. В Поволжье тоже очередь, хоть ничего там нет. Ой, не надо, граждане, не враг я вам невежливый. Не думайте, что правила противны мне Москвы. Освоюсь вот с пропискою и буду на приезжих Глядеть еще я строже, суровее, чем вы.

Новоявленным писателям песня понравилась, все улыбались.

После нее повторили московскую "Столичную", а затем Дюков по просьбе товарищей исполнил еще несколько песен, но уже не собственного сочинения, а из репертуара Новикова и Розенбаума. И надо заметить, что в исполнении Вадима, песни бардов звучали не хуже, чем в авторском.

– Володя, а ты чего там пишешь?— удивился Алексеев.

– Да я ошибки исправляю,— отозвался Краснов и усмехнулся.

– Ну что, Михаил, ты готов продолжать?— поинтересовался хозяин.

– Что, опять я?— прикинулся наивным Бурлаков.

– А кто, сообразительный ты наш?— удивился Алексеев.

– Ну вы даете! Я-то думал, что мы тут по очереди будем диктовать по куску и у нас получится что-то забавное, а теперь вдруг выясняется, что я буду все делать один. А зачем тогда вы мне нужны. Да у меня и головка вот-вот заболит. На солнышке перегрелась.

Кстати, не мешало бы горло пивом промочить, для металла в голосе, как любит говорить Вадим. А то я, по-моему, уже сипеть начал,— заметил Бурлаков.

– А пива больше нет,— возразил ему Славик.

– Вот это дела. А кто у нас отвечает за охрану труда? Роберт, так ведь и погибнуть недолго.

Ваганян только развел руками.

– Слушай, Михаил,— обратился к Бурлакову настойчивый Алексеев.— У меня такое впечатление, что то, что ты нам надиктовал отнюдь не импровизация. Больно складно у тебя получается.

– Не беспокойся, в плагиате нас не обвинят. Даже если я это не выдумываю сейчас, то это говорит только о том, что я выдумал это раньше. Или тебе это что-то напоминает? Может ты где-то это читал?